– Ладно, Стив, уходим.

Луна поползла по экрану прочь, «Трубадур» последовал за «Бесстрашным», и Хонор наконец отвернулась от экрана. Они снова шли вместе – все, что осталось от моей эскадры, подумала она и постаралась задавить горечь, таившуюся в этой мысли. Она просто устала, вот и все.

– Как у нас связь с «Трубадуром», Джойс? – спросила она.

– Надежно, мэм, если мы не будем слишком удаляться от них.

– Хорошо. – Хонор взглянула на офицера по связи, гадая, не прозвучал ли вопрос так, будто она нервничает. А потом подумала, что она действительно нервничает. Метцингер – хороший офицер. Она доложит, если появятся какие-нибудь проблемы. Но у «Бесстрашного» больше не было гравитационных приборов, и он не мог получать опережающие скорость света сообщения от разведывательных модулей, следивших за возвращением «Гнева Господня». Ее корабль стал таким же одноглазым, как она сама, и «Трубадур» должен смотреть за двоих, и если он что-то упустит…

Она снова посмотрела на часы и приняла решение. Кошмары кошмарами, но она не могла работать, когда усталость отравляла ее сознание, так что она заложила руки за спину и направилась через мостик к лифту.

Вахтенным офицером был Андреас Веницелос, но он встал со своего кресла и пошел за ней к двери лифта. Она услышала его шаги и обернулась.

– Вы в порядке, шкипер? – спросил он негромко. – Вид у вас усталый, мэм.

Он не отрывал взгляда от ее лица, и Хонор почувствовала, как он о ней беспокоится.

– Для человека, который потерял половину своей первой эскадры, я в порядке, – ответила она так же тихо, усмехнувшись уголком губ.

– Так тоже можно сказать, мэм, но зато мы всем им показали, почем фунт лиха. Если понадобится, мы еще и добавим, я думаю.

Хонор устало усмехнулась, сама себе удивившись, и легонько хлопнула его по плечу.

– Конечно, добавим, Энди. – Он улыбнулся, и она снова хлопнула его по плечу, потом глубоко и устало вздохнула. – Я пойду посплю. Вызови меня, если что-нибудь случится.

– Да, мэм.

Она вошла в лифт, и дверь закрылась за ней.

Элис Трумэн смотрела на своем экране, как «Бесстрашный» и «Трубадур» отправляются к Грейсону, и прикусила губу, думая о том, с чем им, возможно, придется столкнуться в ближайшие несколько дней. Она ненавидела себя за то, что уходит, но коммандер Тейсман основательно разделал «Аполлон», и изменить она ничего не могла. Она нажала на кнопку связи.

– Инженерное отделение, коммандер Хэкмор, – сказал усталый голос.

– Чарли, это капитан. Вы там готовы к переходу?

– Да, мэм. Из всего этого корабля я только за двигатели и могу поручиться, шкипер.

– Отлично. – Трумэн не отводила взгляд от точек, в которые превратились уходящие корабли Хонор. – Я рада это слышать, Чарли, потому что я хочу, чтобы ты отключил предохранители у гипергенераторов.

На минуту воцарилось молчание, потом Хэкмор откашлялся.

– Вы уверены, капитан?

– Абсолютно.

– Шкипер, я, конечно, сказал, что двигатели в хорошей форме, но мы получили множество попаданий. Я не могу гарантировать, что нет повреждений, которых я пока не нашел.

– Я знаю, Чарли.

– И если мы заберемся так далеко в гиперполосы, а двигатель испортится или мы нарвемся на турбулентность…

– Я знаю, Чарли, – сказала Трумэн еще более твердо. – И я знаю, что у нас на борту все раненые эскадры. Но если ты отключишь предохранители, то мы придем на двадцать пять – тридцать часов быстрее, а может, даже больше.

– Сами все это придумали?

– Я когда-то была неплохим астрогатором и еще не разучилась считать при необходимости. Так что доставай инструменты и иди работать.

– Да, мэм. Если вы так хотите. – Хэкмор помедлил, потом тихо спросил: – А капитан Харрингтон об этом знает, мэм?

– Видишь ли, я как-то забыла ей сказать.

