Влияние и значение сочинений Максима касалось не только Востока. Они нашли свой путь на Запад и позднее нашли свое отражение в сочинениях знаменитого западного мыслителя Иоанна Скота Эриугены, который также очень интересовался сочинениями Дионисия Ареопагита, и позже утверждал, что он достиг понимания «темнейших» идей Дионисия только благодаря «чудесной манере», в которой они были объяснены Максимом, которого Эриугена называет «божественным философом», «наимудрейшим», «самым выдающимся из наставников» и т.д. Сочинение Максима по поводу Григория Богослова Эриугена перевел на латинский[544]. Младший современник Максима, Анастасий Синаит излагал свои собственные полемические, экзегетические и литературные взгляды в стиле, подобном Максиму, проявляя, однако, гораздо меньше способностей.

В области агиографии можно отметить патриарха Иерусалимского Софрония, который пережил арабскую осаду Святого Города и написал обширное повествование о мученичестве и чудесах египетских национальных святых – Кира и Иоанна. Это сочинение содержит много информации по географии и истории нравов и обычаев. Еще более интересны писания Леонтия, епископа Неаполя Кипрского, который также жил в VII веке. Он был автором многих житий, среди которых «Житие Иоанна Милостивого», патриарха Александрии в VII веке, особенно ценно для истории социальной и экономической жизни данного периода. Леонтий Неаполитанский существенно отличается от большинства агиографов тем, что он писал для народных масс. Его язык находится под сильным влиянием разговорного народного языка[545].

В области церковной гимнографии VII век представлен Андреем Критским, уроженцем Дамаска, который провел большую часть своей жизни в Сирии и Палестине, после того как они попали под власть арабов. Позже он был назначен архиепископом Крита. Как автор гимнов, он знаменит в основном своим Великим каноном, который и теперь читается в православной церкви во время Великого поста. Некоторые части канона показывают влияние Романа Сладкопевца. В каноне повторены основные события Ветхого Завета, начиная с грехопадения Адама, а также слова и деяния Спасителя.

Этот краткий обзор литературных событий темных и трудных лет времени династии Ираклия показывает, что большая часть узкого круга византийских писателей этого времени происходила из восточных провинций, некоторые из которых были уже под властью мусульманских завоевателей.

Ввиду внешних событий времени династии Ираклия, не удивительно, что ни один из памятников искусства этого времени не существует в наши дни. Однако, то весьма незначительное количество памятников VII века, которое сохранилось, ясно говорит о солидной основе для художественной (artistic) жизни Византии, заложенной в «Золотой век» Юстиниана Великого[науч.ред.46]. Однако, если, начиная со второй половины VI века, византийское искусство лишь слегка проявляет себя в пределах империи, в VII веке это влияние очень четко видно за ее пределами. Известное количество датируемых церквей в Армении представляет блистательные примеры византийского влияния. Среди них собор в Эчмиадзине, восстановленный между 611 и 628 годами, и церковь цитадели в Ани (622). Мечеть Омара в Иерусалиме, построенная в 687—690 годах, является чисто византийским произведением. Некоторые фрески Санта Мария Антика в Риме относятся к VII веку и началу VIII[546].

До недавнего времени император Лев III (717—741), основатель новой династии, во всех исторических трудах назывался исаврийцем, а потомки его именовались исаврийской династией. Однако, в конце XIX века было выдвинуто мнение, что Лев был не исавром по рождению, но сирийцем[547]. В настоящее время эта точка зрения принимается некоторыми исследователями[548], но отвергается другими[549]. Путаница в этом вопросе может быть прослежена до Феофана-хрониста начала IX века, автор основной информации о происхождении Льва. Он пишет: «Лев Исавриец… происходил из Германикеи, на самом же деле из Исаврии»[550]. Латинский же перевод Феофана, сделанный папским библиотекарем Анастасием во второй половине того же IX века, сообщает, не упоминая ни словом об Исаврии, что Лев происходил из жителей Германикеи и был родом сириец (genere Syrus)[551]. Житие Стефана Нового также называет Льва «родом сириец» (о συρογενης)[552]. Германикея, действительно, находилась в пределах северной Сирии, на восток от Киликии. Арабский источник также называет Льва «христианским жителем Марата», т.е. Германикеи, умевшим правильно говорить по-арабски и по-ромейски[553]. Поэтому нет нужды предполагать, будто Феофан смешал сирийскую Германикею с Германикополем, входившим в состав провинции Исаврии[554]. Сирийское происхождение Льва, таким образом, становится очень вероятным.

Сын Льва III, Константин V Копроним (741—775), в первый раз был женат на Ирине, дочери хазарского кагана. От этого брака у них был сын Лев IV, часто называемый Хазар (775—780), который был женат на гречанке из Афин Ирине. Последняя, после смерти мужа, стала править государством за несовершеннолетием сына Константина VI, провозглашенного императором (780—797). Когда последний сделался единодержавным правителем, между ним и властолюбивой Ириной вспыхнула вражда и борьба за власть, окончившаяся тем, что мать свергла с престола и ослепила своего сына и сама сделалась единодержавной правительницей империи (797—802). С именем Ирины связывается вопрос о том, могут ли женщины в Византии осуществлять самодержавную власть, т.е. быть в полном смысле этого слова государем империи. С основания империи жены императоров носили титул «августы» и во время несовершеннолетия сыновей осуществляли императорскую власть, но всегда от имени своих сыновей. В V веке, как известно, Пульхерия, сестра Феодосия II, стояла во главе регентства во время несовершеннолетия брата. Исключительное положение по своему политическому влиянию занимала в VI веке Феодора, супруга Юстиниана Великого. Но это были примеры женского управления от имени сына или брата; политическое влияние Феодоры вполне зависело от воли ее супруга. Первым в истории Византии примером женщины, правившей со всей полнотой верховной власти, была мать несчастного Константина VI Ирина. Она была настоящий автократор. Подобное явление было новшеством в византийской жизни, противоречившим вековой традиции империи. С этой стороны любопытно отметить тот факт, что в официальных документах Ирина называлась не императрицей, а «Ирина – верный император» (василевс)[555]. В представлении того времени законодательствовать мог лишь император-мужчина, для чего и была принята такая фикция. Переворот 802 года, во главе которого встал будущий император, один из высших гражданских сановников Никифор, сверг с престола Ирину, которая вскоре умерла в изгнании. С низложением Ирины окончилась Исаврийская, или Сирийская, династия. Таким образом, в период времени с 717 по 802 год Византия имела на престоле династию восточного происхождения, из Малой Азии или северной Сирии с примесью хазарской крови в лице супруги Константина V.