Флинкс поискал в воздухе вокруг них. Змея не было видно. Без рептилии он чувствовал себя нагим.

— Более или менее, так оно и есть. Мы знаем, что он нас упаковал, и он знает, что он нас упаковал, но он не знает, что мы знаем, что он нас упаковал.

— Пожалуйста, попроще.

— Ндийо. Разумеется. Представим это так. Человек ведет переговоры с куда меньшим высокомерием, чем мог бы, когда знает, что сидит под дулом пистолета того, кто страшится за свою жизнь. У нас достаточно мало рычагов, поэтому мы должны использовать и самые маломощные из всех, какие сможем найти.

Несмотря на разнообразные призывы, свисты и мольбы Флинкса, дракончик не показывался. Это было необычным, но не беспрецедентным. Иногда у змея появлялось собственное мнение. Трузензюзекс не мог продублировать применяемые Флинксом прерывистые зовы, но помогал в визуальной части поиска. Это временно отвлекало его от мысли о злополучных обстоятельствах.

— Где бы он вероятнее всего спрятался, малыш? — спросил ученый.

— О, я не уверен, сэр. В разных местах.

Теперь он был искренне озабочен и лишь вполуха слушал философа. Он не чувствовал присутствия дракончика, и одно это вызывало у него беспокойство.

— Он не часто выкидывает подобные фокусы. Полагаю, на него подействовала общая депрессия. Он, знаете, чувствителен к такому. Он предпочитает прохладные замкнутые места. Вроде…

И в потрясении оборвал фразу. Он увидел вдали минидракончика. Тот порхал внутри прозрачного купола. Потом природное любопытство одолело-таки его, потому что, несмотря на предупреждающую мысль Флинкса, он засунул голову под привлекательную форму шлема. То, что случилось вслед за тем, удивило всех наблюдателей. Дракончик сделал в воздухе неуклюжий поворот и, казалось, упал на самого себя, свернувшись в плотную спираль на самой высокой точке шлема. Он лежал, застыв, не двигаясь, под куполом, пульсировавшим теперь неопределенным желтым цветом.

Все мысли об их непосредственных трудностях были мгновенно отброшены в пароксизме страха за своего постоянного спутника. Не обращая внимания на предостережения Трузензюзекса, он бегом кинулся к только что покинутому ими месту. Малайка обернулся и, издав ругательство, бросился следом за юношей. Его кривые ноги не могли тягаться с ногами Флинкса, но тем не менее двигались с вызывающей уважение скоростью.

Приблизившись к куполу, Флинкс почувствовал под ногами легкую дрожь. Он не обратил внимания.

А Трузензюзекс обратил. И взглянул на Цзе-Мэллори.

— Да, брат. Я тоже это почувствовал.

Голос его стал задумчивым. Снова дрожь, на этот раз сильнее.

— Что же стряслось? — произнес озабоченный Трузензюзекс. — Я думал, мы установили, что по крайней мере эта часть планеты сейсмологически безопасна.

Он обеспокоенно посмотрел на сводчатые стены, определяя их крепость и устойчивость.

Слабое сотрясение началось вновь, только на этот раз оно было сильнее и не прекращалось. Оно становилось все сильней и, хотя никто этого не замечал, усиливалось по мере того, как Флинкс приближался к куполу.

Постоянная вибрация была бесшумной и шла откуда-то из глубины.

— Что же происходит? — прошептал Цзе-Мэллори.

— Элитат! Не уверен, — ответил философ равно приглушенным тоном, — но я думаю, что наша загадка вот-вот разрешится сама собой.

Флинкс забрался на помост и мчался к куполу. Пип все еще не двигался. Он едва заметил сотрясавшую строение дрожь. Когда он приблизился к своему неподвижному приятелю, странное гудение, начавшееся у него в голове, стало сильнее. Он нетерпеливо мотнул головой, очищая ее, но без толку. У него возникло странное ощущение эйфории, перемещающееся с болью.

— Не борись с этим, — казалось, шептало что-то.

Он услышал тихо разбивающиеся на берегу волны. Дракончик лежал, плотно зажмурив глаза. Он, похоже, дергался под аккорды какой-то безмолвной песни. Первая его мысль была о конвульсии, но движения рептилии, хотя и неправильные, казались для этого слишком ровными. Он начал было засовывать руку под большой шлем, к своему попавшему в беду приятелю. Гудение возникло, и он качнулся назад с ужасающим приступом головокружения.

