Молодая девушка молчала.

— Да отвечайте же, вы уверены?

— Я не знаю, совпадение…

Она как будто жалела, что проговорилась.

— Мне, правда… показалось, но…

— Это нетрудно проверить, — сказал Перенна и протянул руку к графину. Но она опередила его и об стол разбила графин.

— Что вы делаете? — рассердился дон Луис.

— Я ошиблась… не надо придавать значения…

Дон Луис быстро вышел из столовой в коридор. По его распоряжению воду ему подавали из небольшого фильтра, который стоял в конце коридора, шедшего из столовой к кухне, по ту сторону двери в кухню.

Подбежав к фильтру, он налил в стоявшую тут же кружку немного воды и вышел тем же коридором на наружную лестницу. Во дворе у конюшен играла собачонка Мирза.

Дон Луис поставил перед ней кружку и она тотчас начала пить. Не успела она сделать и нескольких глотков, как остановилась неподвижно, судорога свела ее тело, и она с хриплым стоном повалилась на землю.

— Умерла, — сказал он, ощупав ее, и повернулся к подошедшей мадемуазель Девассер.

— Вода отравлена… и вы это знали… но каким образом вы это узнали?

Она задыхалась.

— Я видела, как пила другая собачонка в людской. Она тоже умерла… Я предупредила кучера и шофера и бросилась к вам.

— Значит, у вас не могло быть никаких сомнений, почему же вы говорили так неуверенно?

Из конюшен вышли шофер и кучер.

— Нам надо объясниться, — сказал Перенна девушке, — пройдемте к вам.

Они вернулись в дом.

Немного дальше двери в людскую, у того места, где стоял фильтр, начинался другой коридор, заканчивающийся дверью, к которой вели три ступеньки.

Перенна распахнул дверь.

Это было помещение мадемуазель Девассер. Они прошли в гостиную. Перенна запер за собой дверь.

— Теперь объяснимся, — решительно сказал он.

Глава 5

ШЕКСПИР, ТОМ ВОСЬМОЙ

Два павильона таких же старых, как и главное здание, стояли во дворе отеля справа и слева, соединяясь с ним промежуточными строениями, которые были использованы для служб. С одной стороны каретные сараи, конюшни, седельная, гараж и в конце павильон, где жили привратники, с другой — бельевые, кухни, людские и в конце павильон, отведенный мадемуазель Девассер. Постройка была одноэтажная и включала в себя темную переднюю и обширную комнату, большая часть которой служила гостиной, остальная представляла собой альков. Драпировка закрывала кровать и туалетный столик.

Оба окна комнаты выходили на площадь.

Дон Луис впервые заходил в помещение мадемуазель Девассер. И даже в эту тревожную минуту оно понравилось ему. Мебель была простая: старые кресла и стулья красного дерева, секретер — ампир, без всяких украшений, столик с массивной ножкой. Полки с книгами. Светлые полотняные занавески вносили веселую ноту. По стенам были развешены репродукции знаменитых картин, рисунки памятников, полные воздуха и солнца пейзажи, города Италии, храмы Сицилии.

Молодая девушка не садилась. По мере того, как она успокаивалась, ее лицо принимало обычное загадочное выражение, которое озадачивало дона Луиса, потому что за неподвижностью черт и какой-то намеренной унылостью он угадывал сдержанное волнение, интенсивную жизнь и целую бурю чувств, которую ей не всегда удавалось контролировать.

В глазах у нее не было ни страха, ни вызова, можно было подумать, что объяснение ее совсем не страшит.

Дон Луис молчал довольно долго. Как это ни странно, он ловил себя на том, что смущается перед этой женщиной, против которой может выдвинуть серьезные обвинения. И, не решаясь прямо высказать свои мысли, он спросил ее:

— Вы знаете, что произошло сегодня утром, когда я закончил говорить по телефону?

— Мне говорили слуги, дворецкий.

— А раньше вы не знали?

— Как же я могла знать?

Она лгала, но как спокойно она произносила эти слова.

