Оливье было совершенно невыносимо наблюдать за тем, как Мэрилин ловила настроение, навеваемое ей Паулой Страсберг, которая шептала: «Дорогая, просто подумай о кока-коле, или о Фрэнке Синатре!». В результате он пришел к выводу, что в «шоу-бизнесе она была славной любительницей, неквалифицированной и, вероятно, не поддающейся обучению актрисой интуиции».

«Я видел, что, по мере того как Ларри и Мэрилин уставали и отношения их становились напряженнее, противоречия между ними нарастали, — вспоминал оператор Джек Кардифф. — Она начала спрашивать себя, неужели он был тем гением, каким она его считала». Через год после этого сама Мэрилин скажет: «Сэр Оливье (так в оригинале) старался быть дружелюбным, но получалось так, будто он оказывает милость... Я начала плохо себя вести по отношению к нему, опаздывала, он это ненавидел. Но, когда не уважаешь своих артистов, они не могут хорошо работать. Уважение — вот за что нужно бороться».

На самом же деле человеком, который в большом и малом не оказывал уважения Оливье и другим людям, была сама Мэрилин. Она даже не поблагодарила Оливье и его жену за доброе к ней отношение, за розы, присланные ей в день приезда, за великолепные часы с гравировкой, подаренные после завершения съемок.

Однажды Мэрилин умудрилась превзойти рекорды своей непунктуальности, опоздав на девять с лишним часов и заставив госпожу Сибил Торндайк ждать себя все утро. А ведь актриса уже была в годах, к тому же ей предстояло играть еще в вечернем спектакле. Приятельница Мэрилин, журналистка Луэлла Парсонс, приехавшая из Соединенных Штатов, чтобы навестить ее, решила, что та, по-видимому, проходила тестирование, хотя на самом деле была партнершей с именем. Мэрилин вела себя, как ребенок, которого все время нужно подгонять.

Самому Артуру Миллеру также пришлось немало пережить из-за детских капризов Мэрилин. Через две недели после начала съемки фильма он под именем «мистера Стивенсона», чтобы избавиться от назойливых репортеров, улетел в Соединенные Штаты. В Америке заболела его дочь от первого брака, и Миллер намеревался навестить ее. Однако Мэрилин восприняла его отъезд как дезертирство. Она целую неделю просидела дома, «утверждая, что у нее сильнейший приступ колита». Работа над фильмом стояла на месте. И Миллер вынужден был раньше времени покинуть Америку и вернуться в Англию.

Второй компаньон «Мэрилин Монро Продакшнз», фотограф Милтон Грин, купив английский автомобиль «Ягуар», метался между домом Монро и студией, студией и Лондоном, пытаясь залатать дыры в отношениях Мэрилин и Оливье, а также между ними и британской прессой.

Картина была завершена во многом благодаря стараниям Милтона Грина. Все же фильм «Принц и хористка» стал началом конца его дружбы с Мэрилин. В Америку из Англии просочился слух, что Артур Миллер во что бы то ни стало хочет избавиться от Милтона. Но Миллер это отверг: «У меня всего лишь простой интерес мужа к деловым отношениям жены. Разговоры о конфликте между мной и Милтоном Грином — это сплетни досужих журналистов».

Грин подтвердил: «У Миллера и меня не было никаких проблем. Продать свои акции «Мэрилин Монро Продакшнз»? Да никогда».

Но это была дымовая завеса. Миллер ссылался на срочную работу над очередной пьесой, на самом деле его неумолимо затягивал водоворот профессиональной жизни жены. Недобрым предзнаменованием для Грина стала увиденная им сцена, когда Миллер отбирал фотографии Мэрилин и оформлял альбом для вырезок. Вскоре Миллер обрушил на Грина всю свою ярость, обозлившись на его откровения перед прессой. Грин рассказывал мне: «Миллер орал на меня. Он хотел, чтобы Мэрилин принадлежала исключительно ему одному, хотел, чтобы она делала кино и спектакли только для него».

