Я «правдолюбец», и борец за правду, с несколькими такими же научными сотрудниками, правдолюбцами, организовала общественный комитет по спасению науки. И стала бороться за спасение отечественной науки. И за спасение своего, уже бывшего, своего, родного, научного института. Я была немолодая пенсионерка. Мне уже было за 60 лет. Но я ходила не в поликлинику, к врачам, а ходила по инстанциям – как представитель общественной организации по спасению отечественной науки. А страна моя – мне все больше и больше напоминала гигантскую барахолку. Государство, как последний горький пьяница, задаром, за копейки, отдавало свое государственное имущество, нажитое трудом нескольких поколений тружеников моими дедами, моими родителями и мною. И приватизированные фабрики и заводы превращались в вещевые ярмарки, рынки, гигантские склады. И мой родной приватизированный научный институт превратился в вещевой рынок, в ряд больших автосервисов. Приватизированные фабрики и заводы в большем количестве погибли. Ибо в стране была создана такая экономическая ситуация – что производить было невыгодно. Выгоднее было склады, ангары, офисы. Да все, что угодно, кроме производства.

Приватизированная наука, приватизированные научные институты гибли. Ибо в стране была создана такая экономическая ситуация – что хозяевам, акулам от науки, от бизнеса – наука и научные институты даром не нужны были. Ибо все это было так нерентабельно. Тут нужны были научные мозги, научные идеи, чтобы развивать науку и создавать научную школу. А это было так хлопотно.

Склады, вещевые рынки, автосервис – это гораздо выгоднее и без хлопот. И мозгов больших не надо. И я отчетливо поняла, что это ждет всю приватизированную науку. И отраслевую, и академическую. И мне приснился ужасный сон. Я очень боюсь, что он вещий. Я приехала во сне в один научный городок. Я там частенько бывала до перестройки. Там вся наука и научные институты были приватизированы. Я увидела там, в зданиях бывших институтов, казино и игорные дома, дома свиданий и ночных развлечений. Ночью весь городок заливало огнем ярких прожекторов. Ночная жизнь, бывшего научного городка была пропитана эротикой и сексом. Это был центр самых низменных развлечений. Сюда съезжались из близкой Москвы – все, кто хотел получить удовольствие для тела. Приватизированный наукоград превратился в сексоград. Центр науки превратился в центр разврата. И молодые, бывшие научные сотрудники с дипломами и степенями, исполняли здесь стриптиз мужской и женский. На пропитание. И бывшие научные сотрудники в возрасте собирали на помойках бесчисленных баров водочные и пивные бутылки и сдавали их в пункты приема. На пропитание. А дети и внуки бывших научных сотрудников отдавались в аренду педофилам и торговцам юными телами, на пропитание этих несчастных юных тел. И мне во сне очень ярко светила простая мысль, что наука не дает и не даст быстрой отдачи и прибыли. А разврат дает и очень быстро. И что без государственной помощи науке и научным институтам у нас скоро вся наука станет «сексуальной наукой».

И я проснулась, вся в ледяном поту. Неужели мой вещий сон превратится в реальность? Неужели это все будет реальностью? Почему современное государство не может помочь науке? Не возьмет на себя ответственность за ее существование и развитие. Почему раньше, от Петра I и до перестройки государство лелеяло и взращивало науку? А теперь бросило. Как барин, бросает надоевшую ему дворовую девку. Без государственной, сильной, современной науки у Российского государства нет будущего.

И мое слабое сердце не выдержало этих страданий за судьбу родной. Российской науки, и разорвалось. И я скоропостижно умерла. И душа моя воспарила и попала прямо в рай.

И здесь, в раю я много думаю о земных делах. И здесь я поняла, что черные души, наших административных акул от науки, извините, от бизнеса, которым всегда, до и после перестройки, было плевать на науку, и которых всегда интересовали только деньги и только их прибыль, обязательно, неминуемо попадут в ад, на вечные мучения. И пусть акулы от науки, извините, от бизнеса, помнят об этом каждый день, каждую минуту.

