И тут тега просто кожей почувствовала, что все будет плохо. Очень-очень плохо: Рон погибнет, а она останется одна. «Удержать! Не пускать!» - молотком в виски билось.
Мастерс наклонился и поцеловал Каро - просто и естественно, обыденно как-то. А потом ничего обыденного не стало. О таком Курой слышала - от девочек в приюте, в романах читала - было дело. Но... Она даже самого поцелуя-то не ощущала. Падала куда-то и каменный мешок кружился. Мир просто стал Мастерсом: он пах оборотнем, чувствовался Роном, из всех звуков осталось только гулкое буханье его сердца.
В один миг все кончилось. Тега оторопело таращилась в жёлтые с заметной зеленью глаза с узким вертикальным зрачком. Сыщик выпрямился, отступая назад. Его широченная грудь поднялась - то ли вздохнул, то ли дыхание перевёл.
- Теперь у меня есть ещё один стимул, - усмехнулся оборотень и подмигнул, гад!
Желание треснуть чем-нибудь по белобрысой башке мелькнуло где-то на задворках сознания - и пропало. Каро сухо сглотнула, пялясь на напарника, как кукла. А Мастерс отошёл к стене, больше не обращая на теурга ни малейшего внимания. Потянулся, встав на цыпочки. Всадил между камней нож, выковыряв раствор. Подтянулся, опёршись пальцами ног в стену. Вытянул свободную руку вверх, втыкая второй нож. Снова подтянулся, осторожно, раскачивая, высвободил первый клинок. И дальше, вверх...
Курой, прикусив собственную руку, чтобы не завыть от страха, смотрела, как ходят вздувшиеся мышцы на его спине. Это продолжалось долго, слишком долго.
Наверное, лучшего наказание Седьмой придумать не сможет. И после смерти, в Подземье, Каро будет вечно смотреть, как Рон ползёт по стене. Будет слышать его хриплое, срывающееся, с натужными всхлипами дыхание, эхом отдающееся в колодце, бьющее по ушам. Видеть, как соскальзывают его пальцы с рукояти клинка и Мастерс падает, падает вниз... Но удерживается на левой руке, бессильно повиснув. А потом дикое усилие подтягивающегося тела, в попытках дотянуться до верхнего ножа.
Сначала тега стояла, запрокинув голову, боясь даже глаза отвести. Да что там! Она и моргнуть-то боялась. Но шею заломило так, что слёзы потекли. И теург села, опёршись затылком в стену. А потом просто легла на землю, не чувствуя холода. Внутри неё всё равно холоднее было.
Когда Мастерс перевалился через край колодца, Каро показалось что это сон, морок. Такого просто не может быть - это у теурга начался-таки бред. Но Курой все же окликнула. Рон не отзывался долго. Так долго, что тега вскочила, зовя его, вцепившись ногтями в кирпичи стены. Наконец сверху показалась голова - светлые волосы трепал ветер. Оборотень что-то крикнул, но Курой не расслышала ни слова. Да, в принципе, это было уж и не важно.
А потом наверху, на фоне темнеющего неба, как тени на простыне, замелькали силуэты. И дождь выбрал именно этот момент, чтобы разойтись всерьёз. Тяжёлые капли падали, жалящие, как осы. Потом из дыры, из которой сыщики выпали, с краёв каменного мешка, из каких-то щелей начали течь ручейки, быстро превращаясь в водопадики.
Но Каро даже страшно не было. Ужас исчез, оставив твёрдую уверенность, что нужно только немного потерпеть. Ведь Рон смог, а, значит, всё будет хорошо, всё кончится.
Концы бывают разными - счастливыми и не очень. После одних хочется удавиться, а после других летать. И их вестниками может стать что угодно: взгляд, слово, письмо. А иногда конец знаменует толстый просмолённый канат, упавший сверху и саданувший по спине ничуть не хуже кирпича.
[1] Стазис - состояние полной остановки любых физиологических процессов в организмах живых существ.
Глава шестнадцатая
Глава шестнадцатая
Глава шестнадцатая
Если ты знаешь, чего хочешь, значит либо слишком много знаешь, либо слишком мало хочешь
Трещина, пересекающая потолок, была незнакома. Вроде дома у Каро похожая имелась, но всё-таки не точь-в-точь. Тега повернула голову - рядом стена, деревянная и полированная, странная такая. И к пониманию, где теург находится, не добавляющая ничего. Где-то в отдалении бубнили голоса, негромко, а оттого неразборчиво. «Бу-бу-бу...» - тянул один. «Бу!» - отрезал другой. И опять длинная унылая тирада.
