Его прервал целеустремленный Малайка, выхвативший карту и перешедший поближе к лампе. Направляя мощный луч, он принялся тщательно изучать линии и символы на пластике. Пылинки отплясывали танец, кружась пьяными спиралями в приглушенном свете.

— Крайне необычный и разносторонний у вас приятель, — небрежно заметил Трузензюзекс. — Я слышал о них. Процент смертности от их яда знаменательно высок и создает им репутацию, совершенно не соответствующую ни их численности, ни их склонностям. К счастью, как я понял, они, кажется, не нападают без причины.

— Совершенно верно, сэр, — подтвердил Флинкс, почесывая предмет обсуждения по краю узкой головы. — Один корабельный врач как-то рассказывал мне в челночном порту, что он встретил ученого, действительно бывавшего на Аласпине. Дракончик, как вы знаете, происходит оттуда. Тот ученый в свободное время немного изучал их. Он говорил, что они кажутся неприветливыми, довольно странный способ описывать ядовитых рептилий.

Но они безвредны, если их, как вы сказали, не спровоцируют. Пип был уже вполне ручным, когда я нашел его. По крайней мере, у меня никогда не возникало с ним никаких затруднений. Жители моего района привыкли терпеть его в основном потому, что у них не было иного выбора.

— Позиция вполне понятная, — пробормотал философ.

— Друг этого врача участвовал в экспедиции на Алас-пин, изучавшей там развалины древней цивилизации. Он выдвинул гипотезу, что предки мини-дракончика, возможно, разводились как домашние животные теми, кто бы там ни произвел ту культуру. Селективное разведение может объяснить некоторые их особые характеристики. Например, то, что у них нет на планете никаких естественных врагов. К счастью, уровень рождаемости у них очень низкий. И они не только плотоядны, но и всеядны. Я давно выяснил, что это значит, так как Пип начал есть хлеб, когда не мог найти мяса. Ах, да, он также говорил, что подозревает, будто они эмпатические телепаты. Ну, знаете, способные к телепатии на эмоциональном, но не на мыслительном уровне. Почему меня никогда не обманывают ни на рынке, ни в делах, ни в играх. Пип чувствителен к таким вещам.

— Могу только опять сказать — завораживающее существо, — повторил Трузензюзекс. — Вопрос, которым мне хотелось бы заняться поглубже. Однако, так как я не экзегерпетолог, мне думается, что пока это не нужно. Меня занимает слишком много других вещей.

Признание это не казалось до конца правдивым, насколько мог понять Флинкс. Не до конца.

Малайка вытянул шею над картой и водил пальцами по линиям на пластике, иногда кивая про себя.

— Ндийо, ндийо…. да.

Наконец, он поднял голову.

— Планета, о которой идет речь, вращается вокруг звезды солнечного типа. Четыре пятых пути к Центру Галактики, прямо через Зараженную Зону. Путь неблизкий, господа. Он не прилагает много сведений о самой планете, во всяком случае, ондеге — залежах, но, возможно, этого хватит. Планета земного типа, чуть меньше, атмосфера более разреженная, но в пределах допустимого, более высокий процент определенных газов, например, гелия. Восемьдесят один и две десятых процента поверхности покрыто водой, так что мы должны найти эту штуку без большого труда.

— Если она не расположена под водой, — заметил Трузензюзекс.

— Это так. Я предпочитаю не рассматривать возможностей, расстраивающих печень. Кроме того, если бы дело обстояло именно так, ваш друг-старатель не нашел бы его. В любом случае, у нас будут те же самые инструменты для обнаружения тяжелых металлов, но я готов побиться об заклад, что он находился выше уровня воды. Если я правильно помню, имеющиеся у нас сведения о тар-айимах предполагают, что они были какими угодно по своему строению, только не жителями вод.

— Это верно, — признал философ.

— Большую часть пути мы будем лететь через пустые районы, но, впрочем, один сектор пустоты мало чем отличается от другого, квели? Я не предвижу никаких проблем. Это, вероятно, означает, что их будет целая мавуно. По крайней мере, путешествовать мы будем с комфортом. От всех нас на «Славной дырке» тесноты не возникнет.

