— И это говорит секретарь комсомола?! Нельзя понять!

— Да, да. Это было мне слишком тяжело, потому что я уважаю коллектив. Ну, мне пора… Разве я не делился своими мыслями? Я пропагандировал мою идею каждому студенту! Я делал доклады каждый год о моих экспедициях. Но вы и этого не принимали всерьез, потому что против меня была вся официальная профессура, Я организовал в институте диспут о происхождении нефти и о роли кембрия и просил бить меня покрепче, я выдержу, — просил всех, кому не лень! Сам просил!.. Только бейте убедительно, чтобы до меня дошло, говорил я!.. И, кроме того, выдерживал нападения на всех семинарах. А вечные споры в общежитии? Я выслушал столько насмешек за последние два года… вместо серьезных аргументов, которых не было, очевидно, у товарищей! Чего-чего, а критики мне хватало отовсюду. Чего не хватало? У меня не было творческой поддержки… И ты тоже обвиняешь меня. Разве идея кембрийской нефти — антимарксистская? Антиленинская?.. Антидиалектическая? Антигосударственная?.. Нет, ты не понял, насколько я уважаю коллектив… Ну, мне пора.

— Постой. Студенты критикуют по учебнику, повторяют аргументацию профессоров… Мы все — несамостоятельные попугаи… Ты один никого не повторяешь. Ты гений?

— Вы думаете запугать меня этим словом? Я не девочка.

— Значит, ты согласен, что ты гений?

— Пусть эта проблема тебя заботит, у меня есть другие заботы. Ну, мне пора, я сдаю.

— Что ты сдаешь?

— Последний экзамен, — сказал Василий и улыбнулся.

Он сдал последний экзамен и решил во что бы то ни стало повидать Ивана Андреевича перед защитой диплома.

Но Аграфена Васильевна, завидев Зырянова, сейчас же вставала и загораживала широким телом двери директорского кабинета и звала на помощь курьершу. Обе стояли тесно рядом и таращили злые от испуга глаза, как две квочки, готовые поднять крик, захлопать шерстяными вязаными крыльями.

Василий настиг академика при входе в институт и быстро рассказал о своих делах.

— А что, если бурение покажет тебе высохший пласт, что тогда? — спросил учитель, проходя в кабинет.

И Аграфена Васильевна, отвернувшись с обидой, пропустила обоих.

— Тогда, Иван Андреевич, полнинская мелкая скважина не вскроет законы нефти байкальской, так как на Байкале кембрийские породы лежат на больших глубинах, где они не выветрены.

— Значит, и самый полный провал на Полной не убедил бы тебя в ошибке? — с угрозой спросил директор.

— Ничуть. Я могу найти глубины разные, до двух, трех, четырех тысяч метров, где условия сохранения могут быть в тысячу раз лучше.

Грозное выражение сошло с лица старика, он рассмеялся:

— Ладно, рассказывай. Тебе же просто хочется поплакать в мою жилетку.

И Василий, не теряя времени, стал рассказывать о своих переживаниях. Об отношении к нему со стороны студентов. О том, как его гоняли всю зиму из всех учреждений. О том, что надо во что бы то ни стало преодолеть бюрократизм со стороны таких хозяйственников, как начальник Главзолота, потерявший партийную совесть.

— Если ты посмеешь еще раз выразиться подобным образом…

— Виноват, Иван Андреевич, больше не буду… Иван Андреевич, последний раз в жизни поддержите меня, и больше я не буду вам надоедать.

— Это ты веришь, что больше не будешь мне надоедать, но я не верю.

— Иван Андреевич, это не желание мое — найти кембрийскую нефть. Это идея моя и убеждение мое! Иван Андреевич, я очень прошу прибавить что-нибудь к моим словам!

— Чего тебе прибавить?.. — Он рассмеялся. — Четыре часа ты сам прибавлял в свою пользу. Чего тебе прибавить!.. Если такое сильное стремление… Я тебя понимаю, что ж.

Телефон зазвенел на столе, Иван Андреевич протянул руку Василию:

— Прощай пока, Вася! Желаю тебе удачи.

Затем он взял трубку, а Василий выбежал в волнении, толкнул кого-то, извинился с разбегу… Он уже мчался по Калужской и вдруг решил, что в таком настроении следует идти в ЦК, а вовсе не в библиотеку.