Через год Грин лишился своего поста вице-президента «Мэрилин Монро Продакшнз», получив компенсацию в 100000 долларов. В новое правление директоров вошли зять Миллера и один из его друзей. Это была ничтожная подачка Грину, который вспоминал, что два фильма, в создании которых он принимал участие — «Автобусная остановка» и «Принц и хористка», — были единственными значительными картинами Монро, полностью уложившимися в смету.

Как бы там ни было, а фильм «Принц и хористка» вышел на экраны. Большинство критиков отнеслись к нему благосклоннее, нежели Ноэль Кауард, хотя даже он заметил в своем дневнике: «Ларри великолепен. Мэрилин Монро выглядит прелестно, порой она просто очаровательна, но слишком много внимания уделяется бюсту и заднице. На мой взгляд, картина прелестна». Случилось чудо, которое предвещали Оливье другие режиссеры. В законченной работе Мэрилин смотрелась потрясающе эффектно. Позже в своих воспоминаниях Оливье с горькой усмешкой отметит: «люди считали, что я был выше похвал, и Мэрилин тоже! Мэрилин была просто чудо, лучше всех. И что же? Что вы можете знать?»

Прежде чем покинуть Англию, Мэрилин сумела обменяться любезностями с королевой Елизаветой на киносеансе для королевской фамилии. У нее достало смелости, чтобы по настоянию Оливье извиниться перед всей съемочной группой «Принца и хористки». Она сказала: «Надеюсь, что вы все простите меня, потому что в общем это была не совсем моя вина. Просто я хворала».

В скором времени восковая фигура увековеченной Мэрилин была выставлена в музее Мадам Тюссо в Лондоне. Ее двойник стоял в роскошном наряде, с бокалом шампанского в руке. Что же до Мэрилин и ее мужа, то после пяти месяцев супружества для особой радости причины у них уже не было.

* * *

За год до брака с Миллером у Мэрилин спросили, как она понимает любовь. Она ответила, что любовь — это доверие. Чтобы любить мужчину, она должна полностью доверять ему. Доверие во время медового месяца с Миллером дало трещину. Первый удар пришелся на начальный этап работы над «Принцем и хористкой».

К этому инциденту Мэрилин будет возвращаться на протяжении еще многих лет, хотя и не всегда одинаково воспроизводя детали. Суть дела состоит в следующем. Как-то, вернувшись домой, она случайно наткнулась на оставленные на столе записи Миллера. Там были и некоторые высказывания о ней, которые показались ей ужасно обидными. Ли и Паула Страсберг, которые в то время находились в Англии, стали первыми, кому она сказала о записях.

«В них шла речь о том, насколько глубоко он разочаровался во мне, — говорила она Страсбергам, — что он когда-то считал, что я была ангелом, а теперь полагал, что ошибался. Что первая жена подвела его, но я сделала нечто еще более отвратительное. Оливье считал, что я была порядочной стервой, и теперь он уже не знал, как дать достойный ответ на это».

Бобу Джозефи, приятелю Миллера из Коннектикута, Мэрилин сказала, что суть записей Артура сводилась к следующему: «Мой Бог, я женился на той же самой женщине». Смысл состоит в том, что в Мэрилин он увидел черты, напоминавшие ему качества его первой жены, Мэри Слэттери. Это открытие повергло Мэрилин в уныние, потому что, со слов Джозефи, она сказала, что Миллер «ненавидел» свою первую жену. Годы спустя Мэрилин уже как будто утверждала, что в своих записях Миллер называл ее «шлюхой».

В том, что записи эти действительно существуют, сомневаться не приходится. Долгое время они находились в руках Паулы Страсберг. Сам Миллер по поводу записей ничего не говорил. Не прошло и двух лет после смерти Мэрилин, как появилась его более чем противоречивая пьеса «После грехопадения» (After The Fall), в которой явно описывается совместная жизнь драматурга с Мэрилин. Разумеется, не стоит делать поспешных заключений, опираясь на произведение художественной литературы, тем не менее следует заметить, что Миллер включил в пьесу эпизод, когда героиня обнаруживает злополучные записи.