— Кому-нибудь из вас посчастливилось уже работать по иску в «Риджент армз»? — спросил Джакович.

— Может, используем нашего одолженного? — сказал Ранатти, кивая на Роя.

— По-моему, забраться в этот притон — единственный выход. Мы уже раз туда прокрались. Я приставил лестницу к балкону второго этажа и поглядел на комнату, где забавляются те две шлюшки, только вот не смог подобраться близко к окну.

— Беда в том, что им подавай особеньких, — сказал Симеоне. — Думаю, какой-нибудь посыльный, а может, даже двое работают с ними заодно и засылают к ним наверх девчонок. Зарегистрируйся, Рой, в гостинице, и мы сумеем что-нибудь подстроить.

— Рой слишком молод, — сказал Гэнт. — Нам нужен старичок, вроде меня, да только я там уже столько времени кручусь, что какая-нибудь из тех шлюх меня узнает почти наверняка. Как насчет тебя, Джейк? Ты уже не юн и выглядишь вполне состоятельно: преуспевающий мужчина. Устроим тебе загородное развлечение и что-нибудь выясним между делом.

— Было бы неплохо, — сказал Джакович, пробежав пальцами по редеющим черным волосам. — Но босс не любит, когда сержанты слишком часто выходят на охоту. Придется разведать, что у него на уме.

— В меблированных комнатах Кларка дело тоже кипит вовсю, — сказал Ранатти. — В номерах шестом, седьмом и восьмом кровати превратились в парники. Вчера мы с Симом отметились там, пробыли меньше часа, но за это время бригада из трех проституток пропустила то ли дюжину, то ли чертову дюжину клиентов. Клиенты шли один за другим, а поскольку они еще прежде, чем попасть в парничок, регистрировались как постояльцы, местечко стало золотым дном.

— Один парничок — уже золотое дно, — кивнул Джакович. — Из него еще много чего может вырасти.

— Эта тройка и в самом деле трудится в поте лица. Даже не побеспокоятся сменить простыни, — сказал Ранатти.

— А раньше была такая тихая заводь — мечта обывателя, — сказал Гэнт. — Всякий раз, когда мне везло, я назначал там после работы свидание. Ужасно, что проституция проникла и туда. Хозяин притона — милый старичок.

— Слишком много денег кроется в пороке, — сказал Джакович, обегая взглядом каждого из них. — Кого угодно могут развратить.

— Эй, а вы слыхали, ребята, что натворил Харуэлл в уборной Гартуэйтского театра? — спросил Симеоне.

— Харуэлл — это полицейский дневной смены, — пояснил Джакович Рою. — Такой же псих, как Симеоне и Ранатти. У каждого из нас свой крест.

— Что он сделал на сей раз? — спросил Гэнт, заканчивая терзать каракулями желтый лист стандартной бумаги.

— Он работал в уборной по поступившей от тамошнего директора жалобе.

Так вот, просверлил он, значит, по новенькой смотровой дырочке в стенках между туалетами, а сам плюхнулся, не спуская штанов, толстым задом на последний стульчак, просто сидел там и покуривал свою огромную сигару. Не успел он докурить ее до конца, как входит какой-то голубь и идет прямиком к дыре, что тот расковырял, и сует в нее под нос старине Харуэллу свой конец. Лопес наблюдал за происходящим, спрятавшись за решеткой кондиционера, что в восточной стене, и, поскольку мы добились от директора оставлять в сортире все двери нараспашку, отбивая у голубей охоту устраивать там насест, Лопес видел все, как на ладони. Он сказал, что, когда тот парень пропихнул шланг в дыру, старина Харуэлл стряхнул пепел с сигары, подул на ее кончик и, стоило тому раскраснеться, сунул тому типу куда следует. Говорит, когда они оттуда уходили, голубь валялся на полу и визжал благим матом.

— Этот выродок настоящий псих, — проворчал Джакович. — То был его второй поход на дело. Не вызывает он у меня доверия. Выродок и псих.

— Слыхали про дырку в дамской гардеробной в универмаге Блумфильда? — спросил Ранатти. — Ну, в которую один болван, мнящий себя остряком, воткнул свою штуку, а она возьми да вылези с той стороны, где как раз переодевалась какая-то старушенция. А та, не долго думая, всадила в нее шляпную булавку, так что сукин сын покорно ждал, приколотый к собственной веселой штуке, пока не приехала полиция.

— Я так давно слышу этот анекдот, что готов подстричь ему бороду, — сказал Филлипс. — По-моему, его в свое время сочинил какой-то легавый-балагур.

