Сазонкин кивнул:

- Мы, товарищ подполковник, получив задание, выяснили в союзе адреса всех художников, проживающих в нашем районе. Стали обзванивать. К тем, у кого телефона нет, просили домоуправов заглянуть. А я с Алексеем Алексеевичем Талызиным разговаривал, просил справиться, дома ли художник Алексеев.

Подтянутый старик, сидевший на диване, слушал внимательно, кивал головой.

- Он позвонил в квартиру, в почтовый ящик заглянул - почту несколько дней не вынимали… Я и решил проверить.

- Молодчина, майор, - сказал Игорь Васильевич. - Позвоню Рудакову, попрошу, чтоб отметил вас. - Рудаков был начальником Ждановского райуправления.

Корнилов снова подошел к неоконченному зимнему пейзажу, молча остановился перед ним, и ему невольно вспомнились заснеженные поля и темный, холодный лес вокруг одинокой деревеньки Владычкино. И представилось, что маленькая фигурка, затерявшаяся в белой замети, это и есть сам художник, идущий навстречу выстрелу. «Куда же шел этот Тельман? К кому? Нет, не случайно оказался он около Орельей Гривы… Кстати, какое красивое название: Орелья Грива! Орлы, кони. Почему эта маленькая горка так называется? Эх, не в этом дело!» Корнилов вздохнул и полез в карман за сигаретами. Но их там не оказалось. Наверное, второпях забыл в кабинете.

- Зачем понадобилось леснику стрелять в художника? - сказал он тихо.

- Вы уверены, что убийца - лесник Зотов? - спросил Бугаев, продолжая внимательно рассматривать бумаги, вынутые из письменного стола.

- Я не исключаю, что убийца - лесник. - Корнилов посмотрел на часы. Было без пятнадцати пять. - Думаю, что скоро мы будем все знать точно. Лесник ли стрелял или кто-то посторонний. Посторонний, но скорее всего известный Зотову. Ведь, судя по лыжне, не мог убийца миновать кордон лесника. Ладно, подождем! Белозеров, наверное, уже закончил свои поиски…

Он отошел от мольберта и стал внимательно рассматривать картины, развешанные на стене. В основном это были деревенские пейзажи, несколько женских портретов. Портреты не понравились Корнилову - они оставляли впечатление какой-то застылости, статичности. У всех людей были неживые, белесые глаза. А пейзажи радовали. Светлые, лиричные. «У них и краски будто бы горячие». Ему показалось: приложи ладонь - ощутишь тепло нагретых солнцем трав, бревенчатых домиков.

Одна из стен этой большой комнаты, служившей, очевидно, и мастерской, и жилищем художника, была увешана иконами, старинными прялками, потрескавшимися изразцами с причудливыми рисунками.

Бугаев закончил разбирать бумаги в столе.

- Не густо, товарищ подполковник. - Он протянул Корнилову диплом об окончании института имени Репина, маленькую книжечку Союза художников. На фотографии Алексеев был совсем молодым, с длинной челкой - совсем не похож на того, что глядел с портрета.

- А документы, письма?

Бугаев покачал головой:

- Сейчас возьмусь за шкаф.

Небольшой красного дерева, старинный книжный шкаф с бронзовыми завитушками стоял в углу рядом с диваном.

- Он что же, один жил? - спросил Корнилов у Сазонкина.

Тот посмотрел на управдома и сказал:

- Алексей Алексеевич, вы-то уж, наверное, знаете…

- Что, что? - растерянно переспросил старик, поднимаясь с дивана. Он, видать, задумался и не расслышал вопроса.

- У Алексеева есть семья? Жена, дети?

- Да, есть. Жена, - управдом посмотрел на Корнилова виновато. - Я не помню ее имени. Она у него переводчица, сейчас за границей. Мне Тельман Николаевич рассказывал. В Финляндию уехала. А детей у них нет. Живут вдвоем.

- Надо ведь сообщить жене? - нерешительно произнес Сазонкин.

- Надо, - вздохнув, ответил Корнилов. - Возьмите это на себя. Узнайте, где она работает, переговорите с руководством, Вы с товарищем Сазонкиным продолжайте осмотр, - обратился он к Бугаеву. - Оформите протокол, а я поехал. Узнаю, как дела у Белозерова. - Он попрощался с понятыми, тихо сидевшими на диване, и пошел было уже к дверям, но вернулся: - Семен, если найдешь письма, или документы какие, сразу звони.