– Понятно. – Трумэн чувствовала усталую улыбку в его тоне. – Просто вылетело из памяти, наверное?

– Вроде того. Так как, ты сможешь это сделать?

– Ну разумеется. Разве я не самый потрясающий инженер во всем флоте? – На этот раз смех Хэкмора прозвучал более естественно.

– Отлично. Я знала, что эта мысль тебе понравится. Сообщи, когда будешь готов.

– Да, мэм. Хочу сказать, капитан, что у меня прямо-таки потеплело на сердце, раз вы были уверены, что я на это пойду. Вы, значит, уверены, что я почти такой же псих, как и вы сами.

– Льстец. Иди поиграй со своими гаечными ключами.

Трумэн прервала связь и откинулась в кресле, потирая руками подлокотники и думая, что бы сказала Хонор, если бы она ее предупредила. По уставу она могла сказать только одно: Трумэн собиралась нарушить все существующие правила безопасности. Но у Хонор сейчас своих забот выше крыши. Если «Аполлон» не мог помочь в сражении с этим здоровенным ублюдком, то он мог, по крайней мере, быстрее привести подкрепления, и ни к чему добавлять Хонор лишние хлопоты.

Коммандер закрыла глаза, пытаясь забыть усталость и боль, читавшиеся в единственном здоровом глазу Хонор. Боль появилась в тот самый миг, когда она узнала о смерти адмирала Курвуазье. Теперь стало хуже: к боли прибавилась каждая смерть, каждая потеря эскадры, уже свершившаяся и предстоящая. Как и усталость, скорбь была ценой, которую капитан платил за привилегии командования. Гражданские – и многие младшие офицеры – видели только церемонии и почтение, почти безраздельную власть, которой обладал капитан корабля Ее Величества. Они не видели другой стороны медали – ответственности, требовавшей идти дальше, потому что твои люди нуждаются в тебе, и мучительного понимания, что твои ошибки и небрежность убьют не только тебя. Снова и снова ты посылаешь людей на смерть, потому что другого выбора нет. Потому что их долг в том, чтобы рисковать своими жизнями, а твой – тащить их за собой в пасть смерти… или посылать их перед собой.

Коммандер Трумэн не представляла себе более высокого призвания, чем командовать кораблем Ее Величества, но иногда она ненавидела безликие массы, которые поклялась защищать, зная, во что эта защита обходится таким людям, как ее экипаж. Людям вроде Хонор Харрингтон. Вовсе не патриотизм, благородство или преданность долгу заставляли людей идти дальше, когда им хотелось упасть и умереть. Возможно, эти благородные чувства и привели их в вооруженные силы и не позволили уйти в отставку во времена затишья. Но когда для надежды уже не оставалось места в разуме, их поддерживала дружба, верность друг другу, знание того, что другие люди зависят от них точно так же, как они зависят от этих людей. А иногда, очень редко, причина заключалась в одном-единственном человеке, которого просто нельзя подвести. К кому-то, кто никогда не бросил бы тебя, не оставил бы тебя в беде. Элис Трумэн всегда знала, что такие люди есть, но никогда их не встречала. А теперь встретила – и чувствовала себя предательницей, потому что ей приходилось бежать, когда Хонор нуждалась в ней больше всего.

Она снова открыла глаза. Если лорды Адмиралтейства решат действовать по уставу, то она предстанет перед комиссией – возможно, даже перед трибуналом – за то, что безрассудно подвергла опасности подчиненное ей подразделение. И даже если этого не случится, найдутся капитаны, которые решат, что риск не был оправдан: ведь если она потеряет «Аполлон», никто на Мантикоре даже не узнает, что Хонор нужна помощь.

Но эти часы разницы могут сыграть решающую роль на Ельцине, а это значило, что она никогда себе не простит, если не рискнет.

Коммуникатор загудел, и она нажала на кнопку.

– Мостик, капитан.

– Предохранители сняты, шкипер, – сказал Хэкмор. – Наша старушка готова пуститься в пляс.

– Спасибо, Чарли, – уверенно сказала коммандер Элис Трумэн. Она проверила маневренный экран. – Готовьтесь к переходу через восемь минут.