Когда староста вновь включил свет, Кюнга в блоке уже не было. Бунцоль медленно обвел пленных невидящими глазами и, согнувшись, пошел к выходу. Ему было особенно тяжело. Тельмана он знал лично. Вместе с ним он принимал участие в организации забастовок гамбургских рабочих, дрался в рядах спартаковских отрядов…

Глава тридцать первая

Ужасная весть об убийстве Тельмана сплотила всех антифашистов Бухенвальда. Опасаясь массового бунта, комендант приказал удвоить наряды солдат на сторожевых вышках. Эсэсовцы получили строгое предписание следить за настроением узников и в случае чего патронов не жалеть. Сотни провокаторов и предателей рыскали по лагерю. В помощь потерявшим влияние зеленым была брошена большая банда уголовников из концлагеря Дахау.

Атмосфера в Бухенвальде накалялась. Борьба между зелеными и политическими вспыхнула с новой силой.

После очередной победы Андрея Бурзенко на ринге группа отборных головорезов с криками кинулась на русского спортсмена, когда тот перелезал через веревки. Но на их пути выросли несколько крепких и плечистых русских. Вспыхнувшая потасовка быстро переросла в массовую драку. В нее втягивалось все больше людей. В скором времени на поляне шло настоящее рукопашное сражение, в котором с обеих сторон участвовало более тысячи человек. Эсэсовцы, наблюдавшие драку со сторожевых вышек, направили на заключенных оружие. Они ждали результата. Когда, к их разочарованию, явно обозначился перевес политических, с вышек полоснули из пулемета. Пули засвистели над головами. Узники стали разбегаться. Эсэсовцы спасали зеленых от разгрома.

Гестаповцы знали, что их злодеяние так или иначе станет известным мировой общественности. Но как сообщить о подлом убийстве? Даже самые тупоголовые фашистские палачи во главе с рейхкомиссаром Гиммлером понимали, что стандартному вранью «Покончил жизнь самоубийством» или «Убит при попытке к бегству» никто не поверит. Гестаповцы трусили, пытаясь вначале замазать следы преступного убийства. И лишь четырнадцатого сентября 1944 года, чуть ли не через месяц, фашистская пропаганда решилась сообщить о смерти Тельмана. Вечером, когда на площади Бухенвальда узники выстроились для вечерней поверки, они услышали, как берлинское радио передало специальное сообщение:

«При налете англо-американской авиации на окрестности Веймара двадцать восьмого августа многочисленные фугасные бомбы попали в концентрационный лагерь Бухенвальд. Среди убитых заключенных — бывшие депутаты рейхстага Брейтшейд и Тельман».

Наглая ложь министерства пропаганды была очевидна всякому. Двадцать восьмого августа ни Веймар, ни Бухенвальд не бомбили. Бомбардировка имела место на три дня раньше, двадцать пятого августа. Кроме того, — это знали все узники — ни одна фугасная бомба на территорию концлагеря не упала. Видимо, гестаповцы впопыхах не смогли договориться с министерством пропаганды и хотя бы правдоподобно подобрать дату убийства.

По рядам пленных прокатилась волна негодования. Дежурный рапортфюрер выключил репродукторы и разразился бранью.

Блокфюреры, размахивая палками, бросились наводить «порядок».

А ночью подпольщики приняли специальное сообщение московского радио: «Сегодня немецкое телеграфное агентство сообщило, что при налете авиации союзников якобы погибло много заключенных концентрационного лагеря Бухенвальд. Среди погибших будто бы находятся председатель Коммунистической партии Германии, депутат рейхстага Эрнст Тельман и депутат рейхстага от социал-демократической партии Брейтшейд. Как подтверждает командование союзных войск, 28 августа не только на Бухенвальд, но и вообще на Германию никаких авиационных налетов не производилось. Следовательно, смерть Тельмана и Брейтшейда — дело рук самих гитлеровцев. Это очевидно и из того, что Гитлер начал уничтожать вождей оппозиционных партий. Гиммлер дал приказ арестовать всех бывших депутатов рейхстага, которые не являются членами гитлеровской национал-социалистической партии…» Аналогичное сообщение передало и лондонское радио…

