— У вас температура?

Инга оттолкнула его кулаками в плечи, он испуганно выпрямился, бросился прочь от кровати к патефону, и тут постучали в дверь.

Вошла фрейлейн доктор с молодым человеком, и следом за ними — Левшин.

— Познакомьтесь, — сказала Гофман.

Молодой человек, подойдя к кровати, щелкнул каблуками, поклонился. Инга дала ему руку, он еще раз поклонился, осторожно притронулся к самым кончикам пальцев и шагнул назад по-военному.

— Вилли Бауэр, — негромко назвался он и сделал шаг в сторону, к майору.

Все смотрели на него молча и с сочувствием. Он был рыжеват, в веснушках, общим контуром напоминавших бабочку, которая села на нос и положила расправленные крылья по щекам. С виду ему можно было дать за двадцать.

— Вы уже акклиматизировались наверху? — спросила Инга.

— Не думаю, — вежливо отозвался Бауэр, — у меня утром и вечером течет кровь из носа и все время стреляет в ушах, точно я здорово получил по лбу футбольным мячом.

— Вы играете в футбол? — спросила Инга, мельком взглянув на Левшина.

— Нет. Но в детстве я проходил мимо поля, в меня попали мячом, я помню, как тогда текла кровь.

На него снова молча посмотрели. Он говорил туповато, мимика была ему несвойственна, рыжая бабочка веснушек лежала на лице неподвижно, как засушенная.

— Вы надолго сюда? — спросила Инга. Она прилежно повторяла все вопросы, когда-то заданные ей и составлявшие местный кодекс приличий.

— У меня отпуск после болезни всего три недели.

— Ах, так! А если ваше самочувствие… ваша болезнь потребует более длительного пребывания?

— То же самое — три недели.

— Но если это опасно для вас… если врачи предпишут, — не унималась Инга.

— Три педели, ни одной минуты дольше, — по-военному сказал Вилли Бауэр.

— Все-таки, у вас больны легкие…

— Я болел воспалением легких, понравился, получил отпуск. Мне доктор велел ехать в горы, укрепить… — он солидно показал на свою грудь.

— Я слышал, у вас бациллы? — сказал Левшин.

— Все равно, — без колебаний ответил Бауэр, — на службу надо через семнадцать дней.

— Да что у вас за безжалостная служба! — воскликнула Инга.

— Почему? — не меняя убежденного тона, сказал Бауэр. — Я служу у венской фирмы по внутреннему убранству жилищ. У нас солидная клиентура. Мне очень завидуют. Все мои товарищи без работы. Я уверен, они были бы рады, чтобы у них завелись бациллы. Лишь бы поступить на службу.

Фрейлейн доктор отвернулась к балкону. Левшин, подойдя к ней, сказал:

— Клебе попал в комическое положение.

Она молчала. Майор решил, что Инга не в обиде, и пришел в себя.

— Вы несерьезно относитесь к своему здоровью, — сказал он.

— Как ни относись, — возразил Билли Бауэр, — а через семнадцать дней изволь на работу.

Он подошел к пластинкам и щелкнул каблуками.

— Румбы у вас нет?

Инга глядела на него со злобой.

— Вы совершенно здоровы, сразу видно. Я удивляюсь, зачем вы сюда приехали, — сказала она. — Никаких бацилл у вас никогда не бывало, вы должны знать.

— Я думаю точно так же, — вежливо ответил Вилли Бауэр, поворачиваясь к ней. — За санаторий заплатили — я приехал. Доктор Клебе нашел у меня бациллы — я очень жалею, что доставляю хлопоты санаторию, но, однако, не могу изменить своп планы.

— Вы совсем не страдаете, — вызывающе проговорила Инга.

— Нисколько! — довольно сказал Бауэр. — У меня ничего не болит. Вот только кровь из носа.

— Зачем же вы явились сюда, наверх?

— А что вы думаете? Я бы с удовольствием взял деньгами. А мне дали отпуск и послали без разговоров сюда.

— Попросите, может, вам вернут деньги, — сказала Инга.

Вилли Бауэр приоткрыл короткие зубы и над ними бледную полоску верхних десен. Это была его первая улыбка.

— Я бы рад, — тупо сказал он.

Он увидел, что никто не улыбнулся. Больная барышня, которая сама позвала его к себе, смотрела на него недружелюбно и, кажется, насмехалась. Вилли Бауэр обиженно пригладил без того опрятную прическу. Помолчали. И тогда в тишине все расслышали и разгадали знакомое деликатное постукивание в косяк.

