— В спиртовочках голяк был, а в вытяжной шкапчик тот пакетик-то Везувия вложила. И бутылек там был. Я проверил.

Вахин резко встал:

— Да ты знаешь, что говоришь?

— Знаю, — уверенно ответил Пеночкин. — Шкет да Шкет, а мне скоро двадцать пять стукнет! Говорила нам классная — Мария Ивановна, да и вы, — Пеночкин повернулся к своему начальнику отряда, — о явке с повинной. Вот я и пришел. — Он вытащил из-за пазухи лист белой бумаги, сложенный вчетверо, — вот моя повинная. Делайте со мной что хотите, но моя совесть чиста!

— Я тоже, — сказал Василий, — нацарапал, коряво пишу, вы уж извиняйте. Не хочу так больше жить.

РАСПЛАТА

— Везувия Сергеевна, с вами хочет побеседовать товарищ из спецотдела. Подойдите в штаб.

— Чего это я вдруг! — одернула себя Везувия, — опуская телефонную трубку на рычаг. — Статья для Варвары: алкоголь, наркотики.

Везувия проглотила две таблетки сухой валерианки. "Надо было ожидать разговора. И мне отломится как руководителю. Не думала в гневе. Если что, на пенсию сама пойду — на выслугу, все равно пустяк остался.

 Этой мысли Везувия вдруг обрадовалась:

— Что с меня взять? В покое оставят, — и она показала кому-то кукиш.

Товарищ из спецотдела областного управления внутренних дел положил перед Везувией на стол три заявления.

— Прочтите. Что скажете, директор?

Везувия побледнела.

— По злобе это, сговорились.

— Может быть и сговорились, разберемся. Завтра, будьте добры, к девяти часам утра подойти. Вызовем заявителей, побеседуем вместе. — Товарищ поднялся. — Да, вы не знаете женщину, что к вам обращалась недавно у проходной?

Везувию словно облили горячей водой.

— Нет, — холодно ответила она. — Эту в полосатом платье? В первый раз видела.

— Вы подождите здесь. С вами хотел встретиться товарищ из органов безопасности. Что-то задержался в зоне.

— Вот и все, «вляпалась», — почему-то вспомнила Везувия слово из заявления Пеночкина. — Похоже, дело пахнет не пенсией.

Минут пять Везувия сидела тихо, не шевелясь, потом резко поднялась, пошла к выходу. Молодой лейтенант, работник спецотдела колонии, пытался ее остановить:

— Вас просили подождать.

— Я сейчас вернусь, — голос директорши звучал спокойно и убедительно.

Во дворе штаба Везувия подошла к своей «Волге», села за руль. Еще мгновение — машина сорвалась с места. Не всматриваясь в бугры и ямки проселочной дороги, ведя машину на бешеной скорости, выскочила на шоссе. Страх и состояние перевозбуждения гнали ее от учреждения особого назначения под кодовым названием, в сторону от своего дома, где жила семья, ничего не знающая о ней. Везувия, грубо нарушая правила дорожного движения, обгоняла поток движущихся машин.

— Прочь, прочь, прочь, — стучало молотками в висках. — Прочь...

И тут произошло непредвиденное: лопнула камера, машина, страшно тормознув, перевернулась, завертелась и врезалась во встречную махину с панелями. Из махины выскочил молодой водитель.

— Я не виноват! — кричал возбужденный шофер. — Откуда эта «Волга» взялась?!

Успокойся, водитель. Ты не виноват. Не кричи. Давай помолчим. Жизнь поставила точку.

И СНОВА ЗОНА

Вместе со всеми Варвара Александровна ехала на работу на автобусе.

— Отходила полем, — думала Варвара, глядя из окна на дорогу. — Нe скоро пройдет. Через составы не полезешь, швы. Да с учителями куда веселее. Хорошо обошлось, вовремя прооперировали, остановили кровотечение. Удачная группа крови!

— А ты, Варя, чего на работу торопишься? — спросила Елена Егоровна, — Тебе за больничный еще погулять можно.

— Гулять-то можно, но не начинать работу в первый день сентября не могу.

— Нового директора видела? — спросила Мария Ивановна. — Отличный парень, историк, из управления. Нина Николаевна совсем на пенсию ушла. Завуча по выслуге проводили...

— Тоже мне парень! — рассмеялся Валерий Иванович, — лет тридцати шести-восьми, а, может, старше. Да вот он!

