Прежде всего необходимо было глубже, вдумчивее изучить моего косолапого солиста, подумать о том, чтобы у него постоянно был достойный дублер, способный при любых обстоятельствах выступить вместо Гоши, выступить с таким же успехом. Значит, надо было найти такого же зверя. Но ведь не бывает одинаковых животных. У каждого свои повадки и наклонности, свой нрав: одни боязливы, другие любопытны, третьи флегматичны. Одни менее трудолюбивы, другие - более.

Я тогда готовил Гоше трех дублеров - Шмельку, Дика и Мишку. Это очень хорошие, "способные" медведи. Но вот первых двух никакими силами нельзя было заставить выполнять антипод, хотя все другие трюки они усвоили отлично. Только Мишка оказался вполне пригодным для роли дублера, хотя он заметно уступает Гоше и во внешности (Гоша вообще не имеет себе равных по великолепным физическим данным, изумительной стати), и в артистическом мастерстве, и в овладении антиподом. Мишка стал неизменно сопутствовать нам во всех странствиях как внутри страны, так и за ее пределами.

Методическое обучение Гоши пришлось видоизменить. Игра была несколько отодвинута на задний план, а главным делом стала выработка рефлексов с помощью вкусовых поощрений. Но после репетиций, как бы длительны они ни были, я обязательно играл с Гошей- ведь игра, веселая возня оставались самым излюбленным его занятием. Я постарался превратить это занятие в форму поощрения, преследующего определенную цель: если животному надоест изнурительная подчас репетиция, если в ходе ее ему что-либо не понравится, огорчительно подействует на него, то игра заставит все позабыть. В клетку он уйдет после этого в веселом, игривом состоянии, и можно ручаться, что потом не придется насильно выгонять его на репетицию, он и сам охотно пойдет, предчувствуя развлекательный финал.

К этому времени я уже имел известные навыки самостоятельного воспитания животных. Я знал, что надо к ним подходить чрезвычайно осторожно. Говоря об осторожности, я в данном случае имею в виду не только правила безопасности - этого я еще коснусь. Сейчас я говорю о предусмотрительности - каждый раз дрессировщик должен строить занятия, обязательно учитывая состояние животного. Лишь уяснив себе своеобразие характера животного, обычную манеру поведения, тщательно изучив все его природные особенности, дрессировщик может всякий раз определить настроение зверя, прежде чем приступить к занятию с ним. Без этого нечего и помышлять о каком-либо существенном и прочном успехе.

Почему?

По той причине, что вы тогда не сможете уловить колебания духа своего питомца, сообразить, что он чем- то озабочен или почему-то возбужден, что он нездоров, в угнетенном состоянии и т. д. А не определив этого, никоим образом нельзя методически правильно, эффективно организовать занятие.

Другим обязательным условием представляется мне дружба с животным. Необходимо, чтобы, скажем, медведь испытывал потребность в общении со своим дрессировщиком, питал к нему привязанность и безусловное доверие. Не могу не вспомнить в этой связи свой первый разговор в Ижевске с директором зверинца, предупредившим меня, что и животных нельзя обманывать, если хочешь заслужить их доверие.

Чрезвычайно важно, чтобы на всех стадиях работы с хищником дрессировщик сохранял спокойствие, не выходил из себя. Следовательно, он должен иметь неистощимый запас терпения и хладнокровия. Если же ему не хватает выдержки и нервы его "распускаются", то своим поведением он способен лишь сбить с толку животное, поставить его в тупик. В подобном случае зверь непременно начнет в свою очередь раздражаться, а затем может и вовсе перестать слушаться.

