Когда же пастух серьезным и торжественным тоном и шестил недоумевающих соседей о том, что, пока они спали, в старом хлеву старосты появился на свет младенец Иисус, все хозяйки побежали в свои дома, чтобы подобрать для Иисуса какой-нибудь достойный подарок.

На другое утро крестьяне толпой двинулись к околице. Во главе процессии чинно шагал на поклон к Иисусу по-праздничному одетый пан староста, за ним такие же нарядные соседи и соседки, одетые в лучшее из того, что имели.

Все они несли Иисусу подарки: в руках, коробах, корзинах, а кое-кто вез их даже на санях, дабы святое семейство ни в чем не испытывало нужды. Никто из людей не ощущал тяжести даров, так они были счастливы. Какой-то старичок выбрал из своих запасов лучший бочонок меда и теперь торопится с ним на плече к яслям, чтобы поспеть к Иисусу раньше кума Воцилки, несущего в руках плетенку с колечками ливерной колбасы.

За ними следом бежит ученик пекаря Вондры с корзиной, доверху наполненной еще теплыми рогаликами и сдобными булочками. На бегу озорник весело смеется, оттого что обогнал Тонду Вацека из хижины у тополя. «Это еще ничего не значит!» — оправдывается Тонда, который вынужден идти медленно из-за полного кувшина густых сливок. Хозяйка Стрнадова сложила в короб все свои запасы топленого масла, самолично привезла его на санках и уже предвкушает, как обрадуется Мария ее замечательному дару. А еще она испекла новорожденному такую большую буханку хлеба, что дочь Стрнадов Аничка едва ее дотащила.

Как на крыльях мчится сапожник Готовичка. Он сшил для младенца прекрасные зимние сапожки и поднес их ему на тарелке, дабы все видели, что он обучен хорошим манерам. Словом, много людей пришло поклониться Иисусу и доставить ему радость своими чудесными подарками.

Возле яслей необходимо было соблюдать порядок и тишину. За этим внимательно следили пан староста с паном учителем. Подходить к яслям и удаляться от них гостям надлежало строго по очередности.

Все охотно придерживались этого порядка. После же того как уехали трое мудрецов и другие высокие гости, староста обратился к присутствующим со словами: «А теперь, люди добрые, уступите место детям. Пусть ребятишки подойдут к яслям и полюбуются на младенца Иисуса!» Поначалу ребята вели себя тише воды, ниже травы. Прекрасного младенца они разглядывали со священным трепетом и затаив дыхание, однако Иосиф-плотник сам предложил им немного поиграть и повеселиться. И они послушались его с радостью. Тоник Зеленка очень ловко перекувырнулся на спину, и когда маленький Иисус залился счастливым смехом, перед яслями началась подлинная кутерьма. Дети играли в снежки, барахтались в снегу, так что он летел во все стороны; они откалывали столь веселые штучки, что даже сам Иосиф-плотник не выдержал и засмеялся. Потом ребятишки слепили у входа в хлев большущего снеговика, посмотреть на которого мигом прискакала любопытная белка с ближней березки: что-де за странный дядюшка тут появился? Когда же к яслям подошла старая нищенка Бартачка со своей шарманкой, чтобы хоть сыграть что-нибудь Иисусу, раз уж ей нечем его угостить, то ребята пустились вокруг снеговика в пляс. Устав танцевать и прыгать, они вновь сгрудились возле яслей. При этом на щечках у всех полыхал румянец и светились радостью глаза. Смотреть на них было одно удовольствие! Особенно понравилась Иисусу младшенькая Грушкова, и он даже потянул ее к себе за рукав. Это придало девчушке смелости, она бережно взяла младенца за ручку и начала водить пальцем по его крохотной ладони, приговаривая:

«— Сорока-белобока, где была? — Далеко. Кашку варила, деток кормила!..»

Увидев, что Иисусу это нравится, и другие дети принялись знакомить младенца со всякими стихотворениями, считалками и песенками. А известный сорванец Франтик Бубеник, протиснувшись к яслям, сделал большие глаза и затараторил:

«Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…» Не успел он договорить, как начал свою скороговорку другой мальчишка:

«Четыре черненьких чумазеньких чертенка чертили черными чернилами чертеж!»

