- Так, так… - Папа смерил на глазок расстояние до потолка. - Придётся поставить табурет, иначе не достанешь… Люда, - приказал папа, - живо тащи табурет и кисть из кухни.

Я притащила табурет. Папа взгромоздился на него и взял у меня кисть.

Папа примерился кистью, но всё равно он ещё здорово не доставал до потолка.

- Придётся на табурет поставить стул.

Папа стал по очереди взбираться на каждый стул, чтобы выбрать самый крепкий. Два стула не выдержали и треснули.

- Хорош был бы я на этих стульях под потолком, - заметил папа.

Папа усиленно продолжал свои поиски, а я уже думала, что когда вернётся мама, то нам не на что будет даже её посадить. Но всё же папа нашёл такой стул, который выдержал его подпрыгивания. После этого он стал осторожно взбираться на это двухэтажное сооружение.

Папа стоял на стуле и боялся пошевельнуться, чтобы не грохнуться. Он стоял навытяжку, как часовой, с кистью в руках.

- Люда, - сдержанно дыша, сказал папа, - принеси ведро с купоросом.

Я уже возвращалась с купоросом, когда вдруг раздался оглушительный треск.

Папа лежал на боку, а кисть, стул и табурет- были раскинуты в разные стороны.

- Ты упал?

- Нет, - ответил папа, - я просто… прыгнул. Но, учитывая такую возможность, я думаю, нам надо запастись необходимыми медикаментами. Я сейчас начну работать, а ты сбегай в аптеку и купи йод, бинт, пату и… нашатырный спирт.

Когда я прибежала из аптеки, папа работал вовсю. Он уже прокупоросил половину потолка и теперь прыгал на стуле с табуретом с ловкостью циркового акробата. У меня защемило в груди - как бы папа опять не рухнул. Скоро я успокоилась - папа, видно, уже успел приноровиться.

На следующее утро обнаружилось, что у папы не поднимаются руки, так он натрудился, а у меня ноги не бегают, так я набегалась. И ещё я вспомнила, что забыла сделать уроки.

Папа взял листок бумаги и написал негнущимися пальцами, что Люда Шувалова не сделала уроки по его вине и что завтра она обязательно всё сделает.

С этим мы и расстались. Папа отправился в институт, а я в школу.

На третий день ремонта дело обстояло так: у меня на лбу красовался здоровенный синяк - это на меня упал мамин портрет, - а в дневнике значилась двойка по арифметике. У папы все руки были перебинтованы - он разбился во время второго падения.

Так, так… - сказал папа, когда мы подвели итоги трёх дней. - Придётся ремонт денька на два отложить и заняться арифметикой… и здоровьем.

Несколько дней, каждый вечер, папа проверял у меня уроки. Мы решали задачи по арифметике про велосипедистов, которые выезжают из разных городов навстречу друг другу и неизвестно в каком месте встретятся.

- Боже мой, - - сказал папа. - Как было бы просто, если бы они договорились встретиться в каком-нибудь определённом месте.

После этого я поняла, что папе эти задачи даются тоже не легко.

Время шло. Приближался день маминого приезда. Мы с папой очень волновались, потому что в нашу квартиру было опасно войти. Можно было легко поскользнуться и плюхнуться в какой-нибудь таз с краской. Или совершенно неожиданно на тебя могла свалиться кухонная полка, потому что при окрашивании стен папа расшатал все гвозди. Я уж не говорю о том, что пол у нас от мела был белого цвета и всё пачкалось: стены, двери, ручки дверей, подоконники и окна. И среди всего этого ходили два разноцветных человека - это папа и я. О нашем ремонте уже знали все в моём классе, и папины сотрудники тоже знали.

Когда мы второй раз составили с папой план действий, каждая минута у нас была на заметке. Мы по расписанию вставали, делали зарядку, готовили завтрак, который потом ели вместо обеда и ужина, и занимались ремонтом. Работа сразу пошла быстрее.

