Когда Гектор Стоун, приглашенный зимой в Хэкстро на званый обед, снова заговаривает с Табитой о том, сколь опасное предприятие этот новый завод, она беззаботно отвечает, что никакой опасности нет. Джеймс уже сколько заводов построил, и ни одной неудачи не было.

Говорит она так уверенно, что Стоуну остается только заключить: «Вот вредный старик, перетянул-таки ее на свою сторону».

Но он ошибается. Тут нет ни сговора, ни молчаливого соглашения. Табита сама не знает, почему вновь обрела веру в Голлана. Она просто верит в него.

60

И эта победа, и мысль, что у Джона будет хороший репетитор, что он поступит в Чилтон, а потом в Оксфорд, и воскресшая вера в деловые таланты Голлава - все веселит Табиту. Когда она выходила замуж, она выглядела старше своих лет - сдержанная, утомленная опытом женщина; теперь она на десять лет помолодела, расцвела, щеголяет в новых туалетах. И как молоденькая девушка категорична в своих суждениях. Она уверяет Голлана, что его новый завод будет приносить миллионы; она критикует воскресные проповеди; вступает в местный либеральный клуб. Во время конфликта между правительством и палатой лордов она негодует на лордов за их тупость и неуступчивость; во время кампании за право голоса для женщин ратует если не за насильственные, то за достаточно решительные меры. Когда Голлан удивляется, узнав, что она была членом предвыборного комитета кандидата-радикала, она восклицает: - Но я же радикалка, всегда была. У нас вся семья радикалы. - И упрекает его в отсталости. Но Голлан только смеется - политические взгляды женщин он не принимает всерьез. Он не нарадуется этой новой, ожившей Табите в новых нарядах, которая бывает на заводе, все хвалит и даже всматривается в чертежи.

Самой Табите эти чертежи кажутся еще более непонятными, чем давно забытые стихи Буля; но она убедилась, что фраза «Понимаю. До чего же искусно!» годится на все случаи. Она посвящает полчаса в день заводу и столовой для рабочих и не менее получаса в неделю - Робу Робинсону, когда он в парке испытывает модели своих аэропланов. И восклицает: «Ой, мистер Робинсон, он пролетел ярдов пятьдесят, не меньше!» - не только из желания сказать человеку приятное, но и потому, что искренне радуется его успеху.

В стране - поголовное увлечение авиацией, которую даже «Таймс» называет революционным начинанием. Опыты братьев Райт в Америке и Сантос-Дюмона во Франции воспламенили воображение всего мира. Каждый мальчишка запускает бумажные «стрелы», каждый второй инженер конструирует собственную модель.

Роб Робинсон сконструировал их уже восемь штук и с двумя помощниками часами заставляет их летать над парком. Есть там монопланы, бипланы, есть нечто похожее на игрушечный дротик, есть триплан, похожий на коробочного змея, и даже квадриплан - складной, чтобы занимал минимум места.

Табиту восхищают все модели, но особенно любимое детище Роба - триплан, модель весьма мощная и устойчивая. Ее поражает, что Голлан относится к опытам Роба прохладно и скептически. «Дело в том, - размышляет она, - что он стареет, у него нет воображения. Он продолжает развивать всякие технические идеи, потому что всю жизнь этим занимался, но он не понимает, не чувствует, как это изумительно - летать по воздуху».

Голлан делает ставку на цеппелин. Но энтузиазм Табиты его умиляет, и он дает Робу несколько сот фунтов на его опыты. «На это денег не жалко, объясняет он, - лишь бы человек был доволен. Роб - сокровище, чародей, он чутьем узнает, что творится в головке цилиндра».

61

В поисках первоклассного репетитора Табита обратилась в агентство по найму, предложив высокую плату, и ей рекомендовали мистера Слупа, стипендиата колледжа св.Марка, который, по счастью, с апреля будет свободен. Стипендия, колледж св.Марка (очень аристократический) и высокая плата - на все это Табита возлагает большие надежды. И, как ни удивительно, провал мистера Слупа ничуть не поколебал ее веры, напротив. Правда, мистер Слуп - прелестный молодой человек с очаровательными манерами. Держится он очень уверенно, знает решительно все и на рояле играет почти так же хорошо, как Табита. С ней он беседует о хозяйстве, о политике либералов и обязанностях землевладельцев, с Голланом - о технике, с управляющим - об агрономии, с секретарем - о делопроизводстве, с садовником - о розах и с дворецким - о винах.