10

Когда Корнилов вернулся в управление, секретарша, перечислив всех, кто звонил или заходил во время его отсутствия, добавила:

- Лужский начальник розыска раза четыре уже трезвонил. Просил, как вы вернетесь, чтоб я сразу его вызвала.

- Белозеров?

Варвара кивнула.

- Так вызвать? Или обойдетесь на сегодня?

- Срочно, Варя!

Корнилов едва успел снять пальто, как секретарша, приоткрыв дверь, доложила:

- Белозеров!

- Товарищ подполковник, капитан Белозеров докладывает. - Слышно было прекрасно, будто звонили с соседней улицы. - Операция, можно сказать, закончена!

- Так закончилась все-таки или нет?

- Полная ясность, товарищ подполковник.

- Подождите, - перебил его Игорь Васильевич, - я включу магнитофон. Докладывайте все по порядку.

Белозеров недовольно крякнул. Не так давно в управлении завели порядок: наиболее важные телефонные разговоры записывать на магнитофонную ленту, чтобы потом можно было проанализировать, детально обсудить сообщение.

- Давай, капитан, рассказывай, - сказал Корнилов и с интересом подумал: «Подтвердилась моя догадка или нет?»

- Ваше предположение по поводу лесника Зотова оказалось верным. Сейчас у следствия есть все доказательства. - Он чуть-чуть помедлил. - Начну по порядку. Мы со следователем Каликовым восстановили позу убитого на тропинке…

- Я тебя перебью, Александр Григорьевич, лесник признался?

- Это как посмотреть, - сказал Белозеров. - Порешил он себя, Игорь Васильевич. Мы его из петли холодного вынули.

- Еще того не легче, - пробормотал Корнилов, а сам подумал: «Зачем же ему художника убивать-то понадобилось, если сам в петлю полез? А может быть, его, как свидетеля, устранили?»

- Чудно получается… Нелогично. Оружие-то у него нашли?

- Нашли, товарищ подполковник. Миноискатель помог. В бревне прятал. Трофейный карабин. Экспертиза подтверждает - из него лыжника убили.

- Но откуда такая уверенность, что именно лесник стрелял? Может быть, карабин подбросили? А с ними с обоими расправились?

- Товарищ подполковник, - с обидой сказал Белозеров. - Да ведь все сходится. По следу мы прошли, как вы и советовали. След хоть и петляет по лесу, но ведет на кордон. А в лесу участки незаметенные есть. Следок как новый. От лесниковых лыж. Егерь еще раз подтвердил, что у старика была винтовка. Да и самоубийство само за себя говорит - никаких признаков борьбы. И на карабине отпечатки только лесниковых пальцев. Вы меня слышите, товарищ подполковник? - спросил Белозеров, видимо, обеспокоенный долгим молчанием Корнилова.

- Слышу! Но с выводами я бы не торопился. Докладывайте теперь по порядку.

- По ране эксперт определил направление полета пули. Даже угол наклона определил. Рана у него справа, как раз с той стороны, где мы с вами с самолета лыжню видели. Мы знаете что использовали? Теодолит! Точность исключительная! Метеорологи подтвердили: в тот день в шестнадцать часов видимость позволяла разглядеть человека на расстоянии более четырехсот метров. Ну уж тогда мы весь снег вокруг горстями перелопатили. Разыскали гильзу! - с подъемом произнес Белозеров. - Потом я с группой сотрудников отправился к леснику. Да поздно…

- Записки никакой не нашли? - спросил Корнилов.

- Нет, ничего не оставил. Действительно, непонятная история. И чего он этого парня застрелил? Не узнали, кто он?

- Художник Тельман Алексеев, - сказал Корнилов.

- Художник все-таки, - огорчился капитан. - Вот те на!

- Судмедэксперт исследовал труп Зотова? Нет подозрения на убийство? На отравление, например?

- Это исключено, Игорь Васильевич. Все досконально исследовали.

Переговорив с Белозеровым, Корнилов долго сидел в раздумье. Он прослушал еще раз запись разговора, стараясь оценить сообщенные капитаном факты, прикидывая, не упустили ли чего там, на месте. Нет, пожалуй, и он действовал бы так.