Выбрав подходящее место, Ксана извлекла из рюкзачка тряпицу, расстелила и выложила на неё две банки тушёнки и полбуханки чёрного хлеба. Ловко вскрыла консервы, нарезала хлеб.

Взгляды изголодавшихся беглецов потянулись к еде, ноздри дрогнули.

— Чего стоим, кого ждём? — приподняла брови Ксана. — Присаживайтесь к столу, чего вы как не свои?

— А сама-то? — сдержанно осведомился Репейник, вежливо пытаясь не смотреть на яства.

Ксана хмыкнула, отломила крошечный кусочек хлеба, макнула в тушёночный сок. Отправила в рот.

— Всё, я сыта! — радостно заявила она. А потом снова по-хозяйски упёрла руки в бока. — Не, народ, ну кончайте вы фигнёй-то страдать! Садитесь и ешьте, чего вы на меня-то смотрите? Я уже ела… недавно. А вы — которые сутки голодные! Пожалуйста, хоть сейчас не ведите себя, как дураки! Вам ведь силы нужны!

Её добродушно-ворчливый тон и ненавязчиво-властные манеры оказали своё действие. Мужчины подчинились. Усевшись вокруг импровизированного стола, они налегли на скромное угощение, изо всех сил стараясь быть сдержанными перед этой непостижимо доброй и заботливой девочкой-девушкой.

Та довольно улыбнулась и отошла к проёму — наблюдать за дорогой.

Потом, увидев, что беглецы поели, она достала из рюкзачка аптечку и флягу.

— Я хочу вам кое-что дать. Одна травка из Зоны. Она хоть и аномальная, но её сок очень хорошо взбадривает и придаёт сил. Вы не испугаетесь такого… лекарства? Ощущения поначалу будут не самые приятные. Но у людей они всегда такие.

Репейник посмотрел на товарищей. Те кивнули.

— Мы не боимся.

— Хорошо. — Ксана развернула кусочек влажной тряпочки и достала свёрнутый кольцом длинный стебель, похожий на осоку. Разве что нормальная осока была зелёная, а этот стебель — почти синий. Девочка оторвала от него три кусочка и протянула монолитовцам. — Это надо жевать до тех пор, пока весь сок не выйдет. Потом выплюнуть.

Мужчины осторожно положили травинки в рот.

— Горькая… — скривился Кузнец. — И мозги продирает, как наждак!

— Правильно. — кивнула травница. — Сейчас ещё голова кружиться будет, шум в ушах появится… Но не бойтесь, это с непривычки, это пройдёт. Немного посидите спокойно, с закрытыми глазами.

Через некоторое время мужчины заметили, что первоначальные негативные ощущения исчезли, уступив место ясности ума и бодрости. Куда-то ушли усталость и вялость мышц. Ноги будто сами просились в путь.

— Удивительное дело… — проговорил Сухой. Он выглядел гораздо лучше, чем в момент знакомства. — Если бы раньше знать, что есть такая полезная травка… Как она называется?

— Ведьмина осока. Она часто встречается в низинах. Но вы на неё лучше особо не зарьтесь: свойства растений Зоны постоянно меняются. Так что лучше не рисковать. Я её тоже далеко не всегда рву.

— Жаль. А ты что же, умеешь распознавать свойства растений?

— Ну я же травница! — Ксана, чтобы избежать дальнейших расспросов, подала им флягу. — Здесь чай. Самый обычный. Правда, он давно остыл, но зато сладкий! Запейте, а то потом во рту такое начнётся — словно там зомби ночевали!

Беглецы с видимым наслаждением выхлебали чуть ли не всю флягу, но потом спохватились, что не останется питья для дороги.

— На осоке можно долго идти без еды, питья и сна. — успокоила их Ксана. — Правда, если съесть её слишком много — то потом будет слабость, сонливость и страшная головная боль. Но нам это не грозит — до Кордона недалеко, хватит и того, что вы сжевали.

Всё же остатки чая решили приберечь. Ксана убрала обратно в рюкзачок флягу, скатёрку и аптечку, а опустошённые консервные банки сложила в пакет из-под хлеба и приторочила сбоку.

— Мусор. — пояснила она. — Негоже оставлять. Да и тем, кто может сюда забрести после нас, незачем знать, что здесь только что кто-то был. Попадётся какая-нибудь лужа студня — брошу туда, пусть булькает.

Она слегка попрыгала. Еле слышно звякнули язычки «молний» рюкзачка, как заметили монолитовцы, обмотанные изолентой.

