В день, когда на радиостанциях зазвучала песня Джейсона МакКуина, в ведомственной клинике, где Саше Лаврову делали операцию, повесилась медсестра. Поскольку женщина работала в больнице очень много лет и принимала непосредственное участие в реабилитации Саши Лаврова, Игорю об этом доложили. Игорю эта новость не понравилась, и он поехал на место.

Объяснить трагедию не смог никто – ни родные, ни коллеги. Следователи допрашивали весь персонал по нескольку раз, дело было очень важным и острым – медсестра была с допуском к государственной тайне и знала много такого, чего обычные люди не знают.

– Я не скажу, чтобы наши сотрудники жаловались на зарплату, – сказала главврач клиники, – у нас очень большие доплаты. Скорее всего, это никак не связано с работой, а, наверное, связано с личной жизнью. Аллочка у нас одинокая, наверное, не захотела больше жить одна.

Главврач пустилась в пространные рассказы о личной жизни медсестры, но Игорь был уверен: эта дама сейчас насочиняет таких страданий, лишь бы никто не думал, что Алла Бережная повесилась не из-за личной жизни. Игорь был сам одинок, и не видел поводов из-за этого совершать самоубийство. В конце концов, семейная жизнь и любовь – не главное в этой жизни.

Прошло четыре дня, Аллу Бережную похоронили. Расследование ее суицида было завершено. Признаков насильственной смерти обнаружено не было. На пятые сутки после смерти Аллы песня Джейсона МакКуина возглавила все хит-парады планеты. Слова песни звучали из каждого угла, телевизора, радио, в рекламе, в торговых центрах. Эта песня облетела мир и завоевала его.

Хит МакКуина играл у него в приемнике, когда Игорь ранним утром приехал к Ирине с твердым намерением прекратить отношения и уехать, уехать, уехать, не оглядываясь. Он не хотел объяснений, скандалов и еще чего-нибудь, он просто хотел поставить точку, чтобы можно было двигаться дальше. Да, когда она привела в дом парня, Игорь ушел. Но ведь было понятно и без слов, что этот появившийся в ее жизни и, возможно, в постели человек – всего лишь способ вызвать ревность у Игоря. И хоть у него был полноценный повод больше не появляться в ее доме, Игорь хотел поставить точку.

Все пошло наперекосяк прямо с порога. Ирина встретила его со слезами на глазах и едва Игорь вошел в квартиру, кинулась к нему в объятия и долго рыдала, не в силах совладать с собой. План «А» смылся вместе со слезами. Они давно друг друга знали, и Игорь не мог просто так отстранить ее и сказать: «Между нами все кончено». Нет, он так не мог, хотя это сильно его удивило и привнесло какую-то легкость. Как будто святой отец грехи отпустил.

Или он сам себя простил – ведь еще месяц назад он не стал бы даже задерживаться ни на минуту. Слезы Иры – вполне себе обыкновенное дело, и терпеть он это не обязан ни при каких обстоятельствах. Но что-то изменилось, и Игорь вдруг осознал, что правильно именно так, а не иначе.

Он впустил Иру в свои объятия и даже погладил по голове.

– Что у тебя случилось? – спросил он.

– Папа… папа умер…

Игорь зажмурился. Почему именно сейчас? Неужели невозможно отложить это горе, отсрочить его? Избавить его от этих слез, от утешений и всего, что сопутствует? Мыли, весьма привычные и обыкновенные, которые следовали в его голове по давным-давно проложенному маршруту, вдруг показались ему кощунственными, неправильными, жестокими и отвратительными.

– Ира, мне очень жаль, – сказал он вполне искренне. – Что я могу сделать для тебя?

– Остаться, – сказала она. – Я не могу одна. Я боюсь. Я боюсь сойти с ума… Папочка, его больше нет…

– Тише-тише. Я побуду с тобой, – согласился он.