Он продолжал:

— Я выходил из кабинки, когда передо мной вдруг упала железная штора, скрытая в верхней части стены. Мне пришлось по телефону обратиться за помощью к одному из моих друзей — полковнику д'Астриньяку. Он поспешил сюда и с помощью дворецкого освободил меня. Вам это рассказывали?

— Да. Я была у себя в комнате и ничего не слышала.

— Допустим. При освобождении я узнал, что дворецкий и все здесь вообще, а, следовательно и вы, были осведомлены о существовании этой шторы.

— Да. Я была у себя в комнате и ничего не слышала. Да, мне это рассказывал граф Малонеско. По его словам, во время революции жившая в то время здесь прабабушка его матери тринадцать месяцев скрывалась в этом углублении, тогда штора была облицована так же, как и вся стена.

— Жаль, что меня не предупредили, так что я спасся чисто случайно.

Это заявление, видимо, не произвело особенного впечатления на мадемуазель Девассер. Она спокойно сказала:

— Надо будет проверить механизм и выяснить, почему штора сорвалась. Здесь все такое старое.

— Я проверил — механизм работает превосходно. Это была не случайность.

— А что же?

— Тут действовал невидимый мне враг.

— Вы его видели?

— Видеть его могли только вы, вы проходили как раз по кабинету, я даже слышал ваш испуганный возглас, когда упомянул о мадам Фовиль.

— Да, меня поразило известие о ее самоубийстве. Я бесконечно жалею эту женщину, независимо от того, виновата она или нет.

— И так как вы стояли в двух шагах от кнопки механизма и легко могли достать его рукой, то злоумышленник никак не мог скрыться от вас. — Она не опустила глаза, только чуть зарумянилась и ответила:

— Да, я во всяком случае должна была бы встретить его, потому что вышла за несколько минут до несчастья.

— Несомненно… но… любопытно… малоправдоподобно, как это вы не слышали стук падения, мои зовы и весь этот шум, который я поднял?

— Я, вероятно, закрыла за собой дверь.

— Мне остается предположить, что кто-то спрятался в моем кабинете, кто-то, действующий заодно с преступниками с бульвара Сюше, потому что префект полиции только что нашел под подушками моего дивана принадлежащий одному из этих бандитов обломок палки.

Она удивленно подняла глаза на него.

По-видимому, это было ново и для нее.

Он подошел к ней вплотную и, глядя ей прямо в глаза, сказал:

— Сознайтесь, по крайней мере, что все это очень странно?

— Что странно?

— Да все, ряд покушений на меня, вчера я нашел черновик статьи, помещенной в газетах, сегодня железная штора падает мне чуть ли не на голову, потом история с палкой и, наконец… только что… графин с отравленной водой.

Она покачала головой.

— Да, — с силой продолжал он. — Сомнений быть не может. В этом видна рука врага, смелого и беспощадного. Он действует неустанно. Цель его ясна. Он пробовал скомпрометировать меня, потом убить или хотя бы задержать на несколько часов, а сейчас прибегает к яду, к этому трусливому способу, который убивает исподтишка. А там будет — кинжал, пуля или веревка — безразлично, лишь бы устранить меня. Я тот — которого боятся, который в один прекрасный день раскроет все и положит к себе в карман миллионы, которые им хотелось бы получить. Я один караулю наследство Морнингтона. Четыре жертвы уже погибли. Я должен стать пятой. Так решил Гастон Саверан или другой, руководящий делом. А сообщник их здесь, в этом отеле, подле меня. Он следит за мной, выжидает удобную минуту и подходящие условия, чтобы поразить меня. Однако довольно! Мне это надоело. Я хочу знать, хочу знать и узнаю. Кто он?

Девушка отступила и оперлась о столик. Дон Луис шагнул и, не спуская глаз с ее непроницаемого лица, старался прочесть в нем хоть какой-нибудь признак тревоги, трепета, беспокойства, с силой повторил еще раз:

— Кто он? Кто хочет убить меня во что бы то ни стало?

— Я не знаю… — шептала она. — Может быть, и заговора нет никакого… случайное стечение обстоятельств.

Ему хотелось сказать ей «ты», так он всегда мысленно обращался к своим противникам.