Почти одновременно с Россом поднял голос в защиту необходимости послать поисковую экспедицию доктор Кинг, спутник Бака во время его поездки к устью реки Большой рыбной. Он повторно обращался в адмиралтейство и к министру колоний с призывом начать розыски Франклина. Кинг советовал послать подкрепление экспедиции, по всей вероятности, затертой во льдах, указывая путь для этой партии вниз по Большой рыбной реке к морскому побережью. Письма Кинга адмиралтейство даже не удостоило ответом.
Тем временем Джон Росс твердо добивался своего. Несмотря на не совсем доброжелательное к нему отношение со стороны адмиралтейства, считавшего его не только до крайности честолюбивым, но и несколько легкомысленным человеком, он энергично продолжал свои попытки. Нелегко установить сейчас точно мотивы, руководившие им при этом, так как на резонность возражений о преждевременности беспокойства ему было бы трудно найти ответ. Возможно, Джон Росс склонен был считать опасности на пути Франклина весьма значительными; возможно, он вспомнил свое собственное, очень тяжелое, положение в экспедиции 1829–1833 годов, когда, не случись ему на пути старого склада Парри, и он погиб бы со всеми своими спутниками; возможно, им руководили честолюбивые замыслы, но может быть он считал нужным оплатить свой долг перед теми, кто в свое время не пожалел средств и стараний на снаряжение специальной экспедиции ему на выручку. Потерпев неудачу в адмиралтействе, Росс обратился в Научное общество и Географическое общество и сообщил там о своих опасениях, представив свои планы поисков.
Росс своим энергичным образом действия добился того, что поднятый им вопрос вскоре попал в печать. Газеты и журналы были рады любопытному материалу и стали обрабатывать эту новую, злободневную тему по-своему. В статьях высказывались мнения, то — будто нет никаких оснований к беспокойству, то, наоборот, что следует всерьез приниматься за спасение погибающих. Едва появлялась заметка, в которой опасения считались неуместными, преждевременными, ненужными, необоснованными и даже глупыми, как в ответ составлялась другая, доказывающая обоснованность этих опасений, их своевременность и человеколюбивость. Стали писать все больше и больше на эту тему, скоро превратившуюся в материал для бульварных листков, пытавшихся найти в этом деле прежде всего занимательную сторону.
Адмиралтейство долго держалось в стороне от этих разговоров и сплетен, не желая вмешиваться в них, но в конце концов, когда дело приняло слишком широкие размеры, оно оказалось вынужденным снова поставить вопрос на обсуждение. Ушедший тем временем в отставку старый Джон Бэрроу вручил адмиралтейству в июле 1847 года записку, указав в ней, что он считает несколько преждевременными страхи я беспокойство за судьбу экспедиции, которые не кажутся ему, однако, в существе своем неосновательными. Бэрроу обращал внимание на трудности поисков Франклина в условиях, где всякие предположения о вероятном его местонахождении ни на чем не основаны. С мнением Бэрроу очень считались, но положение всего дела к этому времени казалось все же настолько серьезным, что оставаться дольше в бездействии было невозможно. Адмиралтейство снова привлекло к совещанию наиболее опытных и известных полярных деятелей, и на этот раз все единодушно решили, что если до конца 1847 года пе поступит об экспедиции никаких сведений, то на будущий год следует отправить большую поисковую партию и принять другие спасательные меры.
Бэрроу был почти прав, считая всякие рассуждения на. тему о том, где следует в данный момент искать Франклина, бесполезным препровождением времени. Но ведь направляя специальную, притом дорого стоящую, экспедицию, нужно было дать ей какие-то указания насчет образа ее действий. Поэтому было необходимо предварительно разработать подробный план, учтя при этом все наличие данных и соображения специалистов по северу, и на первом месте — врученную Франклину официальную инструкцию.
