Чтобы не дразнить Эшрефа, старый каймакам приказал вынести из своей комнаты служебный стол и кресло и задвинуть в угол кровать. Все разбросанные в беспорядке вещи он велел собрать и спрятать и жил теперь в управе случайным гостем.

Халиль Хильми-эфенди был в полной уверенности, что ответа на свою телеграмму начальнику округа он не получит. Однако это не мешало ему каждодневно и ежечасно ожидать посыльного с телеграфа. Он по нескольку раз просыпался по ночам, заслышав звонок, и ждал, подняв голову с подушки, что вот сейчас постучат в дверь и принесут телеграмму.

Все остальные дела и хлопоты он полностью возложил на доктора Ариф-бея. Доктор теперь как бы возглавлял тайный комитет. Роль руководителя тайной организации пришлась ему явно по душе; увлекшись новой игрой, он заметно помолодел. Доктор очень тщательно, в порядно самого строгого отбора, вербовал в свою партию сторонников Халиля Хильми-эфенди и ежедневно с наступлением темноты являлся к каймакаму с докладом.

Если Халиль Хильми-эфенди видел, что Ариф-бей чересчур увлекается и горячится, он старался охладить его пыл, а заодно и продемонстрировать свое равнодушие к происходящим событиям, правда, несколько наигранное. Он без конца уснащал свою речь глубокомысленными изречениями и говорил приблизительно в таком роде:

— Ах, доктор, да бросьте вы все это! Какое это имеет теперь значение! Не мучьте себя понапрасну! Ей-богу, игра не стоит свеч… Все само собой образуется!

Однако стоило каймакаму заметить, что Ариф-бей начинает охладевать или действует неправильно, он спешил подбодрить его и сам развивал бурную деятельность…

XVIII

САРЫПЫНАРСКОЕ ТОРЖИЩЕ

Землетрясение уже забыто. Палатки, ящики и прочее имущество приехавших гостей так и лежит нераспакованным во дворе караван-сарая Зинджирли, того, что находится против городской управы.

Из округа, кроме заики-председателя, прибыли два врача, два хирурга, три интенданта да более дюжины фельдшеров, санитаров и других служителей медицины. В состав комиссии входил также батальонный имам. У него в Сарыпынаре оказались родственники — замужняя дочь и внуки, — и, желая с ними повидаться, он выхлопотал разрешение на поездку.

Комиссия так и не нашла себе никакого дела и не смогла оказать никакой практической помощи населению, но население пришло на помощь комиссии и всемерно старалось оказать почет и уважение гостям. Решит-бей гостеприимно распахнул двери своего дома — самого благоустроенного в Сарыпынаре. Банкетам и приемам, казалось, не будет конца. Отцы города, именитые и богатые жители, будущие кандидаты в председатели управы, не желали отставать от городского головы — они щедро посылали в гостиницы «Мешрудиет» и «Гюндогду», где остановились приезжие, постельное белье, москитные сетки и подносы со всевозможными яствами.

Кое-кто из гостей-вспомогателей бродил вместе со своими новыми друзьями, жителями Сарыпынара, по рынкам и базарам, скупал провизию для пополнения своих зимних запасов, штуками закупал знаменитое сары- пынарское полотно, славившееся дешевизной и отменным качеством. Другие гости предпочитали загородные прогулки и увеселения в садах или же на виноградниках.

Заика-председатель и батальонный имам — а с ними еще несколько приезжих — отправились на два дня в дальнее горное селение, известное горячими источниками, которые исцеляли от ревматизма, а также способствовали укреплению мужской силы.

Из всех званых вечеров, банкетов и прочих развлечений, устроенных в честь приезжих, самым великолепным был пир, который задал Омер-бей в своем поместье, расположенном в двух часах езды от касабы. На этот прием, кроме комиссии, были приглашены все самые почтенные люди из местных жителей и чиновного начальства. Программа празднества не уступала свадебным пиршествам. Оно должно было начаться еще по утреннему холодку, продолжаться целый день и закончиться уже за полночь, при лунном свете.