Пришлось садиться. Правда, удалось это не с первого раза. Всё тело ломило, словно Курой долго пинали. Руки-ноги слушаться не желали, сгибаться не соглашались и требовали положить их обратно, где тепло, мягко и уютно. Да ещё и голова кружилась. Но сесть тега всё-таки села.
Стена оказалась никакой и не стеной, а вовсе боковиной алексовского стола, стоявшего, соответственно, в кабинете альва. А саму Каро кто-то заботливый устроил на диван, да ещё и одеялком укрыл. Рядом же на стуле, аккуратно сложенная, лежала её собственная одежда - чистая. Видимо, тот же доброход успел съездить на квартиру теги.
Дальше развивать эту мысль не было никакого желания. Потому что на стуле не только юбка с блузкой и жакетом нашлись, но и чулки с нижним бельём. Ну и пусть так, всё лучше, чем расхаживать голой или в грязном порванном костюме. Ещё бы и умыться не мешало, но в конторе умывальник один - у Яте в лаборатории. И чтобы до него добраться нужно, как минимум, выйти из кабинета.
Каро на цыпочках подкралась к двери, приоткрыла створку на ширину волоса, прислушалась. Надо же сначала понять, что вокруг происходит и только потом показываться миру. Иначе попадёшь ещё под раздачу. Это ты себя можешь считать пострадавшей и, вообще, жертвой. А у господина Росса на то свои резоны могут иметься.
- ... если она предложила ещё погулять, то, получается, сговорилась с фатом? - недовольно буркнул невидимый теге Яте. - В принципе, такое может быть. Не рассчитала, потому сама и угодила. Но подстроить ловушку подобного масштаба непросто, согласись.
- Про ловушки я больше тебя знаю, - Алекс боком сидел на секретарском столе - когда это и, главное, зачем новый поставить успели? - и Каро разглядела только его колено, да руку с белоснежной манжетой и рубиновой запонкой. - И склонен думать, что это просто дурное стечение обстоятельств. По крайней мере, то, что касается Рона и нашего теурга.
От словосочетания «наш теург» сердце Курой бумкнуло, провалилось куда-то под желудок и замерло, застенчиво постукивая. Всё-таки «наш»! Ради такого и пострадать немножко можно. Не так всё и страшно...
Курой машинально отёрла вспотевшие ладони о юбку, глянула на руки, не понимая, с чего такая реакция. И лишь тут до неё дошло - не только ладони, но и лоб со спиной покрылись холодной испариной. Видимо, тело не соглашалось с хозяйкой и не считало, что страшное совсем не страшно. Сама-то Каро каменный мешок, конечно, не забыла. Но смутно так, будто плохо запомнившийся сон: отдельные картинки и те в туманной дымке.
- Но вот всё остальное, - продолжал рассуждать Алекс, - непонятное поведение фата, его приезд. Этот осколок, найденный, опять же, у госпожи Каро...
- При чём тут осколок, Ал?
Вот ведь не было ничего: сон, подзабытый лихорадочный бред. А стоило теге в щели между дверью и косяком оборотня увидеть, и всё стало реально, даже материально. Нахлынуло, будто ледяной водой окатило. Словно не было никакого кабинета: холодно - от холода пальцы сводят и они почти не чувствуют ни грязи, ни каменного пола. Пахнет сыростью и плесенью. В ушах - сиплое дыхание, а перед глазами...
- Рон!
Кажется, вслух теург оборотня всё-таки не позвала, только дверь распахнула. Но Мастерс моментально оказался рядом - только что на другом конце приёмной стоял, а уже тут. Смотрит - глаза зелёные, без желтизны, улыбается. За руку взял - у самого ладонь горячая и сухая. Живой, настоящий. Огромный и надёжный, её вытащивший.
- Проснулась?
Вот дурацкий же вопрос! Что на него отвечать полагается: «Нет, всё ещё сплю!»? А всё едино ничего приятнее в жизни не слышала. Но в ответ ни умного, ни путного не придумала, кивнула согласно.
- Ну и ладушки, - порадовался сыщик и опять к Алексу развернулся, кот драный. Правда, руки теги так и не отпустил. Наоборот, подтянул теугра к себе поближе. - Говорю, осколок тут не при чём. Знаешь, сколько там дряни было? Просто мусор случайно зацепился.