Склон балки резко обрывался. Здесь нужно повернуть влево - размытая ливнями, одним чутьём угадываемая тропинка вела прямо на Малахов курган. Кошка хотел было показать англичанину направление, но тот неожиданно остановился, взглянул вверх и затем уверенно свернул на невидимую тропинку.

«Ишь ты, опытный! - удивился матрос, - местность знает, вражина проклятая».

Рядом, почти у самой тропки, находилась пещерка. Возвращаясь с вылазки, Кошка всегда заходил в неё, чтобы передохнуть перед крутым подъёмом. Не изменил он своей привычке и на этот раз.

- Туда! - подтолкнул он пленного.

Англичанин повернулся к нему лицом и вопросительно взглянул на матроса.

- В пещеру! - приказал тот.

Пленный кивнул, ногой раздвинул кусты и нырнул в пещерку. Кошка только головой крутнул от такой сообразительности и последовал за англичанином.

В пещерке было темно и сухо. Матрос достал кисет, свернул цигарку и, добыв кресалом огонь, закурил. При каждой затяжке подземелье освещало как фонарём.

Едкий махорочный дым щекотал в носу и горле.

Кошка взглянул на англичанина: щёки его раздувались и только ветошь во рту мешала раскашляться.

- Что? Духу нашенского не выносишь? - засмеялся матрос. - Сейчас кляп вытащу, - пожалел он пленного. - Только, чур, не шуметь!

Пленный жадно глотнул воздух, выплюнул ворсины и попросил:

- Руки сдавило - мочи нет. Дяденька, развяжите!

- Развязать? - оторопел матрос, услышав чисто русскую речь. - Постой, постой! - Кошка подошёл к пленному вплотную и осветил цигаркой лицо.

На матроса смотрели обидчивые мальчишеские глаза.

- Ты кто таков?

- Рыбальченков сын я, Максимка. Батя мой…

- Рыбальченков?! Так что ж ты до сих пор молчал?! - подобно своей самокрутке, вспыхнул матрос.

- Сами рот заткнули, - насупился Максим, - а теперь «почему?».

- Заткнул, - сокрушённо мотнул головой Кошка. - Что ж теперича делать-то… Ох, и подвёл ты меня, брат, подвёл… Ну, вот, - пришёл к решению матрос, - дорогу на Малахов знаешь?

- Знаю, - ответил Максим.

- Иди до батарейцев. Доберёшься?

- Доберусь. А вы, дяденька, куда?

- Куда, куда, - передразнил Максима матрос, - не твово ума дело. Сызнова придётся грязь месить из-за тебя. Шастаешь, где не надобно. Скажу твоему батьке, чтоб отодрал, - пообещал матрос.

Он с досадой плюнул на цигарку и яростно растёр её ногой - страсть как не хотелось ему снова идти в дождь и слякоть! Но надо.

Максим понял, что матросу опять придётся шагать за «языком».

- Я тоже с вами, дяденька! - затараторил мальчишка, боясь, что Кошка уйдёт, не выслушав его, - возьмите меня. Я всё знаю: самолично ихние пушки видел. Я в плену был аглицком…

- Ну? - недоверчиво произнёс Кошка.

- Вот те хрест, - побожился Максим. - Мы с мамкой на подводе в Симферополь ехали, а меня полонили. В сарае содержали с полмесяца. Там одёжи полно.

Вырядился я во всё новое и убег.

- Убег? - восхитился Кошка.

- Убег, - подтвердил Максим.

- Молодец!

- А пушки аглицкие, какие у них есть, я всё запомнил, - польщённый похвалой, продолжал Максим. - И где стоят, и чем присыпаны, дяденька Кошка…

- Как кличут меня, знаешь? - удивился матрос.

- Запомнил, - с достоинством произнёс Рыбальченко, - я с Николкой Пищенко в большую бонбардировку на Малахове был. Ещё тогда его превосходительство адмирала Корнилова насмерть поранило…

- Владимира Алексеевича… - вздохнул Кошка, - душевной справедливости был командир…

- Вы ещё тогда на хранцузов с мушкетом побегли, - напомнил Максим. - Ух, и постреляли вы их знатно!

- Да, было дело… Ну, хватит, брат, поболтали и будет…

Кошка раздвинул кусты и вышел из пещеры. Ветер бросил ему в лицо горсть воды, перемешанной со снегом.

- Максимка! - старался матрос перекричать шум ветра, - скажешь братве, что до утра не возвернусь. - И Кошка стал спускаться в низину.