Но большую часть времени он проводит с Робом Робинсоном в парке, на испытаниях нового двухместного аэроплана. Как и все здесь, кроме Голлана, он помешан на авиации. Однажды Табита с удивлением обнаруживает, что он в часы занятий наблюдает за автомобилем, тянущим на буксире новую модель «Голлан-Роб», и на ее вопрос, как успехи Джона, он отвечает, не сводя глаз с аэроплана: - Не могу сказать, чтобы он занимался очень прилежно, леди Голлан, но и я на его месте едва ли стал бы стараться - ведь здесь перед ним открывается такая карьера, такая замечательная практическая работа.

- Сначала он должен окончить университет.

Мистер Слуп, нехотя оторвав взгляд от аэроплана, парящего в воздухе на конце каната, проводит длинными пальцами по длинным светлым волосам и вздыхает: - Не уверен я, леди Голлан, что университетское образование такая уж нужная вещь.

Табита, благоговеющая даже перед словом «образование», не верит своим ушам. Студент-второкурсник, которому книги набили оскомину, - для нее совершенно новое явление. Она горячо возражает: - Но вы же не станете отрицать, мистер Слуп, что люди, окончившие университет, куда более...

- Только не говорите «культурны», леди Голлан, умоляю вас. - Он весь передергивается.

- Почему не говорить, если это правда? Или сейчас модно презирать культурность?

- Пожалуй, и так. Вы хотите сказать, что я слишком цивилизован?

- Скорее слишком самонадеянны.

- Понимаю вашу мысль.

Табита невольно любуется его самообладанием. Видимо, для ее резкостей он неуязвим.

- И тут уж Оксфорд не виноват.

- Кто в этом деле виноват, сказать трудно; мои бедные родители пошли на большие жертвы ради моего образования. Не хочется прямо утверждать, что они совершили ошибку. Скажем так - традиция, условности... - И, увлеченный этой темой (он как раз подготовил для ближайшей дискуссии в студенческом литературном кружке доклад под названием «Древнее содружество грамотеев св.Марка полагает, что человечество следует уничтожить»), он замечает, что всякая цивилизация ведет к гибели. Современные женщины желают получать образование, а образованные женщины отказываются рожать детей. «Так цивилизация постепенно сама себя уничтожит, хотя боюсь - на мой век ее хватит».

Табита радуется отъезду мистера Слупа, он же весьма тепло с ней прощается и вскоре пишет ей одно за другим два длинных письма, выражая надежду, что их дружба, столь для него ценная, будет длиться вечно. «Так отрадно было вырваться из моей монашеской кельи и пообщаться с живыми людьми, особенно с Вами. Говорят, что знакомство с некоей знатной леди было равнозначно гуманитарному образованию [8]; с уверенностью могу сказать, что для университетского образования такое знакомство может послужить коррективом и даже противоядием».

Табита неспособна увидеть себя невинными глазами Слупа как знатную леди, и это признание только раздражает ее. Просто грешно, думает она, что такие вот молодые люди, перед которыми открыты все пути, ругают Оксфорд. Слуп в ее глазах - изменник, и она приходит в ярость, когда выясняется, что он заронил семена крамолы в душу Джона. «Если он собьет его с толку, я ему никогда не прощу».

А Джон и правда тоскует по своему другу Слупу и часто ему пишет. Они обмениваются идеями по поводу принципиально нового типа аэроплана с небывало широкими крыльями из рифленого железа.

На вступительных экзаменах в Чилтон Джон проваливается, и Табита проводит ночь в слезах. Но приходит дружеское письмо от Слупа. «Если Вы непременно хотите отдать Джона в закрытую школу, могу пристроить его в Брэдли. Там его примут, ведь он хороший крикетист. Как я скучаю по Хэкстро и по Вашей доброте. Умоляю, пригласите меня как-нибудь еще».