Естественно, что наиболее важным вопросом, от которого зависел характер указаний спасательной партии, был: какой путь избрал Франклин, выйдя из Баффинова залива. Но, к несчастью, именно на этот вопрос было труднее всего ответить, и мнение каждого из спрошенных не совпадало с мнением остальных. Перспективы новой экспедиции были поэтому очень неопределенны, так как только случайно удачный выбор маршрута мог навести ее на следы Франклина. Возможностей отклонения Франклина от первоначального направления было так много, что только одновременная посылка многих судов и экспедиций могла бы обеспечить успех.
Следуя точно указаниям инструкции, Франклин должен был, достигнув пролива Бэрроу, направиться или прямо на юго-запад, или отклониться несколько к западу, или же повернуть в северо-западном направлении. Если допустить, что Франклин строго придерживался инструкции, то уже из этого выбора направлений, ведущих притом в области, в те времена совершенно неизвестные, видно, как трудно было бы новой экспедиции найти правильный путь, могущий к тому же легко оказаться загороженным непроходимыми ль дамп. Однако дело оказалось еще сложнее, потому что в это время многие из полярников как-то сразу вспомнили — как совсем недавно Джон Росс — различные высказывания Франклина и его товарищей незадолго до их отъезда и считали нужным придать этим словам большое значение. Сэбин утверждал, что Франклин твердо решил, если бы ему не удалось обнаружить проход в намеченном пункте, обследовать по очереди все каналы, выходящие из Баффинова залива (и в том числе пролив Джонса, и даже Смитов пролив), дающие какую-либо надежду проникнуть в область предполагаемого, свободного от льда Полярного моря. Верность слов Сэбина была подтверждена многими из друзей его и Франклина, причем отмечалось, что особенно часто Франклин высказывал желание обследовать пролив Джонса.
Известно было также, что многие из спутников Франклина лелеяли мысль о пути к Берингову проливу и азиатскому побережью через область высоких широт. Среди наиболее убежденных сторонников этой теории был молодой, восторженный Фицджемс, настаивавший непременно на попытке направиться к северу через канал Веллингтона. Несмотря на предостережения Бэрроу, советовавшего не увлекаться чрезмерно этим планом, Фицджемс оставался верен своей идее, воображая, что Северо-западный проход пролегает к северу от островов Парри. Полный энтузиазма, он готов был мечтать о кругосветном морском путешествии через Арктику. Он рисовал яркими красками картину прибытия в Сибирь, в Охотск, и предполагал поставить наблюдения над магнитными постоянными в Томске и Тобольске на пути в Петербург. Существование подобных настроений среди участников экспедиции могло оказать некоторое влияние на их начальника, и он мог избрать один из северных проливов для решения проблемы Северо-западного прохода. При таком положении вопрос о выборе пути спасательной экспедиции казался очень запутанным и сложным.
Но решать нужно было, и потому адмиралтейство отбросило все возможные варианты и остановилось на более вероятном, то есть на том, который был предусмотрен инструкцией. Парри, Ричардсон и Джемс Росс склонились к предположению, что Франклина затерло льдами где-нибудь к западу от мыса Уокер, и что он вынужден был там остаться на зимовку. Но так как с тех пор прошло уже более двух лет, то было бы неправильным ограничиться только поездкой в область пролива Бэрроу. За этот срок экспедиция могла продвинуться далеко в область, прилегающую к Берингову проливу, причем очень вероятным казалось, что Франклин, хорошо знакомый с конфигурацией береговой линии американского побережья к востоку от желанного пролива, постарается подойти к нему где-нибудь в районе устья реки Мэкензи. Исходя из этих соображений, было решено направить в арктическую Америку весной 1848 года три экспедиции: одну в пролив Ланкастера, вторую в Берингов пролив и третью через американский материк к северному побережью его. Как видно, схема путей трех экспедиций 1848 года целиком совпадала с планом действия экспедиций Парри, Франклина и Бичи 1819–1828 годов.