— Не знаю, не знаю, но история с Харуэллом — чистая правда, — сказал Симеоне. — Ее мне Лопес рассказал. Говорил, еле ноги унесли. Харуэлл хотел еще окольцевать того голубя. Нет, вы можете себе это представить: чуть было к чертям собачьим не спалил парню конец, так еще хочет засадить его в тюрягу? Лопес сказал ему: «Давай-ка лучше отсюда сматываться, чтобы голубок никогда не дознался, что это его полицейский клюнул».

— В один прекрасный день выродка просто уволят, — не унимался Джакович.

— Послушай, на такой работе необходимо сохранять чувство юмора, — осклабился Ранатти. — В противном случае спятить лете легкого.

— А хотел бы я увидеть ту сценку, — сказал Гэнт. — Голубь был белый? То бишь сизый?

— Почти, — сказал Симеоне. — Он был итальянец.

— Ах ты, задница, — сказал Ранатти.

— Напоминаю, ребята, сегодня у нас мусорная ночка, — сказал Джакович.

— Как серпом по одному месту, — сказал Симеоне. — Я и забыл.

Господи-Господи, и оделся, как назло, прилично.

— Мусорная ночь — это ночь, когда мы помогаем дневной смене, — объяснил Джакович Рою. — Согласились рыскать в отбросах, проверяя затемно ящики перед еженедельным наездом мусорщиков, собирающих все это дерьмо. Дневная смена снабжает нас адресами, где, по их подозрению, происходят сходки букмекеров, а мы копаемся там в мусорных баках.

— Могу говорить всем своим приятелям, что я работаю в ФБР, — пробурчал Ранатти, — во Ф-шивой да Б-лошиной Р-адости.

— Пока что это здорово срабатывало, — сказал Джакович Рою. — Уже в трех местах бочки с мусором оказались набиты списками сделанных ставок. Так что и дневная смена без дела не остается.

— А в благодарность за все я иду домой, воняя не хуже кучи мусора, — сказал Ранатти.

— Как-то ночью мы ковырялись в ящиках, что за рестораном «Рыжий Кот Сэма», — сказал Симеоне, улыбнувшись Джаковичу, — и нашли там голову здоровенного хряка. У этого чертова борова башка была все равно как у льва. Старый Рыжий Кот — тип еще тот, специализируется на негритянской кухне. В общем, мы захватили голову с собой и принесли сюда вот, к Джейку, сунули в его настенный шкаф и пошли по домам. А на следующий вечер явились на работу пораньше, чтобы не прозевать момент, когда он его откроет, да только в тот самый вечер наш новый лейтенантик получает сюда перевод, и никто из нас его еще в глаза не видал. А ему предоставляют шкафчик Джейка.

Он отворяет дверцу и… не говорит ни слова. Ничего! А вслед за ним молчат и остальные. Мы все, как один, уткнулись носом в писанину или в свои ящики и ничегошеньки не сказали!

— Он потом признался мне, что принял это за посвящение в командиры, — произнес Джакович, закурив сигарету и хрипло закашлявшись. — Может, потому и взял нас в оборот.

— Давайте больше о нем не заговаривать. Меня это приводит в уныние, — сказал Гэнт. — Ну что, ребята, готовы накинуться на работу?

— Прежде чем двинетесь, обождите минутку, — сказал Джакович. — На сегодня у нас намечается большая заварушка. Ровно в час ночи идем брать «Пещеру». Полагаю, до вас, парни, уже долетел об этом слушок, в такой компашке просто невозможно что-либо утаить. Короче, из надежного источника нам стало известно, что вечером в «Пещере» готовится солидное жульничество: демонстрация непристойного фильма. Ума не приложу, в чем тут причина, разве что дела Фриппо, хозяина заведения, идут из рук вон плохо.

В общем, слово сказано, и дьявольское местечко будет набито сегодня до отказа. Что-нибудь знаешь о «Пещере», Рой?

— Немного, — кивнул тот.

— За последнее время мы здорово их потрепали, — сказал Джакович. — Еще один хорошенький налет, и, я думаю, отберем лицензию на торговлю спиртным.

По всей видимости, сегодня это и случится. Ближе к полуночи вы, ребята, бросаете все свои дела, встречаемся здесь. Займем у патруля с дюжину одетых по всей форме полицейских, нам собираются помочь и две бригады из административного отдела. Сеанс должен начаться около часу, мы зашлем внутрь Роя. Как только фильм начнется, ты, Рой, будто бы случайно пройдешь к уборной. Осведомитель сообщил нам, что после часу никто больше через парадный вход не войдет и не выйдет. Выставь в окно сигарету и нарисуй ею круг. Мы будем сидеть снаружи и следить за окном. Ну а затем откроем ключом дверь и явимся через парадное.