— Кажется, мы с тобой месяца два не виделись, — продолжал я. — Как себя чувствует маман, и что там у вас хорошего в Аничковом? Сандро тебя не забывает?

Поразмыслив, я еще года два назад решил не препятствовать ухаживаниям этого типа за сестрой. Во — первых, потому, что она упрямая, начнешь давить — получишь обратный результат. А во — вторых, грядущий брак станет палкой о двух концах. Да, у Сандро появится теоретическая возможность как — то воздействовать на меня через сестру. Но, скажем прямо, слабенькая, еле заметная. А вот мое влияние на Ксению все — таки выше, чем ее на меня, так что пусть себе женятся, ежели им неймется.

— Маман чувствует себя хорошо, только очень расстраивается из — за вашей размолвки, — затараторила сестра. — Я не знаю, наверное, она чем перед тобой и провинилась, но ведь и ей досталось! Может, вы помиритесь, а?

Да, конечно, мрачно подумал я. Еще как провинилась! Это из — за нее я сейчас сижу в императорах и до сих пор толком не разобрался, что делать на этом в общем — то не моем месте. А ведь без этой аварии и отец, и Ники были бы еще живехоньки! Брат прекрасно мог со своим скрытым туберкулезом дожить до того момента, когда в моем комитете наконец — то получили бы антибиотики. Эх, да что теперь сокрушаться — то! Лучше подумать, как проверить — мать действительно хочет мириться или просто задумала очередную пакость.

— Я с ней вроде не ссорился и от дома ей не отказывал. Если хочет, пусть приезжает в гости — естественно, предупредив заранее, чтобы я на это время ничего не планировал. Сам же я ездить в Аничков дворец времени не имею, мне его и так не хватает.

— Жестокий ты, Алик, — покачала головой Ксения. Впрочем, без особого осуждения. — Меня — то хоть не прогонишь?

— Нет, не прогоню. И следующий вопрос прошу не интерпретировать как «дорогие гости, не надоели ли вам хозяева». Короче, ты сюда приехала только для того, чтобы попытаться затащить меня к вам в гости, или у тебя есть еще какие — то дела ко мне?

— Ну нет в тебе ни грана деликатности, вот ей — богу, другая бы обиделась. Да, у меня к тебе целых два дела. Одно как к брату, а другое как к императору. С какого начать?

— Пожалуй, с братского.

— Хорошо. Ты несколько лет назад сделал маман велосипед с мотором, но сейчас она на нем ездить не может и подарила его мне. Научишь кататься?

— С удовольствием, но учиться лучше на обычном, без всякого движка. Вот когда его хоть немного освоишь, можно будет пересесть на мопед.

— Но у меня нет обычного велосипеда!

— Зато у меня они есть. Тебе как хочется — приезжать сюда на уроки или просто жить здесь, пока продолжается обучение?

— Неужели жить тут тоже можно?

— Разумеется, ты же мне не чужая. Правда, гостей придется принимать по предварительной записи, это все — таки императорская резиденция, а не проходной двор.

— А долго придется учиться?

— Если как следует, то месяца два.

— Ничего, столько времени я и без гостей обойдусь, буду сама наносить визиты. Можно переходить ко второму вопросу?

— Мне переодеться в парадный мундир или тебе император и в таком виде сойдет?

— Алик, ну вечно ты надо всем смеешься, а вопрос — то серьезный. Сандро недавно вернулся из плавания в Индию, привез мне много подарков, признался в любви и сказал, что не может без меня жить. Вот.

Разумеется, соврал, мрачно подумал я. Хорошо хоть какую — нибудь гонорею не привез, а то ведь из Индии запросто мог. И кивком предложил сестре продолжать.

— Ты его не прогонишь, когда он придет просить у тебя моей руки?

— Пусть просит, я против вашего брака ничего не имею.

— Спасибо, Алик, я всегда знала, что ты меня любишь! Что я могу для тебя сделать?

— Спросить у Ольги, не желает ли она тоже научиться ездить на мопеде. И если у нее такое желание появится, уговорить маман, чтобы та ее отпустила на время учебы.

— Но она же совсем маленькая, ей всего десять лет!

