Андрейка вышел на улицу, подготовил затычку, прорепетировал и, довольный, занял свой пост у входа. От каждого шороха, в особенности от звука шагов, сердце его усиленно колотилось, даже сильнее, чем прежде, но это был не страх, а волнение героя перед решительной схваткой. Эх, если бы кто-нибудь пришел! Но, как назло, никто не приходил, и весь подъем постепенно спадал. Сидя,

Андрейка начал клевать носом; он уже несколько раз поймал себя на том, что засыпал.

И тут наступило то, к чему он так готовился…

Спохватился он только тогда, когда появившаяся фигура была уже посредине хлева и что-то ощупывала: не то его постель, не то поросенка.

Андрейка выскользнул за ворота… запер их снаружи. Вор очутился в западне!

В тот же миг Андрейка бросился к соседу и забарабанил в окно.

Когда из окна высунулась голова напуганного- дяди Данилы, Андрейка придушенным, срывающимся голосом проговорил:

— Дяденька, идите! В нашем хлеву вор сидит!.. Я закрыл его… — И сразу же убежал к другому соседу, к третьему, а потом уже к себе домой, к матери.

А вор тем временем отчаянно колотил в запертые ворота. На этот шум народу сбежалось куда больше, чем успел позвать Андрейка.

Когда вооруженные люди открыли дверь, к ним вышла… разъяренная Андрейкина мать!

— Ошалел он, что ли?! — кричала она. — Вышла посмотреть, как он там мается, а он вон какую штуку выкинул!..

… Назавтра Андрейка понес замок и ключ к какому-то кустарю-слесарю. Тот повертел в руках замок, ключ и сказал, что работа стоит рубль и будет готова через два часа.

Когда Андрейка зашел в назначенное время, он увидел, что слесарь и не брался еще за дело.

— Вы же обещали через два часа! — сказал недовольный Андрейка.

— Сейчас, сейчас будет готов! — ответил слесарь, взял ключ, провел по нему несколько раз напильником и подал Андрейке. Тот удивился.

— Да это я и сам мог сделать! — пробормотал он.

— А если мог, зачем приносил? — недружелюбно ответил мастер.

Андрейка никому не сказал, как легко было подогнать ключ, и всякий раз краснел, вспоминая, сколько неприятностей вышло из за такой ерунды.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

где опять говорится совсем о другом, например: паи облили керосином хлеб, как Павлик катален на «колбасе» и как потом все крикнули три раза: «Почтальон!»

В тот вечер в семье Павлика все занимались делами.

Папа, преподаватель латыни в медицинском институте, готовился в своей комнате к завтрашней лекции. Он говорил, что просидит, пожалуй, всю ночь.

Мама гладила белье. Павлик должен был решить на завтра четыре задачи. Даже его пятилетняя сестренка нашла себе серьезное занятие: она шила платье своей кукле.

В квартире было тихо, чисто, уютно. Электричество светило ярко и приветливо. Каждый с охотой занимался своим делом.

И вдруг вся эта мирная жизнь полетела кувырком. И только из-за того, что неожиданно погас свет.

Сначала думали, что это ненадолго, как иногда бывает. Зазевается там, на станции, какой-нибудь техник, повернет не то, что надо, — ну и сейчас же исправит ошибку.

Но на этот раз минута тянулась за минутой, а света всё не было.

— Павлик, посмотри-ка, есть ли свет у соседей? — крикнул из своей комнаты папа.

Как всем хотелось, чтобы там тоже не было света!

Павлик выглянул в окно и увидел напротив, через улицу, ярко освещенные дома. Оставалась еще надежда на то, что в других квартирах их дома тоже нет света. Он выскочил за дверь и вернулся, опустив голову.

— Везде горит!

— Значит, только у нас испортилось, — с досадой сказал отец. — Что ж, придется мне зажечь лампу. А вы все — спать.

— Дай им хоть поужинать! — сказала мама. А где же лампа? Она была здесь.

Настроение у всех сразу испортилось.

— Это ты брал ее?

— И не видел!

— Кто последний раз брал?

