Хаусман наклонился вперед через стол для совещаний.

– По-моему, вы не вполне понимаете ситуацию, капитан Харрингтон. Ваша основная ответственность – перед королевством Мантикора, а не перед этой планетой, и как представитель Ее Величества я должен указать, что прежде всего вы обязаны обеспечить защиту ее подданных.

– Я и намерена защищать подданных Ее Величества, господин Хаусман. – Хонор понимала, что ее голос выдает личную неприязнь, но она ничего не могла поделать. – Однако лучший способ этого добиться – это защитить всю планету, а не тот ее кусочек, на котором в данный момент стоят мантикорцы.

– Не смейте со мной разговаривать таким тоном, капитан! После смерти адмирала Курвуазье именно я старший член делегации на Грейсоне. Потрудитесь не забывать об этом и выполнять мои инструкции.

– Понятно. – Глаза Хонор стали жесткими. – И каковы же ваши инструкции, господин Хаусман?

– Эвакуироваться, разумеется! – Хаусман посмотрел на нее так, будто она была одним из его туго соображавших студентов в университете Манхейма. – Я хочу, чтобы вы немедленно начали планировать организованную срочную эвакуацию всех подданных Мантикоры на ваших кораблях и еще не ушедших грузовиках.

– А как насчет остального населения Грейсона, господин Хаусман? – негромко поинтересовалась Хонор. – Их мне тоже эвакуировать?

– Конечно нет! – У Хаусмана покраснели щеки. – И я последний раз спускаю вам дерзость, капитан Харрингтон! Население Грейсона не ваша забота, в отличие от наших подданных!

– Так что мои инструкции – бросить их, – подытожила Хонор ровным голосом без всякого выражения.

– Мне очень жаль, что они оказались в такой ситуации. – Под давлением ее жесткого взгляда Хаусман опустил глаза, но упрямо продолжил: – Мне очень жаль, но в сложившейся ситуации мы не виноваты. В данных обстоятельствах нас прежде всего должна заботить безопасность наших собственных людей.

– Включая вас.

Хаусман дернулся от бездонного ледяного презрения в негромком голосе. На секунду он отдернулся, потом выпрямился и ударил кулаком по столу.

– Это последнее предупреждение, капитан! Следите за своим языком, когда разговариваете со мной, или я вас уничтожу! Меня волнует прежде всего моя ответственность – ответственность, которую я, в отличие от вас, сознаю, – как представителя интересов Ее Величества на Грейсоне!

– Мне почему-то казалось, что интересы Ее Величества представляет наш посол, – отозвалась Хонор, и Лэнгтри шагнул ближе к ней.

– Так оно и есть, капитан. – Тон его был холодным, и он посмотрел на Хаусмана скорее как полковник, чем как посол. – Возможно, господин Хаусман и представляет интересы правительства Ее Величества в рамках миссии адмирала Курвуазье, но постоянным представителем интересов Ее Величества являюсь я.

– Как вы считаете, сэр, следует мне использовать мою эскадру для эвакуации подданных Мантикоры с линий огня? – спросила Хонор, не сводя глаз с Хаусмана, и лицо экономиста исказил гнев, когда он услышал ответ Лэнгтри.

– Нет, я так не считаю. Ясно, что разумно эвакуировать как можно больше членов семей и гражданских лиц на тех грузовиках, которые еще здесь, но, по моему мнению, вашу эскадру лучше использовать для обороны Грейсона. Если хотите, я изложу это на бумаге.

– Черт вас побери! – крикнул Хаусман. – Лэнгтри, не вздумайте со мной буквоедством заниматься! Если надо, я вас уберу из министерства иностранных дел, а ее отдам под трибунал!

– Можешь попробовать, – презрительно фыркнул Лэнгтри.

Хаусман раздулся от бешенства, и у Хонор дернулся краешек рта – ее гнев был ничуть не слабее. После ушата этого своего культурного презрения к армии, самодовольной уверенности в собственном превосходстве сейчас он думал только о том, как заставить презренных военных спасти его драгоценную шкуру. Изысканная, полированная маска треснула, и под ней оказалась безобразная личина труса, которой Хонор не могла даже представить, а не то что посочувствовать ей.