НЕ… БОРИСЬ… ТЫ!

Пип в беде… Беде.

Он снова мотнул головой, и на этот раз подобное действие принесло ему небольшое облегчение. Все сливалось, его мысли потеряли четкость. Он сфокусировал слезившиеся глаза на змее и пьяно нырнул под шлем.

П+О+Я+В+Л+Е+Н+И+Е

Внутри его черепа рухнула древняя плотина, ослабленная случаем и эволюцией. Прилив утверждаемого ей был ужасен.

Обыкновенно прозрачная структура купола взорвалась массой искрящихся сверкающих зорь. От венца до основания, все цвета видимого спектра… и, вероятно, невидимого тоже. Пурпурные, зеленые, золотые господствовали над красными, голубыми и другими основными цветами. Блистающий вихрь гневной, почти металлической переливчатости плел сложные и непонятные узоры в материале самого купола. Внутри здания феерические сетки из фосфоресценции, люминесценции и шаровой молнии протравливали в воздухе световую паутину.

На ложе в куполе внутри здания, что и являлось Крангом, Флинкс лежал, застыв в кажущемся бессознательном состоянии, рядом со своим притихшим теперь приятелем. Шлем над ними пульсировал темным огненно-фиолетовым цветом.

— Капитан… — пробился сквозь треск рации голос Вульфа, искаженный водопадами помех, но Малайка этого не заметил.

Пораженный, он резко остановился, как только купол начал свою слепящую игру цветов.

Гигантские трубы машины пульсировали звоном, как от наковален, по стенкам их ползли кольца светящегося электричества. Они злобно трещали, словно разрываемая пластиковая фольга.

— …Межпространственный вызов!..

У Вульфа не появилось возможности уловить ответ Малайки «слушаю», ибо голос Никососа заставил замолчать на канале голос пилота.

— Что ты там пытаешься выкинуть, купчишка? Предупреждаю тебя, без фокусов! Я прикажу своим людям уничтожить твой корабль! Мне только нужен сигнал передатчика. Целый сектор континента к востоку от вас пылает, да, пылает под поверхностью, кажется. Эта местность выглядит, словно охваченная пожаром. Не знаю, что ты затеял, приятель, но если ты хоть…

Голос исчез в Ниагаре помех. В этот миг мир наводнили X, У, Ни, по какой-то причине, Г.

Малайка сделал шаг вперед и рухнул на пол, как подкошенный. По крайней мере, позже ему думалось, что он упал. При всем, что он сумел действительно вспомнить, он мог плавать в воздухе. Весь воздух в амфитеатре, казалось, внезапно решил показать свое присутствие, вынуждая его отступить и опуститься. Он тонул в нем. Мса да! Забавно, они никогда не замечали, какой он плотный. Плотный. Голова его попала в гигантские клещи… нет, не клещи. Тысячи миллионов сапог чеканили чуждые марши по его голове, в то время как кагал смеющихся электродов пытался стянуть с него скальп. Он почуял запах гари — и апельсинов.

Когда он катился по полу, пытаясь сохранить целой голову, раскалывающуюся на куски, он мельком увидел Цзе-Мэллори. Социолог находился в схожем положении. Лицо его представляло собой ужасающее зрелище, когда он сражался с силой, толкающей их всех к тихому помешательству. Лишенное контроля разумом, высокое тело извивалось и трепетало на бледно-белом полу, словно задыхающаяся самаки. Трузензюзекс, с другой стороны, неподвижно растянулся на спине. В первый раз на памяти коммерсанта мембраны его глаз закрылись. Ноги философа выпрямились во всю длину и застыли, но руки и стопоруки слабо колыхались в воздухе, заряженном статистическим электричеством.

Внизу триллион километров цепей и других элементов, являющихся спящим разумом Кранга, заворочались, пробуждаясь. Да, мозг 1-го класса. Но заблокированный! Заблокированный от природы! И, что больше, не осознающий самого себя! Это было неслыханно! Да, мозг 1-го класса можно ослабить, но только искусственно. Заблокировать? Никогда! И естественным образом! Эта ситуация являлась… неестественной. Она противоречила Закону.