Грамотный же руководитель просто обязан иметь немалый опыт работы именно в той отрасли, которой он будет командовать. Причем практический, ибо еще Руссо сказал — час работы научит большему, чем день объяснений. И вот с такими людьми сейчас в России было совсем плохо. Существенно хуже, чем с просто грамотными инженерами, хотя и тех не хватало. Причем, главное, из опыта прошлой жизни я не мог припомнить почти никого подходящего. Два — три имени, да и то не бесспорных — и все.
Одно из таких имен — Владимир Григорьевич Шухов. Причем я вовсе не был уверен в том, что он такой уж замечательный командир производства. Однако помнил, что почти до самой революции он работал именно у такого, будучи главным инженером в его фирме. Или даже, пожалуй, небольшом концерне. Правда, фамилией этого его друга — начальника я в прошлой жизни не интересовался, однако ее удалось без труда выяснить в нынешней. Шухов трудился в инжиниринговой фирме «Строительная контора А. В. Бари».
Александр Вениаминович Бари был гражданином САСШ, но русским, родившимся в Петербурге. В середине века его семья эмигрировала в Америку, где он вырос и получил техническое образование. А в конце семидесятых годов Бари вернулся в Россию, где сразу организовал проектную контору и переманил туда Шухова, с которым за пару лет до того познакомился на выставке в Париже. К началу девяносто второго года Бари, кроме проектной конторы, владел котельным заводом под Москвой. То есть это только сейчас «под» — завод располагался там, где несколько позже в другой истории появится советский гигант «ЗИЛ». Помимо того, у Бари были верфи в Саратове и Царицыне, где строились нефтеналивные баржи.
Я бы, наверное, все — таки вспомнил о нем несколько позже весны девяносто второго года, но Александр Вениаминович сам вышел на связь, прислав письмо в Императорский научно — технический комитет. В коем он интересовался возможностью приобретения лицензии на производство велосипедов моей конструкции, а также двигателей для мопедов на их основе.
Прочитав послание, я немного удивился сразу двум вещам. Первая — надо же, на ловца и зверь бежит! Почаще бы так, а то ведь бывает и наоборот. И вторая — каким боком велосипеды относятся к проектированию цехов, строительству барж и производству котлов конструкции Шухова?
Впрочем, тут как раз все более или менее понятно. Мои велосипеды были, разумеется, совершеннее тех, что уже вовсю производились в Риге на заводе Лейтнера, но и более чем в десять раз дороже. Мастерские в Приорате производили их поштучно и только на заказ, причем по предоплате — и, похоже, Бари почуял, что на этой поляне можно неплохо развернуться.
В тот же день я лично написал ответное письмо, в котором приглашал Бари и Шухова в гости для обсуждения поднятой проблемы. Хотел даже уточнить, что проживание и кормежка в Гатчинском дворце бесплатные, а дорогу по предъявлении билетов я оплачу, но, подумав, решил обойтись без этого. Люди они вроде не бедные, а сейчас такое время, что на подобное могут и обидеться.
Я бы не сказал, что гости торопились — они приехали только через две недели, хотя письмо из Питера в Москву шло дня три. Впрочем, так получилось даже лучше — я успел дополнительно навести справки.
Оказалось, что Александра Бари хорошо знает Менделеев, и вообще Дмитрий Иванович отозвался о нем весьма комплиментарно. Но, как оказалось, это было еще не все. Зубатов в ответ на распоряжение собрать сведения о котельном заводе и его владельце тут же прислал доклад на двух страницах, в коем сообщал — условия труда и взаимоотношения рабочих с администрацией на данном предприятии таковы, что для патронируемых им трудовых союзов там почти нет работы. Однако, несмотря на это, дирекция не чинила никаких препон организации таковых.
Далее шло описание, выражаясь более поздним языком, действующего на заводе социального пакета. А ничего так, прикинул я, не очень плохо даже по меркам двадцать первого века.
И вот как — то раз после обеда, когда я посчитал государственные дела на этот день завершенными и сел играть в шахматы с женой, снизу мне позвонил секретарь — кошатник и сообщил, что пришли два каких — то важных господина. Говорят, что их фамилии Бари и Шухов. И, значит, спрашивают, когда императорское величество изволит их принять.