— Вы готовы идти?

— Готовы.

— Отлично. Не забывайте, что я вам говорила про порождений и всё прочее.

— Есть, мэм! — Репейник шутливо приложил пальцы к капюшону комбинезона. И вслед за Ксаной бывшие монолитовцы покинули ангарчик и направились к выходу из Долины на юго-запад.

— Тату, нужна твоя помощь! — запыхавшись, выпалила Ксана прямо с порога отцовой лавки, куда ворвалась, едва не врезавшись в кого-то из сталкеров, затаривавшихся продуктами.

Жаба вытаращил глаза: на его памяти приёмная дочка почти никогда ни о чём его не просила. А если такое и случалось, то поводы были самые наисерьёзнейшие.

— Что у тебя стряслось, доню? — спросил он. — Врываешься, как будто выброс вот-вот грянет…

— Да не у меня стряслось! — нетерпеливо отмахнулась девочка и стрельнула глазами на народ у прилавка. — И никакой там не выброс, далеко ещё до него… Но мне тебе по-секрету надо что-то сказать.

Сталкеры понимающе захмыкали и один за другим потянулись на выход. Кто-то необидно шлёпнул Ксану пальцем по носу и сунул в руки пакетик солёных сухариков:

— Держи! Гидрометцентр ты наш!

— Ну вот, все ушли. — Жаба притворил дверь. — Давай, рассказывай.

Торопясь, волнуясь и глотая слова, девочка выложила ему своё сегодняшнее приключение. О том, что нашла потерявшихся бывших монолитовцев и пообещала им помощь.

— Они тут недалеко, я велела им спрятаться, а сама за тобой пошла. Тату, ведь ты поможешь им, да?

Торговец схватился за сердце, ощупью нашёл стул и сел. Вытащил платок и вытер внезапно взмокший лоб и шею.

— Ну, доню, ты и наваяла делов… — проговорил он. — А если бы они тебя убили? Это ж не люди, это фанатики! Они страшнее всех твоих приятелей-мутантов вместе взятых! О чём ты думала?

— Но… тату, они были такие… — Ксана беспомощно повертела рукой, подбирая слова, — Такие… потерянные… измученные… У них были такие глаза… Тату, я видела их глаза, я говорила с ними. Они не врали мне. И они действительно мира хотят, нормальными хотят быть… Они просили меня помочь, поговорить с людьми… Тату… — девочка стиснула руки на груди и умоляюще заглянула в лицо отцу. — Ну ты хотя бы сходи и сам посмотри на них, поговори. А?..

Жаба задумался. Он-то знал, насколько доверчива его приёмная дочурка и как нетрудно её обмануть. Так что где гарантия, что эти фанатики-расстриги не притворялись?

«С другой стороны,» — мозговал Жаба — «егоза наша вернулась живая и невредимая, а «безголовые» — обычно они безголовые и есть, они бы и ребёнка не пощадили.»

По дочкиным же словам выходило, что и вели они себя по-людски, и забрались туда, куда отродясь не хаживали. Ни разу монолитовцы дальше Припяти не совались, сколько он, Жаба, себя помнил в Зоне.

— Так. — решительно сказал он и хлопнул по коленям. — А найди-ка ты мне, доню, Хромого и приведи сюда. Сама понимаешь, старшой в Деревне он, а не я, и если что — ему решать, что делать с твоими… подопечными. Поговорим и решим, как быть.

— Я мигом! — просияла девочка и метнулась на выход.

Через некоторое время староста Деревни, Саня Хромой, уже сидел в лавке, и Ксана повторяла свой рассказ уже для него.

— Что скажешь, Сашко? — спросил Панас, когда она закончила. — Новички — это по твоей части.

— Хороши новички, мама их лошадь…

Хромой озабоченно почесал затылок.

— Тут, дядько Панас, интересная ситуёвина получается… — начал рассказывать он. — Я вот буквально утром узнал от хорошего человечка, что такая же петрушка приключилась пару дней назад у «Юпитера». Вроде, ещё какие-то очухавшиеся фанатики к людям вышли. И примерно то же самое балакали — и что связь у них с Монолитом оборвалась, и что много чего не помнят… Что-то там связанное с тем, что Выжигатель, слав-те-хосподи и матушка-Зона, звездой героя накрылся. Вот я и думаю: мож и права твоя дочурка, и эти её найдёныши — навроде тех, что с «Юпитера». Не вредные.

— А что с теми-то стало? — залюбопытствовал Жаба.