И она расплакалась еще пуще. Игорь ногами стянул ботинки, помог Ирине забраться в кровать, лег рядом. Она прильнула к нему и плакала-плакала-плакала. Игорь говорил какие-то слова утешения, гладил ее по голове и все видел, как со стороны – это совершенно не он. Он сам себя не узнавал. Практически каждый день Игорь сталкивался со смертью и давно привык к этой костлявой и неразборчивой старухе, ее зловонному запаху и слезам, которые она вокруг себя густо сеет. Он зачерствел к ней и чувствам, которые она вызывала у окружающих, считая их ненастоящими, как действие наркотиков. Смерть недолго задерживалась в одном доме, но всегда оставляла за собой право возвратиться в самый неожиданный момент. Нужно забыться и дождаться, когда она уйдет и в доме снова будет солнце. А сейчас все по-другому. Отца Иры он, конечно же, не знал. Но несколько раз она рассказывала, что человеком он был хорошим, и Ира была сильно привязана к отцу. Для нее это горе. Покойному отцу уже все равно, горе осталось у живых: у его дочери, сына и жены.

– Когда похороны будут? – спросил Игорь.

– Я не знаю… Мама сказала, что послезавтра, но ведь он умер только сегодня ночью… Так все быстро. Я не готова, Игорь, не готова…

– Но ты должна, – сказал он, впустив в голос немного жесткости, присущей прежнему Игорю, который бы просто позвонил подруге Ире и попросил ее приехать, а не остался бы сам. – Ты должна быть сильной и достойно проводить отца в последний путь. Это твой долг.

Ира кивнула и снова уткнулась в его плечо. У Игоря зазвонил телефон.

– Я могу услышать Игоря Сергеевича Романова? – спросил вежливый женский голос. Игорь сразу узнал его: Светлана Ивановна, психиатр из клиники.

– Здравствуйте, Светлана Ивановна, – ответил Игорь. – Слушаю вас.

– У меня произошло ЧП, – сказала она, – я могу по телефону сказать?

– Не стоит, я скоро буду. Вы на работе?

– Да. Жду вас. Это и вправду важно.

– Я вас понял.

Он положил трубку и взял ее снова. Нельзя оставлять Ирину одну. Через полчаса приехала подруга Иры, Лера, жгучая брюнетка, прочно привязывающая свои глаза к мужским ширинкам. Вот и сегодня первым, на что она посмотрела, был Игорь, вернее, та часть тела, что располагалась ниже пояса. И только после она заметила сжавшуюся в жалкий клубок Иру.

– Мне нужно идти, – сказал Игорь, – но я приеду вечером.

– А завтра? – с надеждой спросила Ира.

– И завтра тоже приеду, – сказал он.

В клинику Игорь приехал около трех часов дня. Светлана Ивановна встретила его в холле и по дороге в ее башенку сказала:

– Я не проверила сразу. Только сейчас поняла, что нужно было это сделать давно! Боже мой, столько времени упущено! Игорь Сергеевич, мне кажется, все пропало. Все псу под хвост.

– Да что случилось?

– Мне кажется, я рассекретила Сашу Лаврова.

– Что вы сказали сейчас?

– Вернее, не я. Я не знаю кто. Но думаю, это сделала Аллочка.

Они зашли в кабинет, и Светлана Ивановна показала Игорю свой шкаф. Там стояли толстые картонные папки. На корешках – номера.

– Я не подписываю папки именами пациентов. Только номера. У Саши Лаврова был номер 5478-00, возьмите эту папку. Вам нужна перчатка?

– Да, пожалуйста.

Он надел синюю латексную перчатку и взял папку. Она была очень легкой, потому что оказалась пустой.

– Что у вас было в папке? У вас нет доступа к профайлу Саши Лаврова, к тому, где содержатся данные о его новой личности. Что вы могли рассекретить? Вы даже не знаете, как он выглядит – он общался с вами в бинтах!

– Я вас умоляю, опровергните мои слова. – Ее голос дрожал, на глазах были слезы. – Скажите, что я ошиблась. Тогда ошибутся и они. Скажите, что это не так.

– Да что сказать вам? – разозлился Игорь.

– Саша Лавров это ведь не Джейсон МакКуин?

Глава седьмая

Ника

США, Калифорния, Лос-Анджелес

Если вам вдруг подумалось, что все, чем мы тут занимаемся, – это пытаемся разобраться в своих любовных страданиях, то вы жестоко ошибаетесь. Да в шоу-бизнесе всем плевать на то, что ты там чувствуешь. Дома и в офисе мне удавалось делать вид, что между нами с Брэдли ничего особенного и не произошло. А он, видимо, был на меня зол как тысяча чертей. Да и черт с ним пока что.