— О, надеюсь, я не помешал вам, господа, — пропел доктор Клебе, входя и тут же, в двери, всей своей фигурой изображая полнейшую готовность выйти за дверь.

— Очень хорошо, что вы пришли, — сказала Инга. — Мы тут уговариваем нашего молодого человека пожить в Арктуре подольше, а он уверяет, что ему здесь нечего делать, потому что совершенно здоров.

Доктор Клебе немного скривил рот, изображая сомнение и по привычке стараясь любезно улыбнуться.

— Приятно, — вздохнул он, — что наш милейший господин Бауэр так завидно себя чувствует. К сожалению, субъективное чувство не всегда отвечает истинному состоянию здоровья.

— Он ужасный упрямец! Говорит, если бы даже ему угрожали смертью, он все равно но остался бы в Арктуре.

— Бог мой, до чего вы договорились!

Доктор Клебе перестал скрывать беспокойство. Инга была возбуждена, Левшин наблюдал за ней слишком пристально, — это бросилось Клебе в глаза. Он взял со столика температурный листок Инги.

— Удивляюсь, фрейлейн доктор: в вашем обществе — такой разговор! — недовольно сказал он. — О болезни — только с врачом. Неужели это правило необходимо напоминать, господа? Сколько люди прививают себе болезней разговорами о страданиях!

— Мы просто болтаем, — сказала Инга. — Мы доказываем милейшему господину Бауэру, что, хотя он здоров, ему надо лечиться в Арктуре. Вы ведь такого же мнения, господин доктор!

Клебе передернул плечами:

— Пребывание в Арктуре принудительно только для меня одного, фрейлейн Кречмар.

На счастье, снова раздался стук в дверь.

Вошел Карл.

— Здравствуйте, — сверкнул он восхищенной улыбкой, — не имеются ли поручения?

— Пожалуйста, — сказала Инга. — Во-первых, открытки, штук шесть…

— Шесть по ноль запятая двадцать…

— Потом зайдите, Карл, в книжный магазин, спросите роман «Волшебная гора». Я не спутала названия, господин майор?

— Нет, нет, — мигом вмешался доктор Клебе, — я такого романа не слышал.

— Я считала ваши познания в литературе больше, доктор, — сказала Инга, поднимаясь на локти.

— Такого романа нет, не правда ли, господин майор?

— Вы о нем со мной не раз беседовали, — хмуро сказал майор. — И хотя предпочитаете Уоллэса…

— Нет, нет, — перебил Клебе, — не надо записывать, Карл. Не надо. Я сам буду в книжном магазине.

Он неслышно шагнул к кровати и уже с обычным участием, баюкающе растягивая слова, пропел:

— Разрешите мне лично принять ваше поручение, фрейлейн Кречмар.

Но тотчас он опять сорвался со своего топа:

— Что с вами?

Мига кашлянула с боязливой осторожностью. Лицо ее быстро белело. Локти покатились вниз. Она смотрела на Клебе с испугом, и, когда он взял ее за плечи, чтобы помочь опуститься па подушки, ее лицо было неподвижно, точно у куклы, на которой слиняла краска. Толчок сотряс ее тело, она кашлянула и с больною гримасой сжала губы. Тогда на секунду стало похоже, будто у ней губная помада начала сползать на подбородок, но сейчас же подбородок сделался ярче и темнее губ. Инга хотела поднести ко рту руку, Клебе удержал ее, взял поданное фрейлейн доктор полотенце, положил его на грудь Инге и вытер ей подбородок.

— Не волнуйтесь, — проговорил он совершенно спокойно и так тихо добавил слово «лед», что Гофман поняла его только по догадке.

Первым незаметно исчез из комнаты Карл. За ним — по-деловому торопливо — фрейлейн доктор. Майор решился вручить патефон Бауэру, сам взял пластинки и двинулся к двери на цыпочках. Бауэр отвесил поклон по очереди Инге и доктору Клебе.

Левшин хотел тоже уйти.

Инга с бульканьем дышала открытым ртом, испачканным кровью.

— Не уходите, — беззвучно выговорила она.

Клебе внушительно сказал:

— Надо молчать.

Не обернувшись, он разрешил Левшину:

— Останьтесь, — и опять вытер кровь у ней на подбородке.