— Всегда у нас, если что-нибудь нужно. .

— Может, здесь?

— Горе мне с вами!

— Я видел ее вот тут.

— Да нету же!

— Кто же, в конце концов, брал ее?

В сердитый разговор вмешался детский голосок:

— Мама! Лампа в кладовке, на полке. Папа сам туда ее поставил.

Словно теплым ветерком повеяло от этих слов. Все облегченно вздохнули.

Когда принесли лампу, в ней не оказалось керосина.

— А керосин есть у нас? — встревожился папа.

— Есть, есть, — успокоила его мама. — Много. Павлик, неси бутыль.

Выполнить такое задание впотьмах было не так просто.

Павлик кое-как нашел бутыль и, рискуя разбить ее, принес в комнату.

Теперь оставалось только налить керосин в лампу. Каждый понимал, как сложно это дело. Одному с этим не справиться. Даже вдвоем и то трудно. Тут должны были участвовать все.

Прежде всего приходилось светить спичками и так, чтобы свет был всё время: одна спичка еще не успеет догореть, а уже зажигали другую. Это дело было самое важное, и его взял на себя папа.

Павлик должен был держать лампу и следить, чтобы керосин не лился через край. Мать взяла в руки бутыль.

— Начинай! — скомандовал отец.

Все старались изо всех сил, и дело помаленьку подвигалось. Отец чиркал спички одну за другой, больше ничего не видя. Мать постепенно наклоняла неудобную бутыль. Павлик не дыша следил, как медленно наполнялась лампа.

Положив подбородок на край стола, Катя тоже внимательно наблюдала, пристроившись под бутылью.

— Готово! — крикнул Павлик.

— Готово! — повторила Катя, радостно подпрыгнула и. стукнулась головой о бутыль!

Тут-то и произошло самое неприятное: бутыль выскользнула из рук матери, ударилась о край стола и разбилась. Керосин облил хлеб и всё, что оказалось на столе, да вдобавок еще и Катю. Осколки дребезжали под ногами; там была не только бутыль, но и стекло от лампы.

В квартире, где пятнадцать — двадцать минут тому назад было так светло и уютно, где так мирно и счастливо текла жизнь, где все были так милы друг другу, теперь водворился мрак, пахло пролитым керосином. Из тьмы послышался сердитый голос отца:

— Павлик! Завтра утром, перед школой, сбегаешь на электростанцию и вызовешь монтера. Слышишь? Утром непременно! Иначе он может в этот день не прийти, и опять просидим сутки без света.

Павлик хотел было возразить, что он может опоздать в школу, что у них завтра контрольная письменная работа, да к тому же он еще и дежурный. Но сразу понял, что сейчас лучше этого не говорить.

Лампу зажгли без стекла. Коптящий огонек тщетно силился осветить комнату; от этого только стало еще неуютнее.

… Назавтра Павлик выбежал из дому в четверть девятого. До начала занятий оставалось сорок пять минут. Павлик рассчитал, что трамваем он доедет до электростанции и оттуда до школы минут за двадцать, так что останется еще двадцать пять минут на все другие дела.

Как назло, трамвай долго не приходил. Пассажиров на остановке собиралось всё больше и больше.

А когда, наконец, трамвай показался, Павлик с ужасом увидел, что он переполнен до отказа. Ведь как раз в это время все служащие спешили на работу. Павлик попробовал было втиснуться в вагон, да где там!

Тогда его осенила отчаянная мысль: прицепиться сзади на «колбасу».

Так он и сделал.

Нельзя сказать, чтобы он устроился прекрасно, однако был доволен и тем, что успеет выполнить папино поручение.

Трамвай проходил мимо школы, и Павлик услышал приветственные возгласы своих товарищей.

Смотрите! Смотрите! Павлик на «колбасе» едет! А-га-га! Ура!

Павлик, запыхавшись, вбежал в контору, подошел к окошку и попросил, чтобы прислали монтера.

— Какой ваш номер, абонент? — спросила служащая.

— Не знаю.

— Тогда принесите абонентскую книжку.