Исчез солнечный свет, стало темно и душно.

Затаив дыхание, поросёнок медленно шёл вперёд, пока не увидел прямо перед собой огромную, широко разинутую ЖЕЛЕЗНУЮ ЧЕЛЮСТЬ.

Зубы Челюсти зловеще поблёскивали в темноте, и было совершенно ясно, что она перекусит пополам любого, кто попытается пройти в город.

«А как же они сами, эти - как их? - пластилоны, плоходят?» - с опаской поглядывая на Челюсть, думал поросёнок и вдруг увидел на земле длинную толстую палку. С большим трудом поросёнок подсунул её под верхние зубы Челюсти.

Челюсть резко дёрнулась, вонзилась одним зубом в палку и замерла.

- Ну, как? Не жмёт? - весело крикнул поросёнок.

Челюсть злобно взвизгнула.

- Тепель делаем лазбег побольше, - пятясь, бормотал поросёнок и, разогнавшись, пулей пролетел между страшными зубами.

Уже далеко в туннеле он услышал за собой оглушительный грохот. Это Челюсть сломала палку и с силой захлопнулась.

Испуганный поросёнок пронёсся через туннель, выскочил на горбатую пластилиновую площадь и здесь остановился.

Никого! Мёртвая тишина встретила поросёнка.

Несмотря на солнечное утро, в Пластилонии, под чёрным пологом, закрывавшим всю страну, царил полумрак. Воздух был такой тяжёлый, что Пашины цветы прямо на глазах завяли и безжизненно повисли вниз головками.

«Темно, как под кловатью, - подумал Паша, - и туфлями пахнет».

Вдруг кто-то сверху громко и удивлённо сказал:

- Тик-так! Тик-так!

Поросёнок задрал голову и увидел над выходом большие, до самого чёрного полога, часы. Под стрелками, в специальной люлечке, сидел, свесив коротенькие ножки, маленький оранжевый человечек.

- Каляка-маляка? Тик-так, - с любопытством разглядывая поросёнка, спросил человечек.

- Каляка-маляка, - на всякий случай ответил поросёнок, думая, что здесь так здороваются.

Человечек подпрыгнул от радости, отчего люлечка закачалась, как маятник.

- Эсперанто говорильо? Тик-так.

- Эспеланто гололи… говоли… Да не выговаливаю я эту букву! - обиделся поросёнок. Он очень стеснялся своего недостатка.

- Э-э-э… - разочарованно протянул человечек. - Так вы, тик-так, говорите по-нашему? А я думал, тик-так, что вы иностранец…

- А зачем вы всё влемя тикаете?

- А как же? По-вашему, часы сами, что ли, тикать будут? Тик-так.

- А стлелки вы тоже сами клутите?

- Как?! - вскрикнул тикающий человечек. - Они крутиться должны? Тик-так. Меня же теперь расплющат! Ик-ик!

Громко икая от страха, человечек подпрыгнул, вцепился в толстую, как бревно, стрелку и, повиснув на ней, задёргал коротенькими ножками.

«Чего это он испугался? Кто его ласплющит?» - глядя на дёргающегося человечка, думал поросёнок.

Вдруг пластилиновая стрелка отлепилась от циферблата и вместе с человечком брякнулась на площадь.

Поросёнок ойкнул и побежал помочь Тику.

Охающий, с помятым ухом Тик отлепился от площади быстро, но оторвать от своей головы огромную, как шпала, стрелку он был не в силах. Покачиваясь под её тяжестью, стоял Тик на площади и огорчённо бормотал:

- Ничего себе влип в историю!

- Что же вы тепель будете делать?

- Отлепляться! Проводите меня, пожалуйста, до Спасалки.

- Хлю-хлю, - с готовностью ответил поросёнок.

- Идите впереди меня вот по этой улице. А если увидите машины, хрюкните мне, пожалуйста.

- Зачем?

- Я вам потом объясню. Идите скорее, умоляю!

Поросёнок затрусил вниз по узкой и тёмной улочке, а за ним, пошатываясь и заплетая ногами, пыхтел Тик со своей задевающей за дома ношей.

На дороге валялись дохлые мухи и тараканы. То ли они от голода здесь померли, то ли от духоты.

Старательно обходя мусор, поросёнок вертел головой и с интересом разглядывал дома по обеим сторонам улочки. Да и не дома это были, а две бесконечные длинные кривые стенки с дырками вместо окон.

