Нам некогда было с нею спорить. Мы бежали к реке, которая была в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Там в укромном месте находился разрушенный блиндаж, о котором никто не знал, даже Кардинал Ришелье. Мы всегда отсиживались в нем, ожидая, когда улягутся страсти во дворе.
В блиндаже было прохладно и сыро.
— Ишь — невоспитанные… — проворчал, отдышавшись, Мишка. — Тоже мне!
И тут меня осенило.
— Знаете, с завтрашнего дня давайте станем вежливыми? Все удивятся, начнут завидовать. И вообще нам будут все прощать.
— Трудно… А? — испугался Мишка.
Но Колька уже загорелся и закричал:
— Ничего, вытерпим!
— А с врагами будем вежливы сквозь зубы, вот так. — И я процедил: — С-спасибо!
Только Витька ничего не сказал. Он вздыхал о своем кобеле.
К ЧЕМУ ПРИВОДИТ ВЕЖЛИВОСТЬ
Вечером папа не стал смотреть телевизор, а занялся моим воспитанием. Он посадил меня на вертящийся стул от пианино посредине комнаты и стал расхаживать вокруг.
— Ты уже взрослый… Перешел в пятый класс!
Это было его обычное вступление.
— А думал ли ты о том, — говорил он, — что все начинается с малого?! Сегодня ты разобьешь форточку… завтра — окно… послезавтра — витрину в гастрономе. А что дальше??? Начнешь курить…
Он вынул папиросу и закурил.
— Начнешь пить и будешь воровать… — он замолчал, подыскивая слово, и неожиданно сказал: — телевизионные антенны.
Когда он дошел до антенн, я затосковал. Дело в том, что месяц назад у нас унесли с крыши антенну с двадцатиметровым специальным шнуром, который нигде не купишь, и с тех пор мы перешли на комнатную. Это событие глубоко потрясло отца, тем более, что шнур, как он говорил, ему достали через третьи руки, да и то с трудом. Об антенне он мог говорить часами.
Меня спас приход матери. Она долго рассуждать не любила.
— Мяча ты больше не увидишь, — сказала она. — А если я узнаю, что опять играешь, мы поговорим иначе.
Над этим пришлось задуматься…
Когда я ложился спать, то вспомнил, что новый день начинается с двенадцати ночи. Чем бы таким вежливым ознаменовать начало этого торжественного дня? И я решил пожелать родителям спокойной ночи.
В одиннадцать часов они заснули. Я тоже хотел спать, но крепился. Через каждые десять минут бегал на кухню и подставлял голову под кран, чтобы освежиться. Когда стрелки показали пять минут первого, я на цыпочках подошел к двери спальной и прислушался. Из-за двери доносилось что-то отдаленно напоминающее рычание. Это храпел папа. Мама говорила, что он всегда храпит, когда спит на спине. Я осторожно открыл дверь и закричал:
— Спокойной ночи, папочка! Спокойной ночи, мамочка!
Ой, что потом началось!.. Я убежал и заперся в ванной комнате. Папа долго убеждал меня выйти. Но я не поддавался ни на какие уговоры. Папа угрюмо сказал. «Ну, мы еще увидимся с тобой завтра», — и вроде бы ушел. Но на всякий случай я не выходил. Постелил в ванне два полотенца, чтобы не было жестко, положил под голову мочалку — так и заснул.
Я проснулся от стука в дверь. По шуму в комнате я догадался, что родители проспали и опаздывают на работу.
— Так ты все-таки выйдешь? — спросил папа.
— Нет, благодарю вас, — вежливо ответил я.
— Пойдем, пойдем, — суетилась мама. — Завтрак на столе. — Это уже относилось ко мне.
— Большое спасибо, мамочка… До свидания, папочка, — робко сказал я.
Папа даже замычал от злости и хлопнул дверью. Я выждал еще некоторое время и вышел. Никого! Хорошо еще, что моя старшая сестра Клава уехала на все лето пионервожатой в лагерь, а то бы все не обошлось так гладко. Она студентка пединститута и даже была в нашей школе на практике, а способностей учителя у нее совсем нет. Чуть что — сразу дерет меня за уши, и никаких разговоров.