Омер-бей не забыл послать пригласительное письмо и Халилю Хильми-эфенди, но в ответ на проявление такой вежливости старый каймакам сказал в сердцах: «О господи, покарай ты этого сводника!» Кто знает, может быть, на празднестве окажется и девушка-болгарка, и снова она будет танцевать, сверкая под луной своими обнаженными, перламутровыми руками. Пусть господь покарает и ее!.. Как самая вкусная еда вызывает чувство отвращения у человека, страдающего несварением желудка, так и видение полунагой девушки не могло теперь вызвать у Халиля Хильми-эфенди ничего, кроме неприязни и страха.

Эшреф вернулся с приема очень довольный, всячески превозносил Омер-бея и даже сказал про него: «Вот уж действительно аристократ до мозга костей!»

Как ни странно, но этот прием принес кое-какую пользу и Халилю Хильми-эфенди. Дело в том, что на этот раз Омер-бей не пригласил Ахмеда Масума. Доктор Ариф-бей не замедлил воспользоваться столь благоприятным обстоятельством, чтобы как следует накрутить старшего учителя. Он встретил учителя на главной улице города, обстоятельно побеседовал с ним и отпустил с тайной мыслью посеять семена раздора на общественной ниве. Главной целью доктора было привлечь на свою сторону инженера Дели Кязыма.

Однако всему бывает предел. Наступил день, когда председатель комиссии сказал:

— Что же будем делать, уважаемые друзья? Приехали мы, согласно приказу, тщательно все обследовали, но ничего обнаружить не смогли. У меня, конечно, язык не поворачивается сказать, что уездное начальство обмануло центр, но, по чести говоря, преувеличили они все изрядно. Вы, наверное, читали, как в стамбульских газетах, полученных с сегодняшней почтой, расписаны сарыпынарские события: чуть ли не каменный град низвергся на город и произвел несусветные разрушения. Мне думается, нужно послать мутасаррифу подробную телеграмму и испросить позволения вернуться в санджак. А то дождемся, что и нам придется держать ответ.

Почти все члены комиссии были согласны со своим председателем, хотя пришли к единодушию с легким запозданием. Неудобно все же без дела шляться по базарам да рынкам; уж и так народ начал косо поглядывать, иной раз можно услышать весьма недвусмысленные замечания но своему адресу. Да и правда, зачем ставить себя в глупое положение, служить мишенью для насмешек и в гостинице, и в частных домах? Надо поскорее возвращаться в санджак, а потом спросить как следует с уездного начальства за всю эту кутерьму — ишь какую панику развели! Пусть ответят и за ущерб, нанесенный казне.

Были, правда, и другие мнения! Так, один хирург, заказавший в деревне масло, и молодой интендант, посватавшийся к дочери местного богача и не получивший пока ответа, считали, что можно задержаться еще денька на два, — никакого греха в этом не будет. Но поскольку возникли такие расхождения, то…

И только председатель комиссии предложил до отправки телеграммы еще раз посоветоваться с заместителем каймакама, как открылась дверь н вбежал запыхавшийся Эшреф с телеграммой в руках.

— К нам едет господин мутасарриф. Сегодня между полуднем и третьим намазом будет здесь.

XIX

СНОВА В СТАМБУЛЕ

Возбуждение умов в Стамбуле тем временем возрастало. К «Гласу истины» и «Голосу народа» присоединились и другие столичные газеты. Тяжело раненный при исполнени и служебных обязанностей каймакам Сарыпынара через день после землетрясения скончался, а спустя двадцать четыре часа — воскрес! (Самое пренеприятное, что ложное сообщение это дошло до Испарты, о нем узнала семья каймакама, и пришлось Халилю Хильми-эфенди разориться на две серебряных меджидие и телеграммой заверить жену и тестя, что он еще жив.)

Из Сарыпынара не поступало новых подробностей о землетрясении, о разрушениях, о количестве раненых и убитых, и газеты, вполне естественно, занялись свободным творчеством. Красочные иллюстрации, которые изображали городские кварталы, превращенные в камни и и прах, чередовались с не менее красочными описаниями криков и стонов раненых, которых выносили из-под развалин, или душераздирающих рыданий обезумевших от горя матерей, бегущих в горы с мертвыми младенцами на руках. Все это сеяло в народе ужас и порождало нелепые страхи.