Неоспоримое же достижение обеих исследовательских групп, полезное для их участников, состоит в том, что учёные освоили какие-то гранты или «распилили бюджет».

А СМИ, сообщив об этом «открытии», принесли пользу обществу тем, что в очередной раз поставили его перед вопросом:описанное стадно-стайое поведение людей в коллективах — норма, либо выражение того, что в качестве человеков ведущие себя так в коллективах индивиды пока не состоялись в силу того, что культура, в которой они выросли, в чём-то дефективна?

Действительно, такое поведение людей характерно не только для психологического эксперимента, проводимого в зале, но и для реальной жизни. Это дало основание к тому, чтобы В.Г. Бе­лин­ский написал:

«Толпа есть собрание людей, живущих попреданиюи рассуждающих поавторитету,другими словами — из людей, которые / “Не могут сметь / Своё суждение иметь”[184]. / Такие люди в Германии называютсяфилистёрами[185], и пока на русском языке не приищется для них учтивого выражения, будем называть их этим именем» (Белинский В.Г. Собрание сочинений в 9‑ти томах. Т. 3. Статьи, рецензии и заметки. Февраль 1840 — февраль 1841. Подготовка текста В.Э. Бограда. М., «Художественная литература», 1976 г.)

Если «филистёра» именовать по-русски, то он — толпарь. Его основное качество, нежелание и неумение самостоятельно думать и приходить ко мнениям, соответствующим реальному положению дел и направленности течения событий. Так называемая «элита» — тоже толпа, но специфически «окультуренная»[186]и более информированная в некоторых вопросах, нежели простонародье.

Приведённое выше высказывание В.Г. Белинского в Кон­цеп­ции общественной безопасности легло в основу рабо­та­ю­щего истолкования слова «толпа» как социологическоготермина, характеризующего определённый образ жизни общества— толпо-«элитаризм», при котором общество состоит из двух, по-разному организованных толп — так называемых «просто­на­родья» и «элиты»,более или менее авторитетной — как в среде простонародья, так и в своей собственной. Но если смотреть с позиций ДОТУ, то обе толпы не самостоятельны, а ими обеими манипулирует «коварный никто»[187]— знахарская корпорация, ко­то­рую обе толпы вообще не выделяют в обществе и не вос­принимают какфункционально своеобразнуюсоциальную группу, в силу чего относят её представителей к простонародью или «социальной элите» — в зависимости от свойственной тем или иным её представителяматрибутики социального статуса. При­мером тому — рассмотренная ранее (раздел 3.1) переписка Александра Македонского с Аристотелем по поводу публикации философом некоторых учений, ранее предназначавшихся исклю­чи­тельно для изустного преподавания.

Об этом же и суффийская притча «Три учителя и погонщики мулов»:

Абд аль-Кадир пользовался такой необыкновенной известностью, что мистики всех вероисповеданий стекались к нему толпами, и у него неизменно соблюдалась традиционная манера поведения. Благочестивые посетители располагались в порядке очерёдности, определяемой их личными достоинствами, возрастом, репутацией их наставников и тем положением, которое они занимали в своей общине.

Посетители также немало соперничали друг с другом из-за внимания султана учителей Абд аль-Кадира. Его манеры были безупречны, и невежественные или невоспитанные люди не допускались на эти собрания.

Но однажды три шейха из Хоросана, Ирана и Египта прибыли в Дарх со своими проводниками — неотёсанными погонщиками мулов. Шейхи возвращались после хаджа (паломничества в Мекку). В пути их до последней степени измучили грубость и несносные проделки проводников. Когда шейхи узнали о собрании Абд аль-Кадира, мысль о том, что скоро они избавятся от своих проводников, обрадовала их не меньше, чем предвкушение предстоящего лицезрения великого учителя.

Шейхи подошли к дому Абд аль-Кадира, и он, против своего обыкновения вышел к ним навстречу.