- Там у вас летучие мыши живут? - спросил поросёнок и вдруг увидел, что из всех круглых окон, как скворцы из скворечников, разом высунулись любопытные головы разноцветных человечков, лошадей, собак, кошек, коз, черепах, коров и даже одноглазого дракона.

Головы, как чучела, молча, не шевелясь, разглядывали странную процессию.

- Пропал часовщик, - тихо сказала голова сиреневого дракона.

Все остальные головы испуганно дёрнулись и исчезли так же бесшумно, как и появились.

Только розовой корове, как она ни старалась, не удалось спрятаться из-за торчащих в стороны рогов. Подёргавшись, она со злорадством сказала самой себе:

- Так тебе и надо, дурацкая корова! - Закрыла глаза и осталась торчать из стены, как барельеф.

- Тётенька, вам больно? - участливо спросил поросёнок у головы, но та горестно молчала и делала вид, что не слышит. - Какие вы все бояки!

- Будешь тут боякой, - бормотал тяжело топающий Тик. - Совсем житья нет от этой банды. Один Буме чего стоит!

- Кто-кто?

- Да есть тут у нас один правитель. Рот до ушей. Орёт - как в барабан лупит. БУМС! БУМС! БУМС! Оглохнуть можно. Вот его и назвали БУМСОМ. Если увидит, что я стрелку оторвал, - конец мне.

Да, вход в Пластилонию, видимо, был закрыт совсем не зря.

- Ну вот, пришли наконец, - негромко сказал Тик, когда они подошли к лежащему на брюхе белому автобусу без колёс.

Во всю длину автобуса красными буквами было написано: «СПАСИТЕЛЬНАЯ», а пониже: «Тайно отлепляю и прилепляю».

- Дорогой поросёнок, купите, пожалуйста, у добрейшей Мухи бутылочку отлепина. Возьмите у меня за поясом рюрик.

За белым шнурком от тапочка, который и был поясом, поросёнок увидел маленькую серебряную бумажку от конфеты.

- А что это такое… этот люлик?..

- Это же деньги! - простонал Тик. - Прошу вас, скорее! Только, пожалуйста, встаньте на задние спички, как будто вы человечек, а то, извините, животным у нас ничего не продают.

- Я не животное, - обиделся поросёнок.

- Знаю, знаю, - торопливо согласился Тик. - Но Добрейшая-то этого не знает!

Поросёнок подумал, вздохнул и неловко поднялся на задние спички. Красная пуговица на его торчащем кверху носу сразу превратилась в шляпу. Теперь вместо поросёнка перед Спасалкой стояла хорошенькая зелёная девочка на тоненьких спичках, с красной шляпой на голове и увядшим букетиком цветов под мышкой. Лишним был только проволочный хвостик.

Девочка покачалась и неуклюже, как на ходулях, вошла в Спасалку. Все сиденья и пол автобуса были завалены пустыми бутылками.

«Здесь, навелное, спасают пластилонцев от пустой посуды», - подумал Паша и тут увидел спящую на шофёрском месте толстую муху из коричневого пластилина.

Муха была такая пузатая и такая шестилапая, что поросёнку стало неприятно.

- Это вы Доблейшая? - изумился он.

- Да. А что? - мигом проснувшись, нагло спросила Муха. - Не похоже, что ли?

- Н-не очень…

- Ха! Всем похоже, а ей не похоже. Много понимаешь! Те чо надо, тётка?

«Вот, - грустно подумал поросёнок, - меня и вплавду за женщину плиняли».

- Мне ничего не надо, а вот ему, - он махнул спичкой на дверь, - нужна бутылочка этого… как его…

- Отлепина? - быстро глянула на дверь Муха. - Рюрик есть? Это хорошо! Бутылка есть? Нет. Это плохо. Недолью.

Она одной лапой ловко выхватила у поросёнка серебряную бумажку и спрятала её в железную банку из-под зубного порошка. Другой лапой взяла с пола пустую бутылку, третьей - вставила в бутылку трубочку, а четвёртой - открыла кран в заржавленном баке с надписью «ОТЛЕПИН».

- Ты, тётка, посиди пока, я щас. - Муха сунула бутылку поросёнку, а сама проворно выскочила из кабины.

Из трубки закапала какая-то мутная жидкость. Поросёнок осторожно приподнял крышку и заглянул в бак. Ужасно же интересно, как делается этот таинственный отлепин!