Капитан продолжал:

— Вы знаете, мои друзья, что мы ищем здесь. Вам я без колебаний доверил мою тайну. Я был уверен, что могу положиться на вас. Ответьте же мне: отдадите ли вы без борьбы это сокровище, которое, быть может, завтра будет в наших руках, или вы станете защищать его, как настоящие мужчины?

— Прежде всего, капитан, мы хотим знать, существует ли вообще это сокровище? — заметил старик гамбусино. — Подумайте, вот уже три дня мы роем землю, как кроты, но вы сами видите, что до сих пор, несмотря на все наши усилия, нет никакого признака, что мы на верном пути.

— Сокровище существует! — горячо воскликнул капитан. — Я в этом уверен. Оно огромно, неисчислимо! Я жду вашего решения. Колебание невозможно, отвечайте!

— Сокровище принадлежит тому, кто открыл его, это закон пустыни, — сказал тот же самый гамбусино. — Во имя бога, оно будет нашим, потому что мы первые начали его искать.

— Значит, друзья, вы решили защищаться, если посмеют напасть на вас? — радостно вскричал капитан.

— Конечно, — ответили они, — и, черт возьми, мы будем биться насмерть!

— Хорошо, друзья! Благодарю вас! Я вижу, что не ошибался в вас, и вы мне преданы.

— О! Разрешите, сеньор дон Горацио де Бальбоа, — снова поднял голос тот же старый гамбусино. — Здесь дело не в преданности. Давайте договоримся, чтобы избежать всякого недоразумения в будущем. Речь идет только о том, чтобы мы должны найти то огромное богатство, которое было потеряно для мира в течение ряда веков.

— Да, — насмешливо улыбнувшись, сказал испанец, — найти то богатство, которое всех вас обогатит при дележе. Старый гамбусино презрительно пожал плечами.

— Полноте, капитан! — сказал он. — Видно, вы совершенно не знаете искателей золота, настоящих гамбусинос! Научитесь нас понимать и прежде всего знайте, что бог создал нас, именно нас, чтобы открывать богатства, зарытые в недрах земли, и заставлять их блестеть на солнце! Золото проходит через наши руки, но не остается в них. Настоящий гамбусино должен жить и умереть бедным. Его назначение — обогащать мир, ничего не сохраняя для себя.

Капитан был поражен, услышав такое необыкновенное заявление. А между тем это была совершенная правда. Гамбусинос действительно таковы. Всю свою жизнь они с лихорадочной горячностью ищут золото, но стоит им обнаружить его, как тотчас оно теряет всякую ценность в их глазах, и они равнодушно покидают открытый ими тайник, чтобы приняться за поиски следующего.

Этот факт наблюдался тысячи раз.

После небольшой паузы капитан заговорил:

— Мне безразлично, почему вы решили драться. Мне важно одно: вы будете бороться?

— Да, насмерть!

— Вот и все, что мне нужно. Идите разбудите скорей товарищей и приступайте к делу. Мы должны с восходом солнца быть готовыми отразить атаку врагов.

— Будет так! — ответили они. — Рассчитывайте на нас, капитан.

И они вышли.

— Черт возьми! — воскликнул капитан, со скверной улыбкой потирая руки. — Если эти безумцы так презирают богатство, тем лучше! В таком случае, сокровище целиком достанется мне одному. Черт возьми, мне это нравится!

После этого дон Горацио де Бальбоа наспех поел — обед оставался нетронутым на столе — и быстро покинул дом. Он хотел поторопить людей и убедиться в том, что все отданные им приказания исполнены.

Капитан испытал уже на себе решительность и смелость своих врагов и не хотел быть вторично захваченным врасплох, особенно сейчас, когда благодаря занятой им выгодной позиции у него были все шансы на успех.

Через час чрезвычайное оживление царило в лагере гамбусинос.

Воодушевленные общим интересом, обитатели деревни работали с большим подъемом. Они хотели так укрепить лагерь, чтобы он стал неприступным даже в случае нападения на него еще более значительных сил, чем те, которые им угрожали в данный момент.

Глава XXI

СОВЕТ

Никакими словами нельзя передать радость дона Энкарнасиона Ортиса, когда он наконец опять увидел свою невесту.

