— Ваше величество, — заявил бравый генерал, — зачем мне, кроме солдат и казаков, командовать еще и какими — то филерами? Это дело департамента полиции, а для вашей охраны гораздо больше пользы принесет дополнительная рота пластунов.

— Согласен, Петр Александрович, готовьте документы, подпишу.

Итак, подвел итоги я, недостатком инициативы господин полковник не страдает. Осталось выяснить, не грешен ли он ее неприемлемым избытком, и в случае отсутствия такового начинать потихоньку расширять стоящий перед ним круг задач.

В общем, я имел основания считать, что программа — минимум по обеспечению безопасности моей персоны в основном выполнена. Великие князья не смогли объединиться против меня сразу, а после тайного брака и последующего отъезда Георгия среди них вообще начался раздрай. Я же теперь — полностью легитимный, то есть по всем правилам коронованный император Александр Четвертый. А это в числе прочего означает, что англичанам, ежели они задумают что — то этакое, придется опираться на самых отмороженных революционеров, а их не так много. Впрочем, бритты люди основательные, и сначала следует ждать чего — то вроде теста. То есть они по первому же подвернувшемуся поводу попробуют на меня надавить сначала по родственным, а если не получится — по дипломатическим каналам. И только после того, как я не поддамся их дипломатии, можно будет ожидать каких — то более радикальных шагов.

Кстати, а почему это вдруг я вот так сразу и не поддамся? Нет, родственников, конечно, надо не отходя от кассы посылать на всем известные буквы, такое мое поведение никого не удивит. Англичане же… надо подумать, как сделать так, чтобы они решили, будто я их боюсь.

Глава 10

Осенью девяносто первого года я сделал то, чем до меня российские императоры совершенно не увлекались, а именно — написал большую статью. В которой заявил, что семнадцать губерний центральной России и Поволжья поражены сильнейшим неурожаем, вследствие чего там уже начался голод. Да, продолжал я, именно он, а вовсе никакое не «недоедание», на каковое слово некоторые не в меру ретивые цензоры заменяли исходное понятие. Все они уже строго предупреждены, что в случае повторения подобного мгновенно вылетят с государственной службы, высочайший указ об этом готовится.

Далее я вспомнил, что в России с древних времен принято бороться со всякими напастями всем миром, именно это позволило ей выстоять в переломные моменты истории. И, значит, ныне я призываю все здоровые силы общества принять участие в борьбе с надвигающейся бедой. Ничья, даже самая малая, помощь не будет лишней!

Власти должны всемерно способствовать усилиям общественности по борьбе с голодом, и какое — либо противодействие здесь недопустимо. Если кто увидит, что начальство мешает организации благотворительных столовых или доставке продовольствия в голодающие районы, то его гражданский долг — немедленно написать письмо в Императорский комитет помощи голодающим, возглавляемый Сергеем Юльевичем Витте. Меры будут приняты немедленно и самые жесткие. В порыве творчества я даже сначала написал «донос», но потом заменил слишком уж откровенно выглядевшее слово.

Потом шла критика земств, которые в докладах наверх и в просьбах о помощи в разы занижали масштабы бедствия, и губернских властей, ухитряющиеся даже такие сведения скорректировать в сторону уменьшения.

В конце статьи содержался призыв к хлеботорговцам — на время поступиться прибылями и войти в положение голодающего русского народа, для чего хлеб, предназначенный на экспорт, лучше попридержать для внутреннего рынка, хоть он здесь и дешевле.

Для обсуждения дальнейших действия я собрал всю свою «канцелярскую» команду в Приорате.

— Хм, — почесал в затылке Михаил, — а почему тут подписано так странно?

Да, подпись на самом деле была не очень обычная для текущего времени. Просто «Александр Александрович Романов» без присовокупления титулов.

— Именно потому, что это не указ и не рескрипт.

— Насколько я понял, таким образом вы, Александр, хотите наладить диалог с обществом? — решил уточнить Петр Маркелович.

