Саймон слышит эти слова и вмешивается в разговор:

— Это как лондонское метро, приятель. Они там заранее для себя решили, что все пассажиры — тупое стадо. Знаешь, что там нет урн для мусора, так что ты типа должен с ним таскаться. А я вот не таскаюсь, я просто бросаю его, где придется. Но большинство-то как раз и таскается, вот и выходит, что их стараниями получается, что там и не нужно ставить эти урны.

— Я тя не понял…

— Я вот о чем, друг: ты просто бросаешь мусор, ты никогда не таскаешь его с собой и прекрасно себя чувствуешь, — говорит он важно.

Псих, Боже мой. Это все из-за Ронни, той девушки, ну, которая, как он говорит, из «Фокс Серчлайт».

— Ронни пригласила нас всех на вечеринку в «Фокс Серчлайт», завтра, — сияет он лучезарной улыбкой.

Я отвожу его в сторонку:

— Найди ее, Саймон, и выеби прямо сейчас, она явно против не будет. Или у вас чисто назальный роман?

— Не глупи, Никки. Я ее и обхаживал только затем, чтобы попасть на эту гулянку.

Он просто куча дерьма. Вечеринка заканчивается, и мы идем в клуб, но там столько народу, что не протолкнуться, и мы решаем пойти к нам в отель.

— Круто, — говорит Кертис, явно под впечатлением от роскоши этого места.

Нашу маленькую вечеринку прерывает швейцар, который надменно интересуется:

— Вы гости этого отеля?

— Нет, даже если очень сильно напрячь воображение, я все равно не смогу утверждать, что мы гости, — церемонно отвечает Саймон. А когда одетый в униформу чинуша уже собирается вышвырнуть всех нас вон, он достает ключ от номера. — Положение гостя предполагает некоторую долю гостеприимства со стороны хозяев, ну, хотя бы элементарную вежливость. Да, мы остановились в этом отеле, но нет, повторюсь, я бы не стал утверждать, что мы гости.

Швейцар собирается что-то сказать, но Саймон проходит в отель, заканчивая обсуждение раздраженным взмахом руки, как будто отмахиваясь от неприятного запаха. Я иду следом, изображая что-то вроде извиняющейся улыбки. Мел с Кертисом тоже слегка смущены. Мы поднимаемся в наш номер и опустошаем бар досуха, Саймон меня раздражает, так и вьется вокруг этой мисс «Фокс Серчлайт». Меня просто пугает, как они убирают кокаин на пару.

— Порнографический фильм… и вот этот Кертис — звезда? — спрашивает она, тупо глядя на Кертиса. Тот лежит на диване, а Мел качает головой.

— Ага, Кертис, и Мел, и Никки тоже, конечно же. — Псих снисходит до разъяснений. — В порно девушки всегда главные. Но у Кертиса есть кое-что, достояние, так сказать… что сразу его поднимает над толпой порноактеров, которые по пятачку за пучок. Конечно же, у меня тоже есть роль…

— Ой, и правда-а… — говорит мисс «Серчлайт» и гладит его по руке, и они пожирают друг друга глазами.

От их жаркого флирта меня подташнивает, как будто я объелась сахарной ваты. Какое-то время я еще слушаю Саймоновские разглагольствования, а потом чувствую, что засыпаю. В общем, я ухожу в спальню и заваливаюсь на кровать. А ночью я просыпаюсь, потому что мне очень хочется писать, и я, шатаясь, иду в туалет и там долго, мучительно писаю, как сквозь битое стекло, что предвещает начало убийственного цистита. Мини-бар пуст, Саймон с «Фокс Серчлайт» ушли, а Кертис и Мел спят, обнявшись, в шезлонге, полностью одетые.

Я сижу в туалете, пытаясь выдавить из себя эту ядовитую мочу. Звоню в сервисное обслуживание номеров и прошу прислать мне нурофен. К счастью, у меня с собой есть циланол, и я принимаю одну таблетку. Тем не менее это мука; я не могу заснуть, меня лихорадит. Я вся в поту. И тут входит Саймон и видит, в каком я состоянии.

— Что с тобой, детка?

Я ему говорю, что со мной, и тут как раз появляется парень из обслуживания номеров. Саймон подает мне нурофен.

— Все пройдет, не волнуйся… ты приняла свой циланол? Я слабо киваю.

— Я не спал с этой Ронни, — вдруг говорит он, — мы просто пошли прогуляться по пляжу, потому что все остальные вырубились. Сейчас у меня только одна женщина, да. Ну, вне экрана, во всяком случае.