Иван Андреевич сказал по телефону:

— Да, я слушаю… Да, я. Здравствуйте, Максим Алексеевич!.. Я знаю Зырянова хорошо, он мой ученик… Ну, так что из того, что медведь? На медведя вы охотник… Ах, медведь обложил охотника?.. Конечно, могу посоветовать: дайте ему хороший медвежий завтрак, миллиона полтора для разведки в Якутии… Он больше и не просит? Ну, так вы же дешево отделаетесь.

Иван Андреевич положил трубку и ухмыльнулся на полтора миллиона.

В Промышленном отделе ЦК заведующий слушал горячий монолог Зырянова и время от времени совершенно напрасно пытался вставить слово:

— Главзолото…

Но Зырянов непреодолимо продолжал свою речь.

— Вы потребуете у Главзолота… — сказал заведующий.

Но Зырянов усилил голос без малейшей заминки и с твердостью взглянул на слушателя:

— Я ничего не требую. Я прошу теперь только об одном: развеять туман косности…

В кабинет вошел помощник заведующего отделом. Зырянов, здороваясь за руку, безостановочно продолжал напролом, но помощник сердито сказал:

— Где же вы пропадали, дорогой товарищ? Идите в Главзолото. Вы еще успеете. Начальник вас примет.

Василий побежал через площадь. Начальник сказал, не глядя:

— Мы посылаем комплексную экспедицию в Якутию на золото и олово. Нефть, — прибавил, вспомнив. — Вы назначаетесь начальником нефтяной группы и подчиняетесь Меншикову, начальнику всей экспедиции.

Василий позвонил Лидии в институт а поехал к ней, перепрыгивая с одного трамвая на другой.

Лидия догадалась, что Василий опять добился экспедиции. Она задумалась над своей работой и ждала Зырянова с удивлением в душе: опять он добился своего, и вот он будет здесь через час затем, чтобы пригласить Лидию… нет — потребовать ее в свою экспедицию… И неужели же она опять согласится?

И он опять будет победителем?

Ей вспомнилось заседание в Академии наук и выступление Небеля. «…Зырянов нашел нефть на Полной как раз там, где был горб», — сказал Небель презрительно. А Зырянов ответил: «Я же вам объяснял, а вы опять забыли, Бернард Егорович. Какой же тут горб, когда здесь нормальный морской бассейн! Вы наперед придумали теорию — и, конечно, нашли все, что захотели, и в отчете у вас получилось все, что нужно для горба».

«Это значит, что я подтасовываю?» — закричал Небель.

«Нет ли у вас при себе вашей карты? Не можете ли вы передать ее кому-нибудь для обозрения… Теперь мои оппоненты видят, что на карте Бернарда Егоровича показан на Полной морской бассейн, а не горб».

«Действительно, — сказал Синицкий. — Как же это получилось, Бернард Егорович?»

«Это ошибка», — сказал Небель.

«Я вам напомню, где у вас ошибка, — сказал Зырянов. — Вы тогда исправили на карте, когда я вам объяснил, а в текстах отчета забыли исправить. Вот каким образом получилась правильная карта и горбатый отчет».

Лидия уже знала, что она поедет. Но работать с ним вместе она не будет — она возьмет себе Эргежей и сразу начнет работать. Если он согласится, конечно…

Василий согласился неохотно.

Лидия по каким-то своим делам не могла выехать в начале апреля. Василий тоже задержался в Москве с защитой диплома, и экспедиция, возглавляемая Меншиковым, отправилась без них.

12 мая Василий прибежал в общежитие института перед самым поездом — и это было тоже трудно.

— Не мог пораньше? — упрекнул Алиев. — Последний раз, может быть, видимся.

— Даже сейчас мне было невероятно трудно прийти. Куда ты едешь?

— Во Второе Баку, в Пермь. А ты?

— Я еду в Якутию, и на всю жизнь! — сказал Василий почти в лихорадке.

— Вася! — вскричал Алиев. — Стоит ли истратить жизнь на ошибку? Мировой опыт и теория против тебя!

— Я за такую науку, которая не задерживает моей мысли…

— Откажись от этой мысли раз и навсегда, я умоляю тебя!

— Не откажусь! — закричал Василий. — Джордано Бруно и на костре не отказался!