Мальчишка сделал вид, будто не расслышал, и последовал за ним.

- Ты куда? - перехватил его матрос.

- С вами, - упрямо тряхнул головой Максимка.

- А я сказал - вертай назад!

- Не!

- Вертай!

- Не!

Кошка остановился. «А может, и впрямь прихватить?»

- Ладно. Только, чтоб слухаться меня. Понял?

- Понял.

- Пошли! - решительно сказал матрос.

Они зашагали в сторону английских батарей. …Вражеский часовой повернулся к лазутчикам спиной.

- В самый раз, - шепнул Кошка на ухо Максиму, - берём…

Но часовой, словно почуяв неладное, обернулся и стал пристально вглядываться в темноту. Он не заметил ничего подозрительного, но всё же продолжал смотреть в сторону русских позиций.

Кошка плотнее прижался к земле, словно хотел слиться с нею, и потянул парнишку за ногу.

- Уползаем, - едва слышно прошептал он.

Они перебрались в безопасное место и, отдышавшись, стали совещаться.

- Тут не возьмём, - дрожа от холода, проговорил Максим, - за ним ещё один маячит - пушки стережёт.

- А ежели правей? - поинтересовался Кошка.

- Там тоже орудия и охранник, - смущённо почесал затылок мальчишка, как будто он был повинен в том, что англичане кругом выставили часовых.

- А в обход? - продолжал допытываться матрос.

- В обход можно, - согласился Максим. - Очень даже можно! - очевидно вспомнив что-то, обрадовался он и, припав к самому уху разведчика, зашептал: - Там ровчик есть, в аккурат к тому сараю подходит…

- К складу, - уточнил Кошка.

- Ну да, к складу. Там ещё хата маленькая пристроена, а в ней я охвицера видел…

- Охвицера? - встрепенулся матрос. - Охвицер нам как раз и надобен. Ползи вперёд! - приказал он Максиму. …Разведчики ползли на животах, руками загребая грязь. Промокшие насквозь, они уже не замечали ни дождя, ни снежной крупы, щедро сыпавших сверху. Незаметно открылся неглубокий ров, почти до половины наполненный водой. Утопая чуть ли не по горло в жидком месиве, они продолжали путь.

Как и говорил Максим, ров вывел разведчиков прямо к вещевому складу. Часового не было видно - наверно, спрятался где-нибудь, спасаясь от непогоды. Во всяком случае ни Кошка, ни Максим обнаружить его не смогли. Однако, опасаясь, что караульный окажется где-нибудь поблизости, они ползком стали подбираться к домику. У самого крыльца Кошка приподнялся и потянул дверь на себя, но она, запертая изнутри, не поддалась. Матрос вытащил кинжал, просунул лезвие между створками и не спеша стал водить им вверх-вниз. Едва слышно лязгнула скоба, дверь приоткрылась. Кошка кивнул. Максим тотчас проскочил в сени. Матрос, неслышно опустив щеколду, скользнул за ним.

В сенях спал солдат. Его форма, аккуратно сложенная, лежала тут же. Из горницы доносился храп: видно, там и находился офицер.

Кошка приложил палец к губам и стал снимать сапоги. Максим последовал его примеру: неуклюжие трофейные ботинки примостились у двери.

В горнице было жарко натоплено, офицер спал в одних подштанниках. На стуле висел китель. Кошка даже в темноте разглядел блестевшие на нём боевые награды. «Важный однако», - отметил он про себя.

Матрос передал Максиму штуцер: подержи! Но неожиданно офицер зашевелился. В то же мгновение Кошка бросился на англичанина. Короткая борьба, и вот уже офицер лежит связанный, с кляпом во рту.

- Отчиняй затворки! - шёпотом приказывает Кошка стоящему на страже парнишке.

Через раскрытое окно разведчики вытаскивают офицера наружу и, заставив его спрыгнуть в ров, выводят в балку. Здесь уже можно выпрямиться во весь рост и идти, не таясь.

Офицер содрогался от пронизывающего холода - не сладко после тёплой постели очутиться под секущим дождём почти голым. Кошка снял с себя накидку и укутал ею пленного.

Несмотря на усталость, шли быстро. Босиком. Свою обувь лазутчики оставили в сенях.

Через час они уже подошли к подножию Малахова кургана. Караульный у орудий только присвистнул от удивления, когда перед ним возникли три босых человека, измазанных грязью. Присмотревшись, он узнал Кошку.