Прогулка по пляжу. Звучит так романтично… я предпочла бы, чтобы он просто по-быстрому ее выебал у нее в номере. Он видит Мел с Кертисом. Подходит к ним и трясет, чтобы разбудить.

— Уже почти утро. Может быть, вы нас оставите ненадолго одних, а, народ? Ну пожалуйста?

Лицо Мел кривится, но она встает:

— Ладно… пошли, Кертис.

Кертис поднимается и видит, что я вся заплаканная.

— А что с Никки?

— Женские проблемы. Скоро все будет в порядке. Увидимся, — говорит Саймон.

Однако Кертису этого недостаточно, и он подходит к кровати.

— Ты в порядке, Никки?

Он действительно за меня беспокоится. Он наклоняется и целует меня в разгоряченный лоб, и я обнимаю его. Потом подходит Мел, и я обнимаю и целую и ее тоже.

— У меня все нормально, таблетка, кажется, начала действовать. Это просто цистит. Слишком много вина и крепких напитков. Я думаю, что все из-за шампанского, какое-то оно было едкое.

Когда они уходят, мы с Саймоном ложимся в постель, спиной друг к другу, холодные и напряженные: я — из-за болей, он — из-за кокаина.

В конце концов я расслабляюсь, ложусь поудобнее и засыпаю. Просыпаюсь уже после полудня. Меня разбудило какое-то шевеление рядом. Саймон подходит и садится на кровать, с подносом в руках: круассаны, кофе, апельсиновый сок, сладкие булочки и свежие фрукты.

— Ну как, тебе лучше? — спрашивает он и целует меня.

— Да, намного. — Я смотрю ему в глаза, и мы оба молчим.

А потом он сжимает мне руку и говорит:

— Никки, вчера я вел себя отвратительно. И это не из-за выпивки или кокса, это из-за успеха. Я хотел, чтобы все было правильно, но я — полный урод, просто фашист.

— Что в этом нового? — говорю я устало.

— Но пусть это будет сегодня. До того, как мы поедем в «Фокс Серчлайт», — говорит он, расплываясь в улыбке. — У меня есть хорошие новости.

Он прямо весь светится. Надо ему подыграть:

— Что такое?

— Нас внесли в список вероятных лауреатов в номинации лучший фильм на Фестивале кино для взрослых! Мне звонили сегодня утром!

— Ух ты… это… это же просто здорово. — Мой собственный голос звучит словно издалека.

— Еще бы не здорово, — радостно отвечает Саймон. — А ты, я и Кертис номинированы в категории лучший дебют. Как актриса, режиссер и актер.

Я чувствую такой прилив восторга, что меня почти что подбрасывает к потолку.

Чтобы отпраздновать это дело, Саймон ведет меня обедать. В ресторан, который, как он утверждает, один из лучших — и не только в Каннах, но и во всей Франции. Что, конечно же, означает — во всем мире.

Я надела платье цвета зеленой груши с блестками от Прада и туфли на шпильках от Гуччи. Волосы подняты в высокую прическу, из украшений — пара маленьких золотых сережек, ожерелье и несколько браслетов. Саймон, который оделся в желтый хлопчатобумажный костюм и белую рубашку, смотрит на меня и качает головой.

— Ты просто сама суть женственности, — говорит он, и, похоже, его восхищение искреннее.

Меня так и подмывает спросить, а не говорил ли он то же самое «Фокс Серчлайт» вчера вечером, но я все-таки сдерживаю свой порыв, потому что не хочу портить момент. Такие моменты бывают нечасто.

Ресторан и впраду замечательный, такой маленький и уютный прованский ресторанчик, где приготовление пищи возведено в ранг высокого искусства. Мы начинаем с amuse-bouches, потом берем очищенные homard bleu, sue de truffe noire et basilic piles и куриные грудки-demi-deuil, с чернильным соусом из трюфелей piece de resistance, и зеленый салат с креветками. Восхитительно.

На десерт я беру cofie-chocolate coupe giacee с чашечкой жидкого шоколада и кусочком brioche, который надо макать в шоколад. Все это мы запиваем бутылкой шампанского «Кристалл» от Louis Roederer, шардонне Clos du Bois и двумя большими бокалами коньяка «Реми Мартэн».

Мы в упоении, мы сидим, все такие довольные и расслабленные, что-то обольстительно шепелявим друг другу на ломаном французском, и тут у Саймона звонит мобильный, который зеленый. Меня раздражает, что он вообще никогда их не отключает.