- Вот что значит дисциплина! - радовался папа. - Теперь мы всё успеем. Пусть тогда мама скажет, что мы не самостоятельные люди.

Однажды в разгар работы почтальон принёс нам телеграмму.

Папа торопливо разорвал бланк и прочёл:

ВСТРЕЧАЙТЕ ДЕСЯТОГО ШЕСТЬ УТРА ПОЕЗД 22 ВАГОН 4 ЦЕЛУЮ МАМА

- Десятое завтра, а сегодня девятое. Значит, сегодня, это не завтра, - окончательно запутался папа. - Будем работать до утра, устроим аврал.

Папа тяжело вздохнул, и я тоже тяжело вздохнула, или, как говорит наш школьный врач, прочистили лёгкие, только от этого прочищения нам лучше не стало.

«Конечно, - раздумывала я, - попадёт нам от мамы по первое число. Потому что никакого впечатления, когда кругом такая грязь. А разве мы успеем вымыть полы, расставить всю мебель и убрать книги?»

- Так, так… - сказал папа. - Растерялась? Ну-ка, за дело. - Он прошёлся боевой походкой по комнате.

Сколько мы потом работали, я не знаю. Только спина у меня так разболелась, что я думала, что на всю жизнь останусь согнутая.

Я проснулась оттого, что в комнате пахло цветами. Гладиолусы и розы, которые я вчера купила для мамы, стояли на столе. В комнате было чисто, стол накрыт новой скатертью. «Вот папка молодец, - подумала я, - всё успел!»

Я побежала в его комнату. Он мирно спал, как был, в мамином халате.

- Вставай, вставай!

Он осмотрел чисто прибранную комнату, стройные ряды книг на книжных полках, потом как закричит:

- Люда, ты просто молодец!

Я ничего не ответила папе, а подумала, что, может быть, он от усталости всё напутал, и сказала:

- Это не я.

- Тогда, может быть, всё это сделал я?

- Папочка, - пробормотала я, - честное слово, это сделала не я.

- А кто же? - озабоченно спросил папа.

- Не знаю.

Вдруг папа перешёл на зловещий шёпот:

- Люда, здесь кто-то был. Проверь время.

Я набрала по телефону номер и ахнула. Было девять часов утра.

Папа на цыпочках, стараясь не шуметь, направился в кухню, я за ним. Никого.

Потом открыл дверь в мою комнату, остановился, замахал руками и попятился назад.

- Что такое? - У меня от страха зуб на зуб не попадал.

- Там, там… - только и смог ответить папа.

Я осторожно заглянула в свою комнату и увидела в углу мамин чемодан.

Несколько минут мы стояли молча, потом снова заглянули в комнату. Нет, чемодан не пропал.

- Так, так, - сказал папа, - не унывать, не унывать.

Но в это время щёлкнул замок и в дверях появилась мама. Она бросилась нас успокаивать. А папа от волнения вытер лицо платком, которым мы протирали стены, отчего у него по щеке пролегла чёрная борозда.

Мама вздохнула и сказала:

- Наконец я чувствую себя дома!

- Ну вот видишь, как всё хорошо кончилось, - сказал папа.

И я подумала про себя: «Может, мы на самом деле стали самостоятельными?!»

Во всяком случае, я теперь свободно могу вымыть пол, поджарить картошку до хрустения и добраться без приключений в школу.

ИЗ БИОГРАФИИ ВОВКИ КУРОЧКИНА

Началось всё с того, что Вера Васильчикова попала в комиссию, которой поручили составить программу концерта к родительскому дню.

Комиссия работала непрерывно, без отдыха, до самого обеда. Говорили сразу все: трещали девочки, вставляли острые слова мальчишки, а вожатый руководил спором.

Спорили долго, до хрипоты, и непонятно было, как члены комиссии понимают друг друга. Но они понимали, потому что вожатый неожиданно сказал:

- Ну вот, наконец программу утрясли.

Все облегчённо вздохнули.