Зрители уже вынесли свой вердикт. Незначительные роли Мэрилин в кино вызвали бурный поток посланий от почитателей. Ее изображения в дешевых журналах сделали ее «пин-ап»3 страны — «мисс Творожный Пудинг 1951» для американских войск в Германии. Теперь, утро спустя после того, как она взяла штурмом Спироса Скураса, Даррил Занук был вынужден поддаться давлению. Жалование Мэрилин подскочило до 500 долларов в неделю, и Занук распорядился, чтобы ей давали больше ролей. Благодаря вмешательству ее приятеля, Сиднея Сколски, ей позволили работать на другой студии, где с ее участием собирались снять изысканный фильм «Ночная схватка» по пьесе Клиффорда Одетса. Вскоре «Нью-Йорк Уорд-Телеграм» назовет ее «сильной актрисой, одаренной молодой звездой».

Мэрилин никогда не забывала обхаживать друзей из отдела печати. Сейчас это сослужило ей хорошую службу. В тот год в журнале «Лайф» появился ее портрет вместе с фотографиями других старлеток. Осенью Рой Крафт позвонил Руперту Аллану, редактору журнала «Лук» на Западном побережье, и Теду Страуссу, его коллеге из «Колльера».

Руперта Аллана, высокообразованного выпускника английского Оксфордского университета, долго уламывать не пришлось. Он терпеливо ждал, как большинство мужчин в его положении, пока Мэрилин закончит одеваться в своей тесной квартирке. С добродушной улыбкой наблюдал он за тем, как Мэрилин выполняет заученные упражнения перед камерами и распространяется на тему анатомии человека в изложении флорентийских докторов. Взыскательным взглядом осмотрел он недорогие репродукции Дюрера, Фра Анжелико и да Винчи, прикрепленные клейкой лентой к стенам.

Интерес Аллана еще больше возрос, когда рядом с постелью увидел он портрет женщины в черном, но это была не Сара Бернар и не Гарбо, а итальянская актриса Элеонора Дузе. Через несколько дней Аллан превратился в консультанта Мэрилин в области искусства. В будущем ему было суждено стать ее пресс-агентом и другом на всю жизнь. Другими словами, «Лук» почтил Мэрилин своим вниманием, поместив ее фото на обложке читаемого по всей стране журнала. Он также объявил всему миру, что эта голливудская актриса желает упражнять свой ум.

На студии Теду Страус су из «Колльера» сказали, что Мэрилин боится давать интервью для большой статьи, и посоветовали ему пригласить ее на обед. Страусе совершил паломничество на ту же квартиру, дождался актрису и пригласил ее к Романову. Там ему воочию пришлось испытать тот эффект, который она производила на окружающих, в данном случае на зал, полный народу.

«Это было настоящее явление, — вспоминает Страусс. — На ней было что-то красное. Она казалась полуголой и полуодетой, с вырезом почти до пупка. Она вошла и начала спускаться по лестнице, и жизнь вокруг словно замерла. Все таращились на нее, — помнится, что освещение сделало их глаза похожими на пустые глазницы черепов, — создавалось впечатление приема на кладбище. Но это еще было не все. Я ожидал увидеть составленную из заученных фраз и движений маленькую девочку, мечтавшую сделать карьеру любым способом. Мнение мое, когда я уходил с обеда, не изменилось. Она делала то, чего от нее ожидали люди, в то же время неуверенно, отчаянно пыталась справиться с тем, что ей досталось по наследству. Мы разговаривали об актерской игре, но она много также говорила о детях, — о детях, которые, став взрослыми, сумели бы пойти собственным путем».

* * *

В тот 1951 год, когда совершился ее прорыв в кино, Мэрилин исполнилось двадцать пять лет. Из квартиры, которую она снимала вместе с преподавательницей актерского мастерства, актриса переехала и снова вернулась к прежней, скрытой покровом тайны, личной жизни, пока не получил широкую огласку роман с Джонни Хайдом. Обычно она жила одна, но некоторое время ее одиночество скрашивала молодая актриса, с которой Мэрилин познакомилась на благотворительном бейсбольном матче несколько лет назад. Новую подругу звали Шелли Уинтерс. Они делились историями о несчастных любовных приключениях, неродившихся детях и неуважительном отношении к шоу-бизнесу.

