Войдя в салон мадам Тадески, я приподняла вуаль. Гости уже собрались. Все были возбуждены предстоящим сеансом, изредка слышался нервный женский смех, мужчины шутили чаще и громче обычного. Было заметно, что все на взводе. Одна пара была в трауре. Кое-кого из присутствующих я видела и раньше.

– Вот и ты, моя милая! – ко мне выплыла баронесса фон Штейн. – Скоро начнется. Давай я представлю тебя кое-кому из присутствующих.

– Кто все эти люди? – спросила я.

– Те, кто не смог смириться со смертью близких, как и мы. Однако есть тут и такие, кто любит острые ощущения.

Я прислушалась к стоящим рядом со мной гостям:

– Так приятно получить известие от любимого…

– Медиумы могут быть полезны. Мы с мужем только и живем после сеансов…

Мне было не по себе от этой странной публики. Если бы с Артуром ничего не случилось, я бы никогда не оказалась в таком месте. Баронесса не успела меня представить всем гостям, так как появился дворецкий и пригласил нас пройти с ним.

Мы вошли в темную комнату, занавески уже были задернуты. Большой круглый стол стоял в центре комнаты, вокруг которого были расставлены несколько стульев. Мы расселись по кругу.

Дворецкий завел граммофон – одну из сонат Бетховена. Развернувшись к нам, он произнес с пафосом:

– Господа! Напоминаю, что нельзя прерывать сеанс во время действия. Нельзя размыкать руки. Как только события начнут выходить из-под контроля, все будет остановлено. Всем понятно?

Вошла мадам Тадески в черном тюрбане и кимоно из черного шелка, расшитом павлинами с золотыми хвостами. Она уселась в кресло с высокой спинкой и замерла. В комнате наступила тревожная тишина. Дворецкий закрыл дверь, и мы на мгновение погрузились в полную темноту.

Я почувствовала, как теплая ладонь баронессы фон Штейн сжала мою руку. Камни перстней вонзились мне в кожу, но я боялась пошевелиться. Вытянув в темноту другую руку, я ощутила чью-то холодную жесткую ладонь. Сейчас я не могла видеть того, кто сжимал мне руку. От темноты и душных духов баронессы фон Штейн у меня закружилась голова.

Дворецкий зажег одну-единственную свечу и поставил в центр стола. Тут я увидела, что рядом со мной сидит мужчина в трауре. Мадам Тадески подняла руку и провозгласила экзальтированным голосом:

– Здесь хорошая аура. Очень. Я чувствую, как духи тянутся к нам. Не забывайте, духи хотят войти в контакт. Они лишь ждут, когда вы отворите для них сердце и разум. Уверена, что в эту минуту вы стараетесь открыть им путь, и, значит, они придут к вам. Я буду вашим проводником в мир духов.

Все зашевелились. Дворецкий добавил:

– Господа, мы начинаем. Прошу всех хранить полное молчание. Держите руки на столе и не покидайте своих мест, что бы ни произошло. Руки расцеплять нельзя! Каждый из присутствующих может задать духу один вопрос. Только один! Вам все понятно?

Все кивнули в знак согласия.

Мадам Тадески принялась слегка раскачиваться на стуле. Остекленевшие глаза смотрели в пустоту не мигая, как у куклы. Меня охватила паника, во рту пересохло от напряжения. По комнате неожиданно пронесся сквозняк. Пламя свечи дернулось. Мадам Тадески застонала, так обычно стонут во сне, когда снится кошмар.

Я пригляделась, не веря своим глазам, позади мадам Тадески, над ее головой, сгустилось что-то похожее на облако. Вдруг она резко застыла.

– Он здесь, – сообщила мадам Тадески. – Он хочет говорить с баронессой фон Штейн. Мадам, отвечайте. Только тихо и не размыкайте рук.

Слышно было, как баронесса фон Штейн прокашлялась, чтобы вернуть себе голос, а после прошептала:

– Алешенька! Ты все еще помнишь меня?

Мадам Тадески глубоко вздохнула, ее глаза закатились, голова затряслась. И вдруг ответила молодым мужским голосом:

– Да, помню Лизонька.