— Спасибо, я помню, но чем раньше начнешь учиться ездить, тем лучше будет результат.

Дело было в том, что Ольга казалась мне довольно умной и решительной девочкой, и у нас Ритой уже появились планы, к какому делу ее со временем можно будет пристроить.

Тут раздался осторожный стук в дверь, и после моего «да, войдите» в кабинет зашел младший секретарь с двумя чашками со свежезаваренным кофе, блюдцем с булочками и в сопровождении здоровенного серо — полосатого кота.

— Ой, какая киса красивая! — восхитилась Ксения.

Я тоже был в какой — то мере доволен, что кот не черный. Потому как секретарь — кошатник ухитрился добиться того, что по соответствующей команде любой из двух приближенных к его персоне хвостатых начинал ходить за ним, как собачка. И если у меня сидел посетитель, а у Петра Маркеловича появлялось ко мне какое — то дело, то масть секретарского сопровождающего являлась этаким маркером.

Серо — полосатый кот означал, что дело не безумно срочное и может потерпеть, но тем не менее оно довольно важное. Черный — что аудиенцию лучше не откладывать более чем на полчаса. Ну, а в случае появления по — настоящему срочных новостей звонил телефон.

— Поставь сюда, — указал я секретарю место на краю стола. — И не подскажешь, где сейчас господин Рыбаков?

— На кухне, ваше величество, знакомит шеф — повара с новой формой отчетности. Он сказал, что это примерно минут на тридцать.

— Спасибо, можешь идти.

Беседа с сестрой продолжалась еще те самые полчаса, а потом я поднялся на третий этаж, где в небольшой гостевой комнате рядом со зрительным залом меня уже ждал канцелярист. Мы прошли в кабинет, и я предложил:

— Рассказывайте, Петр Маркелович.

— Александр, вы, конечно, помните, как три года назад я с вашего, так сказать, благословения позволил себе немного лишнего в финансовом плане.

— Разумеется. И что, возникла нужда повторить?

— Это вам решать. Дело в том, что ко мне обратился с предложением младший Поляков. Суть проста — он тоже хочет поучаствовать в подобном, причем обещает, что суммы, коими я смогу оперировать при его поддержке, станут значительно больше той, что вы мне в свое время санкционировали. В противном случае последует донос одновременно в министерство финансов и лично министру двора. Разумеется, он считает все произошедшее тогда моей личной инициативой.

— Очень интересно, но я про этого вашего Полякова совсем ничего не знаю. Как его зовут, по отношению к кому он младший и вообще кто это такой?

— Зовут его Лазарь Соломонович, он делец, причем не очень удачливый. Их три брата. Старший, Яков Соломонович, банкир не из последних. Средний был железнодорожным магнатом и скончался в восемьдесят восьмом году.

Ага, прикинул я, как раз тогда, когда Витте инициировал встречу со мной. Интересно, что здесь причина, а что следствие? Надо бы разузнать, а пока…

— Довольно своеобразные имена для Поляковых, вы не находите? Как их настоящая фамилия?

— Самое интересное, что Поляковы. По крайней мере на протяжении трех поколений. Впрочем, это не мешает младшему быть главой еврейской общины Москвы.

— М-да… у него что, возникли серьезные трудности, раз он решился на такой не самый безопасный шантаж? Вы же все — таки не какой — то там мелкий воришка, а глава канцелярии Императорского научно — технического комитета.

— Совершенно верно. Одно из его самых крупных вложений кончилось крахом — спичечный завод в Тегеране не выдержал конкуренции с австрийцами и прогорел. А принадлежащее ему «Московское товарищество резиновой мануфактуры» дышит на ладан из — за отвратительной организации работ. Поляков пытается добрать свое за счет усиления эксплуатации рабочих, но это вызвало резкую реакцию трудовых союзов, курируемых Сергеем. Неделю назад в канцелярию генерал — губернатора была подана жалоба о нарушении трудового законодательства, и, если она будет удовлетворена, что вполне вероятно, то Полякова ждет крупный штраф. Какую — то прибыль господину Полякову приносит только Русский торгово — промышленный банк, но ее едва хватает на покрытие убытков от прочих предприятий.