— Совершенно верно.

— Тогда обратный адрес для переписки указан не очень удачно. Я не против того, чтобы Витте писали насчет голода. Но про действия властей, особенно на уровне губернии или выше — это уже не совсем его компетенция. Кроме того, письма могут содержать сведения, знать которые Сергею Юльевичу не обязательно.

— Ваши предложения?

— Создать… ну, скажем, Особое почтовое присутствие. Задачей которого будет принимать письма, кои сможет отправить каждый подданный империи лично вам. И сортировать их, ибо читать все или даже хотя бы десятую часть корреспонденции вы физически не сможете. Со временем эту контору можно будет наделить правом как — то реагировать на письма, не поднимающие значительных проблем, коих среди присланного наверняка будет подавляющее большинство.

— Неплохая идея. Кто все это будет делать, вы уже догадались?

— Разумеется, Александр.

— Тогда к моменту выхода статьи, а это планируется дней через десять, ваше Особое присутствие уже должно иметь если не штат, то хотя бы директора, почтовый адрес и помещение.

— Слушаюсь.

— Так, двигаемся дальше. Сергей, твоя задача — организовать пару отрицательных отзывов в прессе. Один — тупой и злобный, такой, чтобы поверить написанному там мог только клинический идиот. Второй — достаточно серьезный, с прозрачными намеками о том, что таким образом автор статьи пытается отвлечь внимание от своего нежелания хоть как — то улучшить жизнь российского народа.

— А что в это время будет делать цензура?

— Радоваться получению взяток. Разумеется, не от меня и даже не от тебя, а от каких — нибудь особо прогрессивных общественных деятелей. Найдешь таких?

— Их и искать не надо, есть на любой вкус.

— Цензура должна спохватиться дня через два, конфисковать то, что осталось от тиражей, наложить на кого — нибудь штрафы, газетенку, опубликовавшую первый вариант, вообще закрыть. Разумеется, к тому моменту издатель уже должен получить деньги на основание новой — точно такой же, если не гаже.

— Это так будет выглядеть свобода слова по — русски? — усмехнулся Михаил.

— Нет, только первые шаги к ней. А ты, значит, посмотришь, как на них прореагируют наши поднадзорные и прочая почтеннейшая публика.

— Штаты бы увеличить, — вздохнул Михаил.

— Школу организуй.

— Какую?

— Ну, наверное, благотворительную имени какого — нибудь святого. Это, кстати, задача для всех вас. Что, так и дальше будем подбирать кадры на улице? Нет, господа, собирательство — это первый, самый примитивный этап развития. Кадры надо готовить самим и заранее. В общем, через неделю жду докладную записку на эту тему, с тем, чтобы с девяносто второго года школа уже начала работать. Для начала — в режиме обычного благотворительного учреждения, и начинайте думать, как производить отбор кандидатов в нашу службу и чему их учить.

Как уже говорилось, в своей первой жизни я интересовался историей, но достаточно бессистемно. То есть что — то я знал довольно хорошо, что — то — так себе, а что — то, по каким — то причинам моего интереса не вызвавшее — и вовсе никак. К категории «хорошо» относились мои сведения относительно российской контрразведки в конце девятнадцатого века. Я точно знал, что в это время ее просто не существовало. Относительно же разведки — пожалуй, «так себе», или даже скорее «очень даже так себе». Я был в курсе, что в канцелярии Главного штаба существовал какой — то военно — ученый стол, он вопросами разведки и занимался. Именно «ученый», а не «учетный». Его штат был меньше десяти человек, и ни про какие успехи этой микро — конторы я ничего не слышал.

Уже став императором, я поручил секретариату доложить мне о военной разведке в империи. Вскоре Столыпин принес мне довольно толстый доклад некоего генерала Фельдмана, который, как оказалось, и был управляющим того самого военно — ученого — правда, не стола, а комитета.