Не остались в долгу и девочки. Старостова Марженка благопристойно отчеканила поздравление, которое выучила для бабушки. Детвора так и прыснула со смеху, когда она самым серьезным тоном обратилась к Иисусу: «Дорогая бабушка!» Чтобы исправить свою оплошность, девочка вслед за приветствием начала рассказывать таблицу умножения на семь и не сделала при этом ни одной ошибки, хотя добряк Иосиф, глядя на нее, хохотал до слез.

К полудню ребята разбежались по домам, но после обеда, едва отложив ложки в сторону, поспешили обратно к Иисусу. Впрочем, еще до еды они основательно порылись в своих игрушках и выбрали лучшие в подарок младенцу. Игрушек у бедных ребятишек было не так много, к тому же навряд ли вы отыскали бы среди них хоть одну целую, однако у самих ребят они ценились на вес золота! Один за другим дети подносили их к Иисусу и клали перед яслями с такими просветленными, лучащимися от радости взорами, будто вручали подарки более ценные, нежели дары трех мудрецов. Среди них можно было увидеть камни-кругляши, ушки от горшков, разноцветные черепки, облупившиеся волчки, губные гармоники и другие подобные сокровища.

Все подарки Иосиф-плотник складывал бережно, ведь даже самые бедные из ребят с волнением наблюдали за тем, как будет принята их игрушка, и от удовольствия щечки детей заливал румянец, когда они замечали, что дары их принимаются столь же трепетно, как и от детей богатых крестьян. С весьма серьезным видом Иосиф-плотник принял в подарок мешочек фасоли и одобрительно покивал головой, когда Пепик Едличка шепнул ему, что в нем лежат красивейшие фасолинки: сороки, канарейки и курочки! А потом старый добряк Иосиф даже прослезился от умиления, увидев, что ребятишки преподносят Иисусу и «живые» подарки, с которыми им наверняка было бы тяжело расставаться, не дари они их младенцу Иисусу. Так, сынишка мельника Карел принес ему в клетке замечательного пятнистого кролика и еще парочку необыкновенно красивых голубей-вертунов. Не успел Иосиф-плотник их спрятать, как Руженка Штепанкова подала ему прямо в руки премиленького барашка с красным бантиком на кудрявой шейке, а Геленка Халупова в придачу к нему положила у его ног деревянную овечку без головы, чтобы барашку не было одному скучно. «Теперь у нас тут целое хозяйство, — весело сказал Иосиф-плотник. — О, есть у него и верный сторож! Отличная мысль пришла тебе в голову, Франтик, Лойзик, Тоник, не знаю, к сожалению, твоего имени!» — И Иосиф искренне рассмеялся, принимая из хрупких ручонок мальчика щенка с черной мордочкой. «Он узе потьти наутился лаять!» — шепнул малыш на ухо Иосифу, стесняясь говорить громко при других мальчишках. Иосиф ласково погладил мальчика по головке и затем попросил ребят расходиться по домам — мол, уже вечереет, а завтра они смогут снова прийти к Иисусу. «Смотрите, дядюшка! — воскликнул вдруг один из мальчиков. — Сюда бежит еще какой-то подарочек!» При этих словах все засмеялись и посмотрели в сторону деревни. Действительно: какая-то девчушка тащила в руках коробку, такую большую, что саму ее почти нельзя было разглядеть! «Дорогие ребята, мы очень признательны вам за подарки для Иисуса!» — поблагодарили детей Иосиф-плотник и Дева Мария. Но тут маленький Вашик весело заметил: «Не стоит благодарности, дяденька! Ведь за это Иисус будет дарить их нам каждый год!» Рождественский сон Лышая В Сочельник праздничный ужин и подарки принесли нашим друзьям-животным прямо в их жилища, дабы они могли порадоваться им в тишине и распорядиться ими по своему усмотрению. Потом они собрались все вместе у Брундибара: у слона было самое большое жилище, и, кроме того, они уже привыкли встречаться у него для дружеских бесед. Во флигеле Брундибара зверям установили хоть и маленькую, однако такую же празднично украшенную елочку, чтобы своим нарядом, приятным запахом и свежей зеленью она создавала им рождественское настроение.

Позднее их навестили и другие друзья из «Райской обители». Они вспоминали прежние времена, годины тяжких испытаний. При этом все смотрели на котика Микеша с такой признательностью, что ему от их взглядов сделалось даже неловко. И тогда он начал рассказывать им, как все вместе они добивались успеха, и напомнил каждому, что лично совершил он для пользы всех остальных, отчего дела их снова пошли в гору.