— Не надо, — остановил его Дмитрий, — мы, собственно, уже попрощались, — грустно сказал он и, не оглядываясь, удалился.

2

Дорога от Одесского порта до дома заняла три с половиной часа. Машина, самолет, потом опять машина. Ася и не подозревала, что сможет так быстро вернуться из такого долгого путешествия. В течение всего пути Ася говорила не переставая, она рассказала отцу обо всем. Нет, единственное, о чем она утаила, это о своих отношениях с Сережей и о едва не состоявшемся побеге в Италии. Асе было просто стыдно рассказывать об этом.

Зато Азаров узнал о сцене переодевания, о сквотерах, о Фариде, о том, как Ася переселилась к Дмитрию, научилась покупать дешевые продукты и готовить. О том, как она начала петь, о своем дебюте в подземном переходе, о том, как стала звездой цыганского романса и зарабатывала больше всех в ансамбле.

— Послушай, — сказал Азаров, когда их «Мерседес» свернул на улицу Щусева, — этот парень сделал из тебя взрослого человека. Все это время он фактически заменял тебе и родителей, и учителей. Ему памятник надо за это поставить.

— Что же, по-твоему, всему хорошему, что со мной произошло за это время, я обязана Мите? — обиженно спросила Ася.

— Думаю, что да, — ответил Азаров. — Если бы твой избранник не оказался по-настоящему достойным человеком, еще неизвестно, что бы с тобой стало, куда бы тебя занесло. Так что поблагодари его при случае.

«Если только этот случай представится, — грустно подумала Ася. — Ой, мы уже подъехали к дому, как страшно. Господи, что же я скажу маме?»

Когда после радостных возгласов, слез, объятий, смеха и опять слез мама наконец сказала:

— Ну, Ася, рассказывай же, что с тобой было. То, что я услышала от папы, мне кажется совершенно невероятным. Я хочу услышать все это от тебя.

— Я не могу, — жалобно протянула Ася, — я устала, мы всю дорогу проговорили.

— Ладно, пусть выспится, — вступился за сестру Антон. Он все смотрел на Асю и никак не мог узнать в этой худенькой коротко стриженной девушке свою прежнюю Гульку.

«Что же в ней так изменилось, — пытался понять Антон, — глаза? Ну да, глаза, — вдруг осознал он, — у нее стали совершенно другие глаза. Они сделались ярче, чище, такие глаза, — вспомнил он, — у Аси были в раннем детстве, еще до того, как она пошла в школу. — Антон почувствовал, что разочарован. — А чего ты, собственно, ждал? — спросил он себя. — Что она вернется пришибленная и виноватая, словно побитая собака? Нет, кажется, у нее все очень хорошо, и это-то самое удивительное».

В это время Ася заново знакомилась со своей комнатой. Здесь ничего не изменилось, ее встретили те же вещи, тот же идеальный порядок, ноты, книги, даже детские игрушки, по которым Ася скучала. Но тогда почему все это кажется ей бесконечно чужим, словно в эту комнату вернулась не она, прежняя Ася Азарова, а другая девушка?

«Наверное, вместо меня сюда приехала Настя Лебедева, — подумала Ася, — девчонка из Твери, нищая и бедно одетая авантюристка, — и тут Ася почувствовала самое настоящее раздвоение личности. — Все, нет никакой Насти Лебедевой, — чуть ли не закричала она на себя, — это лишь плод моего воображения, если я и дальше буду себя сравнивать с ней, я точно с ума сойду. А сейчас мне надо заснуть», — приказала себе Ася и закрыла глаза.

— Ну теперь-то ты со мной поговоришь? — спросила у дочери Татьяна Азарова, когда ей показалось, что Ася привыкла наконец к дому.

— Хорошо, — ответила Ася, она знала, что этот разговор должен неминуемо состояться, но страшно боялась и оттягивала его. Но этим утром она поняла, что сегодня ей придется поговорить с мамой. Все это время Ася незаметно присматривалась к своим родным и, в свою очередь, пыталась понять, изменились они или нет. По сравнению с теми невероятными метаморфозами, которые произошли с ней самой, все дома вроде бы выглядело по-прежнему. И только через несколько дней Ася разглядела легкий налет печали; который словно прирос к лицам мамы, папы и Антона. Ей стало больно, когда она поняла, кто тому виной.

— Да, мама, я с тобой поговорю, — еще раз сказала Ася и села за ярко-желтый сосновый стол. Кухня у них в доме была выполнена в деревенском стиле.