– Алешенька! – закричала возбужденная баронесса фон Штейн. – Ты забыл все то…

– Извините, баронесса, вы уже задали один вопрос, – вмешался дворецкий.

Вдруг мне показалось, будто мадам Тадески смотрит на меня. Однако вскоре я поняла, что ее взгляд направлен на кого-то за моей спиной.

– Тихо, – пробормотала мадам Тадески. – Здесь молодой человек. Он хочет поговорить с Матильдой, он хочет сказать…

Я вздрогнула, а баронесса фон Штейн громко вскрикнула и сжала мою ладонь до боли.

– Ася…

Ни тени сомнения – это голос Артура, только он называл меня настоящим именем. Меня затрясло так, что я с трудом могла усидеть на стуле:

– Милый мой, мне так много нужно сказать. Мне жаль, что так случилось. Ты простишь меня?

– Да…

– Спасибо! Мне сейчас легче…

Все слова, что я приготовила сказать ему, вылетели у меня из головы. Я наобум спросила:

– Как ты там?

Но дворецкий не дал мне договорить:

– Мадам, сожалею, но ваше время истекло.

Дальше через мадам Тадески пообщались остальные гости, но я уже ничего не видела и не слышала. В моей голове все еще звучал голос Артура. Это был его голос, я уверена…

Неожиданно я пришла в себя от криков дамы в трауре, она кого-то кляла и рыдала. Соседка пыталась успокоить ее, но та продолжала истерить. Дворецкий поставил перед ней стакан воды и произнес:

– Сеанс закончен.

Мадам Тадески задергалась, ее тело сотрясала крупная дрожь. Это было жуткое зрелище, мне хотелось как можно быстрее покинуть эту комнату. Внезапно мадам Тадески пришла в себя, но казалась безжизненной, не узнавая никого вокруг.

После небольшой паузы, мы услышали ее голос, который снова стал обычным:

– Души удалились…

Как я была счастлива. Артур не сердится. Ему хорошо в том потаенном мире и он ждет меня…

Я еще несколько раз присутствовала на сеансах мадам Тадески, прежде чем она согласилась принять меня индивидуально. Хочу увидеть Артура без свидетелей, наедине.

Был еще день, но в гостиной мадам Тадески тяжелые шторы уже опущены и на столе горят свечи. В середине комнаты стоит круглый стол, покрытый бархатной скатертью, вокруг него два стула. Я уселась на один из них. Вошел дворецкий и завел граммофон, как и в прошлый раз, сонату Бетховена.

– Мадам, напоминаю, что нельзя прерывать сеанс во время действия. Прошу сохранять тишину, пока мадам Тадески входит в мир духов. Будьте уверены, как только события начнут выходить из-под контроля, все будет остановлено.

Дворецкий потушил несколько свечей, оставив одну.

– Настройте сознание на ту волну, которая приблизит вас к тем, кого уже нет в живых.

Мадам Тадески начала погружаться в транс, голова у нее запрокинулась, плечи и руки напряглись. Закрыв глаза, она глубоко вздохнула и замерла. Я наблюдала за ней, чувствуя страх. Тут прохладный сквозняк коснулся моего лица, а пламя единственной свечи задрожало и чуть не погасло.

Мадам Тадески подняла голову, будто прислушиваясь к чему-то. Вскоре взгляд стал осмысленным, и она кивнула, приветствуя незримого гостя. Я заволновалась и принялась оглядываться.

Постепенно сбоку стало появляться белое сияние, все светлее и светлее, но оставалось бесформенным. Вдруг оно стало приближаться. Я услышала участившееся дыхание мадам Тадески, и она произнесла:

– Он приближается…

– Где? – закричала я.

Я вся напряглась, мне не хватало воздуха. Мадам Тадески прошептала:

– Смотрите на графин, он должен отразиться на стекле.

Я приблизилась к графину, боясь что-то пропустить. Вдруг в его стеклянных гранях отразилось лицо Артура. Я видела его так четко, словно он на самом деле стоял позади меня в этой комнате.

Артур смотрел на меня с хрустального графина и улыбался. Так он улыбался, когда чувствовал себя виноватым. Этой улыбкой он просил у меня прощения.