Из зоны навстречу учителям спешил плотный, невысокий мужчина с пышной светлой шевелюрой и острым взглядом.

— Здравствуйте, товарищи учителя! С первым вас сентября! С началом нового учебного года! Прошу любить, но не жаловать. Мария Ивановна, относительно вашего заявления. Нет желания у руководства отпускать вас. Поработайте еще, хотя бы годик! — и добавил, — конечно, если можете. Варвара Александровна, мне с вами надо познакомиться. Зайдите, пожалуйста, на перемене. Очень прошу.

— Началось! — буркнул Валерий Иванович. — Лиха беда начало. Поживем — увидим.

Учителя неторопливо шли по зоне, отвечая на приветствия ее жителей. Варвара почувствовала чей-то взгляд, оглянулась. В дверях первой локальной зоны, как ей показалось, промелькнуло лицо Хлебова.

Взяв классные журналы, Варвара Александровна подошла к дверям кабинета.

— Давно ли институт окончила, а уж гляди... Двадцать пятый год разменяла, двадцать пятый сентябрь! Время летит — и, словно подслушав ее мысли, один из новеньких с первого стола спросил:

— А вам сколько лет, гражданка учительница?

— А вы как думаете? — улыбнулась, подумала: — Еще один «веселый крендель».

— Лет тридцать пять-тридцать семь можно дать.

— Она тебе даст! — серьезно пошутил Детуров.

— Что даст? — не понял новенький.

— Что, что! Были зубы в рядок, свалятся в кучку!

— Да ну! — удивился новенький.

— Брось ты ему лапшу на уши вешать, туп как сибирский валенок. У нас Варвара Александровна не из тех. Она — воспитанная.

— Опять за свое! — засмеялась Варвара и подумала: — Преступают закон чаще молодые, потому и в школе больше молодых. И всегда им хочется, чтобы мы были моложе, ближе к ним что ли по возрасту.

— Это мы от радости! — покраснел Детуров.

— От радости-то от радости. А почему вы, Детуров, снова в девятом?

— А куда мне деваться? Срок идет, а института нет! Можно посижу?

— Сиди уж! Какие у вас новости? — Варвара продолжала улыбаться. Казалось бы, чего хорошего здесь работать? А однако же?! — удивилась своему открытию.

— Светлов ушел, два года унес. Помиловочка пришла, Кудрявцев с Гусевым на стройки народного хозяйства подались. Пеночкин на поселение ускакал, — доложил Детуров. — У Орлова срок кончился, вчера проводили.

— И Шурбинского на пенсию, — добавил новенький из словоохотливых. — Еще Воблу, Рыбкина, убили.

— Как убили? Кто?

— Известно кто! Дружки-корешки, — молвил Детуров. — Были дружки, да подгнили корешки.

— Как это случилось? — учащиеся неожиданно примолкли, будто съежились.

— Что это я вдруг стала их расспрашивать? — одернула себя Варвара, — будто не знаю, что никто сейчас ничего при всех не расскажет.

А случилось это ночью. Дверь неслышно пропустила две тени. Одна метнулась к нижней койке. Лезвие ножа точно вошло в сердце по самую рукоять. Кровь текла быстрыми струйками, заливала простынь, скатывалась на пол. Не верилось, что в человеке столько крови, алой теплой крови.

Проводился следственный эксперимент. Дело об убийстве Рыбкина слушали в открытом суде при штабе в лекционном зале. Выездная судейская коллегия, прокурор. Несколько дней шло заседание суда. Убийцей был Громов, соучастником Соловьев. Мотивы убийства? Рыбкин решил пойти с повинной и предложил Соловьеву: «Хватит при Громе ошиваться, еще судимость схлопочешь. Тоже мне князь удельный! Я — завязываю с ним». Соловьев доложил Громову. И вот...

Суд закончился. По приговору Громов получил высшую меру наказания за смерть Рыбкина и Петрушина. Соловьеву, как соучастнику, добавили к сроку еще восемь лет, с переводом из колонии усиленного режима в колонию со строгим.

Первые дни завертелись в круговороте дел. В классном руководстве у Варвары, как всегда, два класса — девятый и десятый. Новые люди, фамилии, личные дела, с короткими записями свидетелей, постановлений, за которыми стояли жестокость, стяжательства, пьяные разгулы, изнасилования, смерти.