— В общем-то о твоих невероятных приключениях мне уже известно от папы, — сказала Татьяна Азарова, — и, честно говоря, я сейчас как-то не готова их с тобой обсуждать. Я просто хочу спросить тебя, почему ты так поступила с нами? Влюбиться и отправиться на поиски мужчины своей мечты — это я еще могу понять. Но разве ты не понимала, как безжалостно и эгоистично ты поступила по отношению к своей семье?

— Ах, мама, — произнесла Ася, — я сейчас скажу очень неприятную для тебя вещь, но постарайся меня понять. Знаешь, как я воспринимала нашу семью тогда, незадолго до своего побега? Я видела, как ты с нечеловеческой энергией занималась своей внешностью, словно всеми силами старалась удержать молодость. Извини, мама, но мне казалось, что присутствие рядом с тобой взрослой дочери только расстраивало тебя. Ты думаешь, я не замечала, какие взгляды ты бросала на меня? Как будто я служила тебе напоминанием о приближающейся старости. И поэтому мне самой хотелось держаться от тебя подальше. Папа целые дни проводил в банке, — Ася говорила все быстрее и возбужденней, — только изредка он обнимал меня и делился своим знанием о жизни. Некоторые его слова я запомнила очень хорошо, например, что надо идти к своей цели и не оглядываться назад, потому что тот, кто оглядывается, так и остается на одном месте. Короче, мама, я просто поняла, что не нужна вам как взрослая самостоятельная личность, что вы все уже за меня продумали. Я поняла, что если останусь дома, то никогда не повзрослею, никогда не пойму, что такое жизнь и любовь.

— Ну хорошо, а сейчас ты это поняла? — спросила мама, и Ася увидела, как ее губы сложились в горькую усмешку.

— Кажется, да, — тихо ответила Ася и прибавила. — Прости меня, если сможешь, — сказать эти несколько слов оказалось труднее всего.

Азаров тоже решил серьезно поговорить с дочерью. Он не стал терзать ее расспросами и разговорами по душам. Как человек практического склада, он напрямую спросил у Аси:

— Что ты собираешься делать дальше?

Ася сразу же вспомнила свой последний разговор с Митей и твердо ответила:

— Я собираюсь стать певицей.

Азаров ничуть не удивился.

— Я так и думал, — сказал он, — мы уже с мамой спорили из-за этого. Ей все кажется, что пение — это твоя блажь, которая со временем должна выветриться у тебя из головы. А я ответил, что мы уже чуть не потеряли тебя и что тебе надо заниматься делом, иначе ты опять пустишься во все тяжкие. Поэтому, только не спорь со мной, после Нового года ты поедешь в Милан, в школу оперного искусства. Подожди, Ася, — произнес Азаров, видя, что дочь хочет перебить его, — это совсем не значит, что ты потом будешь петь в опере. Просто я хочу, чтобы у тебя была хорошая школа, чтобы тебе поставили голос. Потом ты сама решишь, что тебя больше привлекает — джаз, опера или, может быть, поп-музыка. Я уже, кстати, оплатил первый семестр.

— Папа, но я сама могла бы заработать себе на учебу, — с апломбом вставила Ася.

— Прекрати сейчас же, — повысил голос Азаров, — ты уже доказала и нам, и себе, что можешь очень многое. Но пойми, это нормально, когда богатый отец, а я таковым являюсь, платит за обучение дочери. Поэтому оставь, пожалуйста, свои амбиции для кого-нибудь другого. И вообще, Ася, хватит бездельничать. Со следующего месяца ты начинаешь брать уроки вокала и итальянского языка. Я хочу, чтобы моя дочка была одной из лучших учениц этой прославленной школы.

3

Внешне Ася вернулась к прежней жизни, как будто не было этих безумных месяцев, как будто она так всегда и жила в шикарной квартире в центре Москвы.

Но Ася ни о чем и ни о ком не забыла. Конечно, было приятно возвращаться в убранную комнату, к накрытому столу и находить свою одежду всегда чистой и отглаженной. Но, может быть, если бы Ася тратила время и силы на бытовые хлопоты, она бы не так быстро заметила, что внутри ее поселилась зловещая пустота. А еще Ася обратила внимание на то, что родители обходят настойчивым молчанием все, что было связано с ее любовным приключением. Имя Дмитрия в их доме не упоминалось никогда, словно оно влекло за собой опасность.