Я позавтракал, хотя у меня и не было аппетита, и все думал, почему это у меня так получается: что ни сделаю — все не то. Кольке и Мишке, наверное, уже за вежливость дали на мороженое, а я всю ночь в ванне пролежал, и где же тут справедливость.
Я захлопнул дверь и побежал по лестнице. Встретил нашу соседку и остановился.
— Здравствуйте, Наталья Ивановна. Как вы поживаете? Как ваше здоровье, как ваш ревматизм — ничего себе? У меня сегодня тоже всю ночь кости ныли, должно быть к непогоде…
А она как зашумит:
— Ты что, издеваешься надо мной!
Я так и скатился по лестнице. И что это с ними? Раз в жизни решил стать вежливым, а тут — на тебе, каждый огрызается, ну и жизнь!
Ребята, как всегда, сидели на бревнах.
— Здравствуйте, мальчики!
Они насупились и промолчали. Я решил, что им здорово влетело за вчерашнее окно.
— Ну как? — подмигнул я Кольке.
— A-а… Хотели выдрать, а потом отложили на завтра, то есть на сегодня. Силы копили, что ли? А утром забыли, я так и думал.
— А у тебя что? — спросил я у Мишки.
— Ничего, мне велели с вами не водиться.
— Это почему же? — вскипел я и добавил — Скажи, пожалуйста.
— А я ведь на вас все сваливаю.
— Это нечестно! — взвился Колька.
— А вы на меня сваливайте. Кто вам мешает?! И все шито-крыто.
— Эх ты, — сказал я. — Конечно, здорово придумано, но как-то нехорошо. А вы были вежливыми сегодня?
— Я за-а-был, — протянул Колька.
— И я, — вздохнул Мишка.
— Как же так! Мы договаривались!
— Ну ладно, постараемся, — пообещал Колька и чихнул.
— Будьте здоровы! — сказали мы с Мишкой в один голос.
Колька даже оторопел и почему-то ответил:
— Очень рад!
— Ну, и дурак же ты приличный, — захохотал Мишка.
Колька обиделся на слово «приличный» и заорал:
— Сам ты приличный!
— Надо говорить «спасибо», — ввязался я.
— А вы сначала предупреждайте, а то как рявкнули, я даже растерялся, — надулся Колька и вдруг оживился. — Слышали новость, у Витьки кобеля сперли. Должно быть, шпио…
Он посмотрел на нас и осекся.
— А я что — я ничего. Пропал! Витька опять на толкучку собирается. Там кобелей ворованных знаешь сколько!
Тут появился Витька. Он ел хлеб с вареньем и размазывал слезы по щекам.
— Приятного аппетита, — рявкнули мы хором, даже не сговариваясь.
— Че-го? — удивился Витька, подавился от неожиданности и закашлялся.
Минут пять мы хлопали его по спине. Говорят, это помогает, особенно Мишка старался. Колька вынул из Витькиных рук бутерброд и машинально съел.
— Ну и жрать же ты здоров, — сказал он Витьке. — Почти одно варенье.
— А у меня кобель пропал, — заныл Витька, когда к нему вернулся дар речи. Он жалобно посмотрел на нас и стал со свистом облизывать пальцы по очереди.
— Эх ты, растяпа! — возмутился Колька. — Я бы такого кобеля из дому не выпускал и кормил бы одними котлетами.
— Вам хорошо-о, — всхлипывал Витька. — А я хоть пропадай!
Пришлось отправиться на поиски. Колька шел и все время бубнил:
— Только с договором, найдем — чур на всех.
У ворот нам встретился управдом.
— Здравствуйте, — оживился Мишка. — Как ваше здоровье?
— Здравствуйте, — бодро ответил управдом. — Ничего!
— Здравствуйте, — сказал Колька. — Как вам спалось?
Управдом подозрительно покосился на него, подумал и загадочно процедил:
— При-вет.
— Здравствуйте, — неуверенно проговорил я и неожиданно для себя выпалил: — Как здоровье жены?
Управдом ничего не ответил и грозно наморщил лоб.
— А у меня Марсик пропал, — пропищал Витька. — Вы не видели Марсика?
— Какого такого Марсика? — взъярился управдом. — И вообще чего вы ко мне привязались? «Как ваше здоровье, как вам спалось, как жена поживает»! Вы еще про деда спросите… Что у меня дел нету, что ли! Все с намеками. Стекла бьете, а мне за вас отвечать!