Ни единым жестом приветствия не обменялся он с погонщиками мулов, но с наступлением ночи, когда шейхи в темноте пробирались в отведённые для них покои, они совершенно случайно стали свидетелями того, как Абд аль-Кадир пожелал спокойной ночи их проводникам, а когда те почтительно прощались с ним, даже поцеловал им руки. Шейхи были изумлены и поняли, что эти трое, в отличие от них самих, скрытые шейхи дервишей. Они последовали за погонщиками и попытались завязать с ними беседу, но глава погонщиков грубо осадил их:

— Идите прочь с вашими молитвами, бормотаниями, вашим суфизмом и поисками истины. Тридцать шесть дней мы выносили вашу болтовню, а теперь оставьте нас в покое. Мы — простые погонщики и ко всему этому не имеем никакого отношения.

Такова разница между скрытыми суфиями и теми, которые только подражают им.

——————

“Еврейская энциклопедия” и такие авторитеты по хасидизму, как Мартин Бубер, отмечали сходство хасидской школы с испанскими суфиями, имея в виду хронологию и близость учений.

Это сказание, в котором фигурирует суфий Абд аль-Кадир из Гилана (1077 — 1166 гг.), входит также в жизнеописание рабби Злимелеха, который умер в 1609 году.

Абд аль-Кадир, прозванный “королём” (и точно такой же титул носил Злимелех), был основателем ордена Кадирия» (Идрис Шах “Сказки дервишей” (Москва, “Гранд”, 1996, пер. с англ.).

——————

Чисто внешне Абд аль-Кадир принадлежал к высшей социальной «элите» и в этом «элитарном» качестве он превосходил трёх шейхов, также принадлежавших к «элите». Погонщики — чисто внешне — принадлежали к грубой неотёсанной черни, причём к её низшимнеквалифицированнымслоям, занятым вне тонких ремесел и высоких технологий того времени. Нет сомнений, что погонщики тоже были суфиями. И Абд аль-Кадир, также будучи суфием, с полным уважением общался с суфиями-погон­щиками. Но были ли трое шейхов, которых сопровождали погонщики, сами суфиями или они только воображали в самомнении, что они есть истинные суфии?

На этот вопрос может быть два взаимно исключающих ответа:

· суфиями были только погонщики, и это внешне выражается[188]в том, что они отказались обсуждать суфизм и его проблемы со спесивыми шейхами-воображалами, в действительности чуждыми суфизму.

· суфиями были и шейхи, и погонщики, но погонщики обладали более высокими степенями посвящения, по какой причине пресекли попытки иерархически низших шейхов влезть в дела более высоких иерархов, для скрытного осуществления каких-то своих целей внешне прикинувшихся неотёсанными погонщиками.

С точки зрения регулярного масонства Запада правильным является второй ответ. Но по сути правильным является первый ответ, если понимать, что суфизм — форма существования знахарской корпорации в странах традиционного ислама.

В толпо-«элитарном» обществе в действительности отчасти не-толпа — знахари (большей частью носители демонического типа строя психики), поскольку они умеют думать самостоятельно, обладают волей и способны внедрять не мытьём так катаньем своё мнение в психику окружающих под видом их собственного мнения, либо под видом мнения безукоризненных авторитетов, которых они сами же взрастили для того, чтобы их авторитетное мнение было воспринято толпой к исполнению. Также не принадлежат толпе и малочисленные в толпо-«элитарных» культурах носители человечного типа строя психики.

В той же фразе В.Г. Белинского — раскрытие содержательной стороны такого общественного явления, как «авторитет». Авторитет — «общепринятое значение, влияние», «заслуживающий безусловного доверия», «не допускающий возражений», «лицо, пользующееся влиянием, в какой-то области»[189]. И хотя слово «авторитет» — не русское, пришедшее к нам с Запада, но оно прижилось в русском языке и на данном историческом этапе развития русской культуры адекватно: то есть субъективные образные представления большинства о таком явлении, как «авторитет», связанные с этим словом, соответствуют этому явлению, вследствие чего его значение для большинства — «само собой разумеется».