И, как только мы пришли к этому выводу, стало очевидно, кто мог быть его сообщником — если у Джанколы он был — Ив Гросклод.

— Наш «специальный представитель», — заметила, угрюмо кивнув, Причарт.

— Именно, — кивнула в ответ Абрио. — То, что Джанкола имел сообщника, было, честно говоря, единственной прорехой, которую я могла заметить в его броне. Я уверена, что должны быть и другие материальные улики, однако мы столкнулись с потребностью продемонстрировать предполагаемое преступление до того, как сможем заняться их поисками. Если бы я могла привлечь Гросклода и заставить его попотеть, оказав небольшое давление, то он мог бы выдать Джанколу. Или мог бы, по крайней мере, предоставить мне хоть какую-то конкретную основу, чтобы хотя бы частично подтвердить достаточно нелепый сценарий придуманный директором. С другой стороны, я должна была обращаться с ним достаточно осторожно, желательно без того, чтобы Джанкола вообще узнал, что я им интересовалась.

К сожалению, или я не была достаточно осторожна, или же Джанкола всё это время вынашивал свои планы насчёт Гросклода.

— Что это означает? — потребовала Причарт, когда Абрио с огорчённым видом сделала паузу.

— Это означает, что мистер Гросклод погиб в разбившемся аэрокаре четыре дня назад, — решительно заявил Ушер.

— Вот дерьмо, — произнесла Причарт с тихим, но убийственным чувством. — Разбившийся аэрокар?

— Знаю. Знаю! — Ушер потряс головой. — Звучит как дурная шутка, да? После того, как все неугодные госбезопасности люди погибали в загадочно разбивавшихся аэрокарах, это будет нож острый, когда нам придется предать инцидент гласности, разве не так?

— Если не сможем доказать, что это не так, — произнесла Причарт, прикрывая глаза в напряженном раздумье. — Раньше всегда именно правительство утверждало, что это были просто несчастные случаи. Если мы заявим, что это не было несчастным случаем — и если сможем это доказать — то в действительности сможем обратить случившееся в нашу пользу.

— Если есть какой-либо способ обратить произошедшее в «нашу пользу», то ты может и права, — сказал Ушер. — Честно говоря, чем больше я смотрю на это, тем менее уверен, что такой способ существует. Даже если он и имеется, боюсь, пока непохоже, что мы будем способны доказать отсутствие несчастного случая.

— Почему?

— Я очень незаметно присоединилась к расследованию его гибели, госпожа президент, — ответила вместо Ушера Абрио. — Я полностью скрыла свой интерес, для чего потребовалось нажать на довольно много старых рычагов. Однако команда следователей просеяла обломки аэрокара Гросклода — от которого, между прочим, остались лишь очень мелкие куски — весьма и весьма тщательно и не нашла ни малейших следов диверсии, ни в механике, ни в электронике. Черные ящики остались более-менее неповреждёнными, и согласно их данным по какой-то неизвестной причине Гросклод неожиданно отключил автопилот, выкрутил в ущелье руль вправо и вонзился прямиком в почти отвесную скалу. Он столкнулся с ней на скорости, близкой к скорости звука.

— Что он сделал? — Причарт выпрямилась и нахмурившись поглядела на старшего инспектора.

— Нет никаких сомнений, госпожа президент. И также нет никаких объяснений. Это единственная причина, по которой мы с директором не пришли к вам раньше; мы продолжали надеяться, что найдём хоть что-нибудь определённо указывающее на диверсию. Однако погода была ясная, видимость хорошая, а никакого другого движения по курсу полёта Гросклода или неподалеку от него не было; для подтверждения этого следователи использовали данные со спутника контроля воздушного движения. Нет ни малейшего признака того, что кто бы то ни было хоть как-то испортил машину Гросклода. Также нет абсолютно никакого следа любого внешнего фактора, который мог бы вынудить его сделать то, что он сделал. Если честно, в настоящее время следственная бригада склоняется к версии самоубийства.

— Ну, это уж совсем замечательно! — прорычала Причарт. Испуг и внезапное леденящее подозрение, что она возобновила войну из-за лжи, повергли её в несвойственную ей дикую ярость. — Так теперь мы даже не утверждаем, что это был «несчастный случай». Теперь мы собираемся объявить всей галактике, что наш долбанный подозреваемый совершил самоубийство! Это вызовет к нам просто таки огромное доверие, когда мы попытаемся его в чём-либо обвинить!

— Полагаю, что это могло на самом деле быть самоубийством, — заметил Ушер. Причарт сверкнула на него взором и Кевин пожал плечами. — Всего лишь играю роль адвоката дьявола, Элоиза. Но это действительно возможно, ты же знаешь. Огромное число людей было убито с момента возобновления боевых действий и еще больше будет убито, что бы ни случилось. Если Гросклод был вовлёчен во что-то вместе с Джанколой, он мог испытывать огромное чувство вины во всех этих смертях. Или же, напротив, он хотел выступить с разоблачением, однако боялся, что Джанкола ликвидирует его, если он попытается. В таком случае он мог видеть в самоубийстве единственный выход.

— И если ты хотя бы на мгновение поверил в эту сказку, то у меня есть низинка, которую я бы охотно тебе продала. — едко заметила Причарт. — Только не спрашивай, в низу чего она находится.

— Я не говорил, что этому верю, — кротко ответил Ушер. — Я всего лишь заметил, что так может быть, вот и всё.

— Полная чушь, — заявила Причарт. — Кевин, как бы я ни желала, чтобы твоё предположение оказалось совершенно неправдоподобно, это не так. Видит Бог, было бы лучше, если бы ты ошибался, однако смерть Гросклода — особенно таким способом и в такой момент — слишком много для совпадения. И чертовски выгодна для Джанколы. Нет. — Она покачала головой. — Я не представляю, как он это сделал, но он так или иначе добрался до Гросклода.

— То есть ты полагаешь, что он действительно сфальсифицировал переписку?

— Я не хочу этому верить, — с трудом признала Причарт, — однако ты сказал, что для этого будет нужна тонна дерзости. Прекрасно, но как раз этого добра у Джанколы хватает. И он также не страдает от угрызений совести. Во всяком случае не настолько, чтобы ограничить свои амбиции. Сомневаюсь, что он хотел, чтобы дело зашло так далеко, но…