Да, весь старый секретариат Приоратского замка, все трое, ныне трудились в Большом Гатчинском дворце. Их в свое время подобрал Николай, и, пока он был еще жив, я не раз порывался разогнать этих неумех к чертовой матери, но теперь они в моих глазах стали кем — то вроде живой памяти о брате, и пришлось найти им занятие по силам. Ныне эта троица заведовала приемной на первом этаже. Чтоб, значит, там всегда было чисто, цветы на подоконниках политы, журналы и газеты на столиках были свежими как по дате, так и по состоянию. Кроме того, в обязанности младшего входили присмотр за дворцовыми кошками и приготовление кофе лично мне. Чай я обычно заваривал сам.
— Ну, милая, мне все равно осталось только сдаться, — вздохнул я, кладя трубку и окидывая взглядом шахматную доску.
— Что за пораженческие настроения? — удивилась Рита. — Иди, раз к тебе люди приехали, а вечером доиграем.
Так как мы с женой играли в шахматы примерно на одном уровне, то нам это было интересно. Ну не в карты же резаться по примеру Ники и Аликс в другой истории!
Я спустился в нижний кабинет, смежный с приемной. Их, то есть кабинетов, у меня теперь было два. Верхний, он же рабочий, располагался на третьем этаже напротив театра. Там я в одиночестве корпел над документами и принимал тех, кого считал доверенными лицами. И нижний, присутственный, с приемной. Туда запускали всех прочих, допущенных к личной встрече с моим величеством. Причем сортировали их вовсе не обитающие в приемной бездельники.
На территорию дворцового комплекса вход был по пропускам, однако в принципе при большом желании туда можно было попасть и без них из — за отсутствия по границам бетонной стены с колючей проволокой поверх нее. Но пройти в Большой Гатчинский дворец посетители могли только через Кухонное каре, где их пропуск еще раз тщательно проверялся. Затем дежурный секретарь от Столыпина сверял данные визитера с журналом разрешенных посещений и в случае совпадения передавал гостя сотруднику Ширинкина, который и провожал его до приемной. Проходить через главный вход и передвигаться по дворцу без сопровождающих могли только члены императорской фамилии (я бы большинство из них с удовольствием лишил такого права, но пока было рановато учинять столь резкие телодвижения), и лица с особым допуском. Их было немного. Через черный ход Арсенального каре вообще могли шастать только мы с Ритой, люди, проходящие вместе с нами, и цесаревич Михаил. Он пока не имел права проводить никого. Пусть подрастет, тогда, возможно, оно у него и появится.
Шухова я узнал сразу — все — таки в прошлой жизни не раз видел его портреты. И чисто логически сделал вывод, что второй, который не Шухов, тот наверняка Бари.
— Проходите, господа, присаживайтесь. Чай, кофе, лимонад на столе, выбирайте сами. И давайте сразу перейдем к делу. Лицензию на велосипеды я вам, разумеется, продам, причем за те деньги, что вы сами назначите. Это если мы с вами сейчас не договоримся о более широком сотрудничестве. А если договоримся, то забирайте ее даром, причем если покажется мало, добавлю еще что — нибудь.
— Хотелось бы узнать, какого сотрудничества от нас ожидает ваше императорское величество, — заметил Бари, отхлебывая кофе.
— Взаимовыгодного. Вы смогли очень неплохо организовать несколько промышленных предприятий. Я тоже хочу, и у меня есть продукты, которые необходимо производить, но пока производство только опытное, то есть малосерийное или вовсе штучное. Деньги есть, а хочу я заводы, выпускающие, во — первых, двигатели. От велосипедных и до судовых, как паровые, так и внутреннего сгорания. Во — вторых, предприятия, выпускающие аэропланы и дирижабли. В-третьих, автомобили. И, наконец, большой оружейный завод. В идеале не меньше, чем тульский. Причем в моторном и самолетном проектах у меня должен быть контрольный пакет акций, а в остальных хватит и сорока девяти процентов. Хотя, если вам это покажется более привлекательным, могу вложиться и основательней.