Утром это известие передавалось из уст в уста. Все понимали, что огненное кольцо фронтов вокруг фашистского логова с каждым днем сжимается все теснее. И в этом кольце мечутся нацистские вожди. Предчувствуя свою неминуемую гибель, они торопятся обезглавить пролетариат, убрать всех возможных руководителей будущей Германии. Спустя три дня геббельское министерство пропаганды передало «уточнение»:

«В ответ на утверждение противника немецкая сторона категорически констатирует факт, что авиационные соединения союзников двадцать четвертого августа сбросили на лагерь Бухенвальд около тысячи фугасных и несколько зажигательных бомб, в результате чего в лагере была учинена настоящая кровавая баня».

Неуклюжее вранье выдавало нацистов с головой.

Подпольный радиоприемник принял следующее заявление лондонского радио:

«Четырнадцатого сентября официальное немецкое телеграфное агентство сообщило, что двадцать восьмого августа в результате налета британской авиации на концентрационный лагерь Бухенвальд погибли Эрнст Тельман, Рудольф Брейтшейд и многие другие заключенные. Спустя три дня, семнадцатого сентября, немецкое информационное бюро опубликовало новый вариант своей сказки, по которому налет авиации союзников имел место двадцать четвертого августа. Этим налетом британские и американские авиасоединения якобы учинили в концентрационном лагере кровавую баню. Не долго думая, нацисты на четыре дня назад перенесли дату налета, причем они двадцать дней размышляли, прежде чем решились сообщить общественности о событиях в Бухенвальде.

По имеющимся у нас данным за июль — август в Бухенвальде было зверски убито семь тысяч узников, в том числе Тельман и Брейтшейд. Эти убийства являются новой попыткой нацистов устранить всех вождей оппозиции в Германии и Австрии».

Подпольный интернациональный антифашистский центр вынес решение провести в бараках вечера памяти Тельмана и организовать общелагерный траурный митинг. На этот митинг каждая из девятнадцати национальных подпольных организаций должна прислать своих представителей по два человека от барака.

После вечерней поверки Альфред Бунцоль вызвал Андрея и Григория Екимова.

— Пора.

Они, осторожно обходя полицейские посты, направились к дезинфекционному блоку. Перед низким каменным бараком расхаживала ночная охрана — лагерные полицейские, специально назначенные старостой лагеря из числа политических. Проникнуть в блок, минуя их, было невозможно. Лагершутце чех Владек узнал подпольщиков.

— Быстрее входите.

Андрей, Бунцоль и Екимов спустились по каменной лестнице в небольшое подвальное помещение. Здесь под низким каменным потолком стоял запах сырости и дезинфекционного раствора. Электрический свет проникал сверху через небольшие окошки.

Когда глаза освоились с полутьмой, Андрей стал различать узников, пришедших на траурный митинг. Он узнал Валентина Логунова, обменялся крепким рукопожатием с Левшенковым и Симаковым, дружески кивнул бельгийцу Анри Глинеру, поздоровался с Гельмутом Тиманом. Тиман беседовал с французом Полем Марселем, о котором Андрею много рассказывали как о бесстрашном коммунисте.

Гарри Миттильдорп подвинулся, освобождая место рядом с собой, и позвал:

— Андре, иди к нам.

Миттильдорп познакомил Андрея с двумя товарищами — голландцем и норвежцем. Норвежец долго тряс руку Андрея и говорил по-немецки:

— Гут, боксмайстер! Гут!

Гарри пояснил Андрею, что на митинг собрались профессиональные революционеры, коммунисты. Многим из них неоднократно приходилось встречаться с Тельманом.

На стоявший у стены ящик поднялся Вальтер Бартель.

— Товарищи, траурный митинг, посвященный памяти Эрнста Тельмана, считаю открытым.

Кто-то чиркнул спичкой и зажег два сальных огарка, установленных на перевернутых кадках. Их дрожащий свет озарил небольшой портрет Тельмана, нарисованный, как потом узнал Андрей, русским художником — заключенным Романом Ефименко. На родине в Донбассе ему неоднократно приходилось писать портреты Тельмана с фотографий. А этот рисунок Роман сделал по памяти куском древесного угля на листе грубой бумаги.