И знайте, если у вас, акул от науки, кратковременно что-то кольнуло в области сердца и осталось какое-то неприятное чувство, неприятное ощущение. чего-то нехорошего – то в эти минуты ваша черная душа покинула ваше тело и прямо вознеслась в ад, на вечные мучения. А вместо нее в вас вселилась черная сущность – подарок Дьявола.

И бедная, чистая душа-правдолюбец заплакала и добавила:

«Пусть на моей родной земле восторжествует правда. Пусть российская наука выживет в эти тяжелые времена. И будет служить быстрому экономическому развитию моей родины – России. Во благо ее! Во славу ее!.

Глава 4. Исповедь 3. «Бескорыстный любвеобильник к людям»

Насколько я себя помню, я всегда любила людей. Любила бескорыстно. От всей Души. Множество раз жестоко была наказана за это. Самими же людьми, которых я любила. Именно бескорыстная любовь к людям, стремление им помочь, определило мое делание поступать в Медицинский институт. В мои годы, да и сейчас, конкурс туда был громадный. Я поступала туда 3 раза и не могла набрать нужного числа баллов. Не хватало всегда мизер.

Я жила в скромной семье. И денег на репетиторов у нас не было. Я пошла работать в больницу медсестрой, санитаркой. Я прошла всё снизу. Работала, как все, как на этом месте, буквально за копейки. Тяжкий труд был несоизмерим с той оплатой, которую нам давало государство. И на этом месте работали энтузиасты, кто любил свое дело бескорыстно. Но таких, к сожалению, мало. Или работали просто случайные люди, волей обстоятельств попавшие сюда. И раз уж попали, то надо материально выживать. И именно они – без денег, без подарков – и шага доброго не делали. Таких, к сожалению, было гораздо больше, чем нас, бескорыстных и преданных своему делу.

И лишь имея стаж работы, с четвертого раза меня приняли в Медицинский институт. А в первую очередь туда проходили натасканные дорогими репетиторами богатые дети. Не нюхавшие больничную жизнь с самого низа. Именно из таких, по моему мнению, потом получаются плохие врачи.

Окончив институт, я намеренно пошла работать в самое не престижное медицинское учреждение, которое так недолюбливают молодые специалисты – в районную поликлинику, участковым врачом – терапевтом.

Работоспособные люди, активного возраста ко мне приходили по их словам только за бюллетенями. Они уже перестали верить, что в районной поликлинике можно лечиться от какой-то болезни. Их к этому приучили сами врачи нашей поликлиники. Своим равнодушием к пациенту. А равнодушие их отчасти было вызвано маленькой зарплатой.

Их тяжелый труд был несоизмерим с той оплатой, которую им давало государство. Поэтому тут, в поликлинике, работали или энтузиасты, или равнодушные люди.

Идешь в свой кабинет по коридору. И видишь. К специалистам, у каждого кабинета – очередь безмерная. Запись к каждому специалисту за неделю – две вперед. В поликлинике врачей специалистов не хватало. А по некоторым специальностям их вообще не было. И сидели в очередях одни пенсионеры. В основном, старушки. Ибо старички их поумирали раньше. Не любили старички сидеть в очередях к врачам-специалистам по полдня.

Я с любовью лечила моих пенсионеров. И знала их всех. Моих постоянных пациентов в лицо. Помнила все их болезни. И не только. Помнила все их горести и домашние неурядицы. Моя любовь к этим пожилым людям выражалась в глубоком понимании, в сострадании к их бедам и горестям. В желании деятельно, хоть как-то помочь им. И через своих больных я пришла к Богу, к вере. Я поняла, что любовь к Богу и любовь к своим больным, к своим ближним, в нашем Православии едины. И я поняла, что чем сострадательнее, милосерднее и деятельнее, добрее мы будем, тем больше любви, света и радости будет вокруг нас.

Но деятельная доброта в нашем злом, недобром обществе наказуема. Мои коллеги стали пинать меня на наших собраниях. Главный врач стал делать мне замечания. И все оттого, что я стала любимой, или, как говорили мои коллеги, популярной среди моих больных. Она гонится за «дешевой популярностью», говорили мне равнодушные к больным мои коллеги.