Он собрался с духом, чтобы дать отпор Лэнгтри, и Хонор почувствовала, что грейсонский офицер безмолвно отошел в сторону. Ей было стыдно, что он все это видит и слышит, а под стыдом и гневом скрывалась кровоточащая рана – гибель адмирала и ее собственная вина. Она не даст этому… этому червяку уничтожить все, ради чего адмирал трудился и в конце концов погиб!

Она перегнулась к нему через стол, встретившись с ним взглядом на расстоянии меньше метра, и ее голос, как скальпель, отрезал начало его новой гневной тирады:

– Заткните свой трусливый рот, господин Хаусман.

Холодная отповедь прозвучала очень ровно и спокойно, и он отшатнулся. Хаусман покраснел от гнева, потом побелел, лицо его превратилось в гримасу ярости, но она продолжала с тем же ледяным спокойствием, которое делало каждое ее слово острым ножом.

– Меня от вас тошнит. Сэр Энтони абсолютно прав, и вы это знаете. Вы просто не хотите это признать, у вас духу не хватает!

– Да я вас разжалую! – прошипел Хаусман. – У меня есть друзья наверху, и я…

Хонор его ударила.

Этого делать не стоило. Уже размахнувшись, она поняла, что зашла слишком далеко, но все равно вложила в удар всю свою дарованную Сфинксом силу, а Нимиц зарычал, разделяя с ней ярость. Послышался треск, словно от дерева отломилась ветка, и Хаусман полетел на пол, а из его носа и разбитых губ брызнула кровь.

Перед глазами у Хонор стоял красный туман. Она слышала, как Лэнгтри настойчиво что-то говорит, но ей было все равно. Она схватилась за край тяжелого стола для заседаний и сдвинула его в сторону, надвигаясь на Хаусмана, и дипломат с окровавленным лицом задвигал руками по полу, пытаясь уползти прочь от нее.

Она не знала, что бы сделала, если бы Хаусман проявил хоть каплю мужества. Ей так и не пришлось этого узнать, потому что, возвышаясь над ним, Хонор услышала, как он всхлипывает от ужаса, и этот звук заставил ее замереть на месте.

Первобытная ярость вернулась в пещеры ее разума, все еще рыча и выпуская когти, но уже не владея ею, и голос Хонор прозвучал холодно, отстраненно – и жестоко:

– Вся цель вашего пребывания здесь была в том, чтобы заключить союз со звездой Ельцина, – услышала она свои слова будто со стороны. – Чтобы показать грейсонцам, что союз с Мантикорой может им помочь. Вот в чем обязательство нашего королевства, и адмирал Курвуазье это понимал. Он знал, что здесь под вопросом честь королевы, господин Хаусман. Честь всего королевства Мантикора. Мы точно знаем, что Масаде помогает Хевен и что это наше противостояние с Хевеном привело сюда и их, и нас. Если мы сбежим, если мы бросим грейсонцев, это будет пятно на чести Ее Величества, которое ничто никогда не сотрет. Если вы все еще не понимаете, представьте, как отразится наш побег на любых других договорах, которые нам придется заключать! Если вы думаете, что сумеете заставить своих высокопоставленных друзей уволить меня за выполнение своего долга, то давайте, пробуйте. А пока что тем, кто не струсил, придется обходиться без вас.

Хонор чувствовала, что дрожит, но гнев ее был холодным. Она уставилась на плачущего дипломата, и он съежился под ее взглядом. В глазах ее читалась твердость и решимость, но он видел только человека, способного убить, и задыхался от ужаса.

Она еще с минуту поглядела на него, потом повернулась к Лэнгтри. Посол слегка побледнел, но в выражении его лица чувствовалось одобрение, и он выпрямился.

– Ну так вот, сэр Энтони, – сказала она уже спокойнее. – Коммандер Трумэн уже работает над планом эвакуации семей ваших сотрудников. Нам еще понадобятся имена и адреса всех остальных подданных Мантикоры на Грейсоне. Я думаю, мы сумеем всех разместить в грузовиках, но они не рассчитаны на перевозку людей. Условия там будут суровые, и коммандеру Трумэн понадобится полный список эвакуируемых как можно быстрее.

– У моих сотрудников уже готовы эти списки, капитан, – сказал Лэнгтри, даже не оглядываясь на рыдающего на полу Хаусмана. – Я передам их коммандеру Трумэн, как только мы закончим это совещание.