Из этого совершенно не следует, что надо при всех обстоятельствах соблюдать некое христианское миролюбие. Отнюдь! Чтобы обеспечить хорошее, четкое исполнение всех своих требований, дрессировщик пользуется многими методами, не исключая и строгостей, добивается неукоснительного послушания от зверя. Но к строгостям, к болевому воздействию прибегать надо, на мой взгляд, очень осмотрительно, лишь в исключительные моменты, помня, что злоупотребление этим самым острым средством ведет к возникновению у животных рефлекса, выражающегося в ощущении боли при одном только приближении дрессировщика. Мне не раз приходилось видеть на Западе артистов, пользующихся только этой формой воздействия. В Париже довелось смотреть номер со львом. Едва появлялся дрессировщик, как громадный лев, пугливо озираясь, начинал пятиться. Тут же, при публике, артист обрушивал на него град ударов плетью и металлической палкой, постепенно приводя животное в ярость. Вся "соль" номера заключалась в том, что зверь, обезумевший от боли и гнева, все же послушно выполнял волю своего мучителя. Я смотрел на арену со смешанным чувством отвращения и стыда.

В том-то и сложность нашей профессии, что ее представителям необходимо обладать большим комплексом разносторонних моральных качеств, среди них гуманностью. Нельзя, думается мне, работать с животными, не любя их.

Другое дело, ни при каких обстоятельствах не позволять своим питомцам почувствовать их могущество, выйти из повиновения. К примеру, Гоша, весящий сейчас около полутонны, способен одним ударом лапы сломать позвоночный столб лошади. В то же время он настолько послушен, что его огромную силу я останавливаю громким окриком, рывком в его сторону, не говоря уже об угрожающе поднятом хлысте. И главное здесь то, что при всем добром отношении к нему я еще ни разу ни в какой форме не проявил в работе с ним робости, испуга или малодушия, то есть не дал ему ни малейшего повода заподозрить, что он физически сильнее меня. Что бы ни творилось порой у меня на сердце, даже если бы я ощущал инстинктивную боязнь, Гоша этого не должен замечать. В тот день, когда он что-либо подобное обнаружит, мне, я уверен, придется навсегда расстаться с ним.

Мы с Гошей артисты

Непревзойденный мастер дрессировки хищников, наш старейшина в этой области, народный артист республики Борис Эдер в своей книге "Мои питомцы", подчеркивая сложность процесса дрессировки медведей, вместе с тем отмечает, что их сообразительность и восприимчивость иногда поражали даже его. Необычайно интересная глава, посвященная бурым медведям, заканчивается такими словами: "На основании практических наблюдений я могу с уверенностью сказать, что с бурыми медведями можно подготовить еще много замечательных номеров, так как они в состоянии проделывать очень сложные акробатические и гимнастические упражнения, связанные с точностью баланса".

В абсолютной точности этого вывода я убедился на своем в сущности малом опыте работы с Гошей. Пусть не покажется читателю нескромностью с моей стороны такое сравнение: если обычно в цирке медведь выполнял, как уже было сказано, два-три трюка, то мне удалось своего косолапого артиста обучить тринадцати различным трюкам. Причем в ряде случаев это очень сложные упражнения, немыслимые без овладения многими цирковыми жанрами: почти всеми разновидностями гимнастики, включая воздушную, антиподом, эквилибристикой, балансированием, жонглированием, борьбой, вело- и мотогонками.

Нет худа без добра. Я ведь тогда еще работал ассистентом у Сидоркиных и потому мог готовить своего медведя только урывками - по ночам и в выходные дни, причем репетиции проходили не на манеже, а во дворах и конюшнях цирков в Риге, Горьком и других городах, где нам доводилось работать в то время. Это обстоятельство наложило определенный отпечаток на характер Гоши, закалило его, приучило к терпимости, невзыскательности. Он и поныне очень быстро приспосабливается к любой обстановке, не смущаясь и не капризничая, демонстрирует свое искусство в самых непритязательных условиях.

В конце 1955 года Сидоркины полностью переключились на работу с морскими львами, а медвежий цирк передали Чжен Хай-тину. Я уже тогда хорошо знал и выводил на манеж всех медведей, в том числе даже самую злющую медведицу Машку. К слову сказать, она однажды укусила мне руку чуть ниже локтя и сделала это настолько усердно, что месяца полтора я был обречен на вынужденное безделье.