И донья Линда, еще недавно такая несчастная, а теперь свободная и окруженная друзьями, боялась поверить в эту внезапную и счастливую перемену. Из ее глаз катились слезы радости. Она не находила слов, чтобы поблагодарить своих спасителей и сказать им, что она испытывает, находясь под их защитой.

Даже дон Луис Морен, удивленный неожиданным исходом своего отважного поступка, смотрел на всех вопросительно, как бы не понимая, что произошло.

Только вождь команчей сохранял полное спокойствие духа и ясность ума. Он понимал, что далеко еще не все кончено. Достаточно было одного слова дона Горацио, чтобы сбежались послушные ему бандиты, а в этом случае счастливый результат смелой попытки ставился под угрозу.

Не теряя ни одной минуты, Мос-хо-ке отдал приказ, и весь отряд с невероятной быстротой пронесся через деревню и бешено помчался к лесу, служившему ранчерос убежищем.

Там дон Рамон со слезами на глазах обнял молодую девушку. Он усадил ее рядом с собой около костра и заставил рассказать до мельчайших подробностей все, что произошло с момента похищения ее капитаном Горацио де Бальбоа.

Дон Энкарнасион, слушая рассказ Линды о перенесенных ею жестоких страданиях, не мог удержаться от яростных клятв отомстить дону Горацио.

Сидевшие у костра вдруг услышали резкие крики со стороны равнины.

В первую минуту все подумали, что это атака бандитов.

Но при появлении служанки, приведенной, или, вернее, принесенной в полуобморочном состоянии, все разъяснилось.

Когда бедная девушка, благодаря умелым заботам доньи Линды пришла в себя, она стала отвечать на все обращенные к ней вопросы.

Сейчас было уже поздно преследовать капитана. Удивляясь дерзости капитана де Бальбоа, все понимали в то же время, что против такого противника необходимо удвоить меры предосторожности, а не надеяться на счастливый случай.

Что касается доньи Линды, еле стоявшей на ногах от усталости и пережитых волнений, она удалилась со своей служанкой в приготовленный для нее шалаш.

Когда девушки скрылись, дон Энкарнасион и дон Луис, не сговариваясь, молча поднялись и легли у входа в шалаш, завернувшись в свои плащи.

Дон Рамон Очоа и вождь команчей остались одни у костра.

Вскоре лагерь затих; индейцы и ранчерос погрузились в глубокий сон.

Только двое мужчин, не смыкая глаз, как бдительные часовые, охраняли этот спящий лагерь.

Прошло несколько часов; дон Рамон и Мос-хо-ке не обменялись ни одним словом.

Наступил рассвет.

Горизонт стал окрашиваться в опаловый цвет.

Медленно поднялся густой туман и сгустился над Рио Хила в сероватые облака.

Вдруг, как бы из-под земли, в двух шагах от Мос-хо-ке появился воин и молча стал перед ним.

Вождь поднял голову и, устремив свой орлиный взгляд на индейца, сказал:

— Хорошо! Мой сын Антилопа возвратился! Где находятся белые, которых вождь поручил ему охранять?

— Бледнолицые слепы ночью. У них медленный шаг, — ответил воин. — Антилопа их обогнал, чтобы предупредить вождя. Они прибудут сюда немного позднее восхода солнца.

— Начальник Седая Голова с ними?

— Да. Один бледнолицый воин, который присоединился к отряду до захода солнца, сообщил ему, без сомнения, важные новости, потому что начальник Седая Голова немедленно ускорил движение вперед.

— Лошадь моего сына устала?

— Нет. Если мой отец хочет, она еще может сделать большой путь.

— Мой сын осмотрел лагерь; он должен вернуться и рассказать Седой Голове о том, что он видел.

Воин молча поклонился и тотчас исчез. Мос-хо-ке легко коснулся руки дона Рамона, от усталости заснувшего на несколько минут.

— Что случилось? — спросил дон Рамон, открывая глаза.

— Ничего, — спокойно ответил вождь, — в лагере все в порядке. Один из воинов Мос-хо-ке известил его, что начальник Седая Голова скоро прибудет. Нет ли каких-нибудь распоряжений у моего брата по этому поводу?

— Никаких. Мне неизвестны намерения дона Хосе, поэтому я ничего не могу брать на себя. Ведь он один имеет право давать приказания, нам лучше послать разведчика к развалинам — пусть он разузнает, каковы намерения капитана Бальбоа и какие предосторожности принял он в ожидании атаки.