Уинтерс не могла не заметить незащищенности Мэрилин. Ей так недоставало внимания, что она буквально ходила за приятельницей по пятам, не оставляя ее даже в ванной комнате. «Стоило уединиться в сортире, — рассказывала Уинтерс, — как она уже думала, что ты исчезла навеки и навсегда оставила ее в одиночестве. Она даже открывала дверь, чтобы проверить, на месте ли ты. В сущности она была маленьким ребенком».

По утрам в воскресные дни две молодые женщины чинно сидели и слушали классическую музыку. Как только часы отбивали полдень, они обращались к Фрэнку Синатре или Нату Кинг Коулу. Однажды, рассматривая фотографии неженатых актеров в «Академическом справочнике актеров», они оплакивали свою несостоявшуюся любовь. Шелли Уинтерс вспоминает, как Мэрилин задумчиво сказала: «Не лучше ли быть как мужчины: просто проставлять «галочки» и спать с самыми привлекательными мужчинами, не давая воли чувствам?»

После этого каждая из них составила список мужчин, с которыми им хотелось бы переспать. Список Мэрилин, по словам Уинтерс, включал такие имена как: Зиро Мостел, Эли Уоллэч, Чарльз Бойер, Джин Ренуар, Ник Рей, Джон Хьюстон, Элиа Казан, Гарри Белафонте, Ив Монтан, Чарльз Бикфорд, Эрнест Хемингуэй, Чарльз Лаутон, Клиффорд Одетс, Дин Джеггер, Артур Миллер и Альберт Эйнштейн.

После смерти Мэрилин Уинтерс среди вещей давнишней подруги увидит заключенную в рамку фотографию Эйнштейна с надписью: «Мэрилин с уважением, любовью и благодарностью, Альберт Эйнштейн». На основании этого она сделала очевидное, на ее взгляд, заключение. Однако другой приятель Мэрилин, имя которого значилось в необычном списке, расставил все по своим местам.

Актер Эли Уоллэч, позднее работавший с Мэрилин, отрицал, что был в числе счастливчиков, которым повезло. Он с немалой радостью сообщил, что подпись на портрете Альберта Эйнштейна — дело его рук. Именно Уоллэч «в шутку» подарил его Мэрилин после того, как она показала ему письма Эйнштейна. Уоллэч пожелал удачи историкам, которым в будущем придется проводить экспертизу почерка на фотографии.

Из семнадцати мужчин, значившихся в списке Мэрилин, она познакомится с девятью, трое из них действительно станут ее любовниками. Причем одному свою благосклонность она подарит в тот же год, когда список был составлен.

Теплым днем 1951 года в дом Чарли Фелдмена, агента Мэрилин, в Голдуотер-Каньон приедет его бывшая жена, фотограф Джин Говард. Позже она будет вспоминать, что, уезжая, «заметила сидящую у бассейна маленькую блондинку. Я не знала, кто она такая, но все-таки предложила ей кока-колу, от которой та отказалась. У Чарли в тот день намечалась встреча с Элиа Казаном, и Мэрилин ждала их».

Элиа Казан — «Гедж» для друзей — к тому времени был видной фигурой на американской сцене и в кино. Ему исполнился сорок один год. Он был и актером, и режиссером. В тот год увидело свет одно из его выдающихся творений — «Трамвай "Желание"». Родившись в предместье турецкого города Стамбула, он был теперь стопроцентным нью-йоркцем. О Голливуде он говорил с оттенком пренебрежения, но не скрывал, что ведущему режиссеру кино без этого зла не обойтись. В 1951 году он состоял в браке с драматургом Молли Тэчер. Их долгий союз увенчался рождением четырех детей. Сегодня Казан отказывается беседовать о Мэрилин Монро, но есть немало свидетельств об их романе.

Фотограф Милтон Грин узнал про это от самой Мэрилин Монро. Актер Эли Уоллэч также был в курсе. В эту тайну посвящен и тогдашний агент Мэрилин Ален Бернхейм. Он вспоминает, что «"Трамвай" получил множество наград Академии по различным номинациям, но Мэрилин не могла присутствовать на церемонии награждения, поскольку Казан был женат. Поэтому он оставил ее у меня и сказал, что позже присоединится к нам в маленьком ночном клубе на Беверли Хиллз. Вдвоем с Мэрилин мы провели несколько часов в полутемном баре у пианино в ожидании, когда Гедж освободится».