Йонас шокировано смотрел на неё. Паоло был такой славной опорой, когда жизнь была такой трудной, но такой понятной.

- Мне так жаль… Я даже и не догадывался…

- Да я в этом просто уверена! И принцессу эту золотую до смерти ты держать в подвале тоже не собирался…

- Но ведь я не знал, что так будет! – он уставился в пол. – И… Ты говоришь, папу не забрали?

- Нет. Но как только он узнал, что вождь умер, он заболел от горя, большего, чем от смерти мамы и Томаса. У него будто бы пропала воля к жизни! Два месяца назад он оставил меня, и теперь виноградник в моих руках. Знаешь, как длинны дни без помощи?

Его отец умер, а Йонас даже не знал, когда это случилось.

- Мне так жаль… - повторил он в который раз, тяжело опустившись на стул. – Я даже не знаю, что сказать…

- Тебе нечего говорить.

- Когда всё закончится, когда королевство станет таким, к какому мы привыкли, я вернусь и помогу тебе с виноградником…

- Не нужна мне твоя помощь! – выплюнула она с таким гневом, что это невозможно было даже передать словами. – Я и сама могу всё сделать! Теперь я вижу, что ждать ничего и не стоило. Давай, решай свои проблемы и уходи отсюда как можно скорее. Я, конечно, не целительница, но многим беременным помогала. Жаль, конечно, что это бедное дитя оказалось именно на твоём пути!

- Если ты сможешь что-то сделать, я буду очень благодарен… Надеюсь, мы сможем победить боль.

- Некоторые беременности труднее, чем другие. Кто она? – он не ответил, а взгляд её стал холоднее. – Говори, Йонас, а то я выставлю тебя за дверь!

Его сестра стала намного злее. И её слова заставили его поёжиться. Как глупо было думать о том, что он мог сюда вернуться и увидеть прежний мир, в котором совершенно ничего не изменилось! А ведь он хотел отправить сообщение, спросить, как они, вот только время, подходящее для этого, уже прошло…

- Это Люция Дамора, - честно признался он, понимая, что многому обязан сестре.

Глаза Фелиции расширились от шока.

- О чём ты думал, приволочив сюда злую ведьму?! Нет, в моём доме ей не место. Знаешь, что она натворила? Деревня в паре часов ходьбы отсюда была выжжена дотла, и там погибли все люди – из-за неё! Она заслуживает смерти за то, что она сотворила!

Каждое слово казалось ударом, и он даже не мог этого отрицать.

- Может быть, она многое натворила, но её магия необходима для спасения Митики. Нашего мира. И ты не позволишь невинному ребёнку страдать из-за выбора его матери, правда ведь?

Она сухо рассмеялась.

- Ты защищаешь лимерийскую принцессу… Кто ты, Йонас? Кем стал мой брат?

- Амара не имеет права захватить Митику, - проронил он. – И я должен сделать всё, чтобы остановить её.

- Ты слеп и глуп, мой брат. Императрица – это единственный шанс Пелсии на жизнь. Или ты забыл прошлое так легко, раз уж надеешься спасти зло, спящее сейчас на моей кровати?

- Я ничего не забыл, - прорычал он. – Но я знаю, что должен делать.

- Тогда очнись. Императрица – лучшее, что за долгие годы случилось с Пелсией.

- Ты ошибаешься.

- Ошибаюсь… - гнев в её голосе теперь сменился усталостью. – Я не могу убедить в том, что случилось на самом деле, но не могу не беспокоиться о тебе, о том, чтобы ты правильно мыслил. Ты нас потерял, Йонас. Я вижу это в твоих глазах. Ты уже не тот мальчишка, что так хотел быть похожим на Томаса, что шагал с ним к оранийским границам и гонялся за каждой девушкой в деревне… Этого Йонаса я больше не знаю.

Сердце его разрывалось на части от мысли о том, как же сильно он её разочаровал.

- Не говори так, Фелиция.

- Я позволю тебе и этому существу остаться на ночь, - она отвернулась от него. – Но это всё. А если она будет умирать от этой боли, то я позволю ей умереть. Мир от этого станет только лучше.

Йонас опустился на грязный пол, устроился у огня, чувствуя отчаянное смятение. Когда он пришёл сюда, у него хотя бы была цель, он хотел отвести Люцию к семье… К Даморам. К Кровавому Королю, что убивал их народ. К Кровавому Королю, что убил вождя Базилия. Лгал двум армиям о причинах войны с Ораносом. И, да, Фелиция права, Амара – единственная, кто смог это остановить!