Флинкс улыбнулся, но постарался спрятать улыбку от коммерсанта. Происхождение названия личной гоночно-призовой яхты Малайки было хорошо известным анекдотом среди сведущих людей. Большинство думало, что это древнее земное выражение, означавшее богатую минеральную шахту…

— Если, конечно, эта пушка или гигантская арфа или что бы там ни было не вызовет тесноты. Насколько, вы сказали, он велик?

— Я не говорил, — уточнил Цзе-Мэллори. — Мы представляем это ничуть не лучше вас. Знаем только, что он… большой.

— Хм! Ну, если он слишком велик, чтобы влезть в челнок, нам просто придется послать за настоящим транспортным судном. Я предпочел бы сидеть на нем, коль скоро мы его найдем, но в том районе нет никаких ретрансляционных станций. Если он пробыл там нетронутым несколько тысячелетий, то может подождать несколько дней.

Он скатал карту в трубку.

— Значит, решено, сэры. Если нет никаких возражений, то я не вижу причин, почему бы мы не могли отправиться кешо, завтра.

Возражений не было.

— Эма! Тогда тост. За успех и прибыль, и не обязательно в таком порядке! На здровия!

И поднял кружку.

— За Церковь и Сообщество, — тихо провозгласили хором человек и транкс.

И допили то, что еще оставалось в их кружках.

Малайка посмотрел сквозь хрустальную стену — туда, где солнце Мотылька быстро тонуло за туманами.

— Уже поздно. Значит, завтра в порту. Портовые служащие направят вас к моей пусковой шахте. Челнок свезет нас всех за один раз, и мне понадобится немного времени, чтобы привести в порядок свои дела.

Цзе-Мэллори встал и потянулся.

— Могу ли я спросить, кого это «нас всех»?

— Тех четверых, что находятся сейчас здесь. Вульфа и Ату для управления кораблем и, конечно же, Сиссиф.

— Кого? — переспросил Цзе-Мэллори.

— Да Рысь, Рысь, — прошептал Трузензюзекс, усмехаясь и тыкая в ребра своего брата по кораблю. — Неужели у тебя глаза состарились так же сильно, как мозг? Девушка!

И они направились к выходу в коридор.

— Ах, да.

Они остановились у тенеподобного Вульфа, открывшего им дверь. Он улыбнулся, явно предполагая, что это будет дружеским жестом. Вышло же совсем иначе.

— Да, очень, э, интересная и забавная личность.

— Ндийо, — дружески согласился Малайка. — И пара у нее тоже ничего себе, не правда ли?

Когда другие попрощались с призрачным швейцаром, на плечо Флинкса опустилась тяжелая рука.

— А ты погоди, киджана, — прошептал коммерсант. — У меня есть к тебе еще один вопрос. Задержись на минутку.

Он пожал руку Цзе-Мэллори, соприкоснулся органами обоняния с Трузензюзексом и направил их взмахом руки к лифту.

— Приятного отдыха, сэры, и завтра в первом тумане!

Вульф закрыл дверь, скрыв ученых от взгляда Флинкса, и Малайка немедленно склонил к нему внимательное лицо.

— А теперь, малыш, когда наши этичные друзья удалились, уладим один вопрос, гм, бизнеса. Я о тех двух трупах, которые ты столь правильно оставил гнить в переулке. На них самих или их одежде были какие-нибудь особые знаки различия или метки? Подумай, юноша!

Флинкс попытался вспомнить.

— Было страшно темно… Я не уверен…

— А с каких таких пор тебя это стало беспокоить? Не виляй мне, киджана. Это слишком важно. Подумай… или что ты там делаешь.

— Ладно. Да. Когда я пытался выковырять эту карту у покойника, то заметил подошвы убитого Пипом громилы. Он упал поблизости. На металле набоек вытравлен определенный узор. Он выглядел похожим на своего рода птицу… по-моему, абстрактное изображение.

— С зубами? — подсказал Малайка.

— Да… нет… не знаю наверняка. Ну и вопросы вы задаете, коммерсант. Возможно, и так. И по какой-то причине во время схватки у меня возникло видение женщины, старо-молодой женщины.

Малайка выпрямился и похлопал юношу по спине. Лицо его выражало веселье, но мысли были мрачными. Обыкновенно Флинкс вознегодовал бы на этот покровительственный жест, но в данный момент, еще со стороны коммерсанта, он казался только лестным.