И как он оказался на этом пути? Он был мятежником, а не верной собачонкой королей-садистов…

…Будто целая вечность миновала, прежде чем он смог уснуть. И тут же сквозь пустоту начали просматриваться очертания изумрудно-зелёного луга, сверкавшего драгоценностями природы под сапфировым небом. А где-то далеко-далеко сиял хрустальный город.

- Йонас Ашеллон… Вот мы и встретились. Оливия очень много рассказывала мне о тебе. Я – Тимофей.

Он повернулся на голос и увидел человека – совсем молодого мужчину, лишь на пару лет старше самого Йонаса. Волосы его отливали медью, и глаза – каким-то странным, потухшим золотом, а белые его одежды волнами спадали на прекрасную траву.

- Ты в моём сне, - то ли с неверием, то ли недовольно проронил Йонас.

- О, как ты прекрасно мыслишь, - равнодушно отозвался Тимофей. – Да, я в твоём сне.

- И зачем же?

- Мне кажется, у тебя должно быть много вопросов ко мне.

Оливия очень мало рассказывала ему о бессмертном, но он ожидал от себя шок, удивление, что так прекрасно, ярко расписывала девушка. А столкнулся только почему-то с диким равнодушием и отчаянной усталостью, плескавшейся в его сердце.

- И разве ж ты ответишь на вопросы? – хмыкнул он, зная, чем всё это прежде заканчивалось в беседах с Оливией.

- На некоторые отвечу. Может быть, не на все. Зависит от самих вопросов.

- О, замечательно. Ну что ж, тогда просто дай мне выспаться. Я очень устал, на загадки у меня времени нет.

- Но время уходит. Буря почти настигла наш мир.

- И ты говоришь это всем, кто ненавидит сомнение и путаницу?

- Да, - Тимофей склонил голову набок. – Это действительно так.

- Меня это раздражает. И ты меня раздражаешь. Что бы это ни было, - Йонас коснулся отпечатка на собственной груди, - я просто хочу, чтобы это пропало. Не хочу ничего с вами общего! Я просто пелсиец. Не ведьмах, не Хранитель, которого вы пытаетесь слепить с меня! Я просто обыкновенный человек…

- Но этот знак делает тебя особенным.

- Я не хочу быть особенным.

- Выбора у тебя нет.

- Выбор есть всегда.

- Это твоя судьба, Йонас.

- Да гори она в Тёмных землях, эта судьба!

- О… - Тимофей моргнул. – Оливия упоминала, что ты весьма целеустремлённый и наблюдательный. А ещё умеешь цепляться за каждое слово. Но, заметь, в тебе есть магия, пусть не так уж и много, как в колдунах прошлого… Магия Федры течёт в твоей крови. Магия Оливии бьётся о твоё сердце. И ты впитываешь чары, будто бы губка впитывает воду. Я редко называю кого-то особенным, но ты таков. И ты очень важен, я видел это в своих видениях.

- О да. Видения. Пророчества, что заставляют меня тащить Люцию Дамора к её драгоценной семейке.

- Вот как ты считаешь…

- Ну, похоже, это и есть моя судьба.

- Не скажу, что это точноо. Ты поймёшь, когда это случится, ты почувствуешь…

- Я чувствую лишь то, как в надо воткнуть нож в грудь! Особенно некоторым, - Йонас взглянул на бессмертного. – Ты врываешься в мои сны именно сейчас, после стольких дней? Оливия спасла меня только потому, что это ты приказал ей. Думаю, она б и убила меня, если ты сказал бы ей об этом, заявил бы, что так надо. Она меня бросила – либо всё ещё кругами носится за мною, чтобы доложить тебе о том, куда я иду. Разумеется, это так, и мне всё равно, что ты ответишь, какую песнь о долге сейчас споёшь. Ты всегда говоришь только часть правды, потому что для тебя смертные – это просто игрушки…

- Это не игра, юноша, - голос Тимофея звучал мрачно и низко.

- Нет? Так докажи! Скажи мне, какова же судьба, что я никогда не смогу её избежать.

- О… - Тимофей нахмурился. – Я не вижу беременности Люции. Это было большой новостью для меня, для неё, думаю, тоже. Что-то ограждало нас от мыслей об этом самими Создателями, и поэтому я уверен в том, что существует причина. И сначала я видел тебя как единственную опору Люции во время Шторма.