Впрочем, все, что всплывает в памяти о тех ранних годах моего детства, даже и воспоминаниями назвать трудно. Это какие-то особенно яркие моменты, калейдоскоп отрывочных картинок, иногда вспыхивающих в сознании.

7

Вот, например, ясно помню моменты, когда зимой, почему-то запомнилась именно зима, в 6 утра, под мелодию гимна Советского Союза, раздающуюся из радиоприемника вместо будильника, меня будит мама. Дома мрачно и холодно, так как за ночь все тепло выдувает и круглая кирпичная печка, обшитая жестяными листами, стоявшая в большой комнате, где я спал с мамой, почти совсем остывает. Меня, полусонного, поднимают с постели, одевают, и мы выходим на улицу, освещаемую тусклыми фонарями. Падает пушистый снег. Мы идем пешком, или мама везет меня на санках, от нашего дома, по Лесному проспекту (как тогда гордо называлась наша единственная заасфальтированная улица на нашей стороне реки Славянки), и дальше, через железнодорожный переезд в начале Лесного проспекта (сейчас его уже нет), и дальше, по другой стороне железной дороги, к железнодорожной станции "Петро-Славянка". От нашего дома до станции идти было где-то около двух-трех километров. И вот, наконец, мы поднимаемся на платформу, заходим в небольшой, деревянный вокзальчик, с такой же круглой печкой, как у нас дома и сидим там, на скамейке в ожидании поезда. Затем садимся, наконец, в подошедшую электричку и едем до ж/д станции «Фарфоровская», а оттуда, на трамвае или троллейбусе, едем до моего детского садика, — огромного дома, как мне тогда казалось, с колоннами, где мама меня оставляет и уезжает на работу. Вечером, после работы, она забирала меня, и мы ехали обратно домой, частенько заходя по дороге в какое-нибудь кафе, или в магазин игрушек, если деньги были. Из садика мы с мамой приезжали домой часов в шесть вечера, и я тут же бежал к друзьям, похвастаться новой игрушкой или поделиться конфетами и пирожными, которые мне мама покупала.

Ярко вспоминаются моменты, как я играл со своей подружкой Аней в детском саду. Наши мамы вместе работали, дружили, ездили друг к другу в гости. Видно поэтому и мы с Аней сдружились. Помню, даже наши кроватки стояли в детском саду рядом, а вот лицо Ани вспомнить уже не могу, только помню темные длинные волосы.

Летом мы с мамой, ездили к Ане и ее маме в гости на их дачу на несколько дней, куда-то с Финляндского вокзала. Мы там с Аней целыми днями во что-то играли в огромном саду, ходили с нашими мамами гулять на берег какой-то речки протекающей неподалеку. Дома же я, с весны до осени, в основном ползал с друзьями по окрестным свалкам-помойкам, которых было много вокруг, строил шалаши где-нибудь в кустах, или играл у кого-нибудь из моих друзей и подруг во дворах. Зимой строили крепости из снега, или катались на санках с горок.

1969 год

Несколько знаменательных событий этого года

1

Если заняться составлением рейтинга годов 20-го века, — какой из них стал в истории человечества самым значимым — то им, безусловно, окажется 1969-й. Потому что никогда прежде человек не ступал на поверхность иного, нежели Земля, космического объекта. Быть ровесником столь эпохального события — великая честь, да и просто приятно.

Пока Олдрин и Армстронг радостно скакали по поверхности Луны при куда меньшем притяжении, чем земное, весь мир жил обычными буднями — работал, уставал, отдыхал, радовался малому, огорчался по пустякам, клялся, врал, воевал, договаривался, выпускал первые кроссовки «Адидас» и колготки «Леванте». Даже во время конца света человечество вряд ли перестанет заниматься своими обычными делами.

Нашей страной правит уже шестидесятидвухлетний Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев, но вполне еще здоровый и энергичный человек. Он еще очень скромен, чувствуя, что впереди долгая власть и все успеется. Его портреты висят в кабинетах начальников, их несут на праздничных демонстрациях. По телевидению и в прессе его то и дело поминают в официальных сообщениях.

Советский народ вступил в эпоху «брежневского застоя» и демонстрирует настоящие чудеса, успевая выполнять и перевыполнять план на работе и одновременно бегать по магазинам в поисках «где чего выкинули». Чуть не в каждой городской квартире и деревенском доме можно услышать с недавно появившихся в продаже, первых бобинных магнитофонов, группу «Битлз» и песни Владимира Высоцкого при полном отсутствии их пластинок в продаже.

Интеллигенция отдыхает у туристских костров, рабочий класс у пивных ларьков. Рассказывают политические анекдоты и выдвигают смелые прожекты без всякого страха. Все знают о могуществе КГБ, но знают и о том, что настоящей сталинской свирепости у Комитета больше нет.

Несмотря на бушующие в мире войны (в которых участвуют и наши «специалисты»), несмотря на дефицит товаров, на хулиганов, снимающих пыжиковые шапки в темных подворотнях, несмотря на маленькую зарплату, жизнь в нашей стране ощущается какой-то спокойной, с уверенностью в завтрашнем дне. Пропаганда о лучшей в мире стране под названием СССР, делает свое дело.

Правда в молодежной прессе то в тревожном очерке, то в комсомольской полемике проскакивает слово «скука». Куда-то исчез надрыв, исчезли публикации смешных и искренних стихов. В цензуре, как ни странно, появились люди с художественным вкусом. В жизни, место для подвигов еще осталось, но желание их творить постепенно пропадает. Молодежь говорит о деньгах, носит брюки клеш и мини-юбки по последней моде и думает о сексе, так как в СССР о сексе вообще говорить было не принято. Тем более говорить о сексе с молодежью.

2

В кинотеатрах и по телевидению эротических фильмов не показывали! То есть совсем! А если в купленных за рубежом картинах содержались сцены с затянувшимися поцелуями или — о ужас — непрозрачные намеки на половой акт, — такие развратные эпизоды цензоры бестрепетно вырезали или укорачивали.

Самой откровенной и не банальной эротической сценой в советском кинематографе была сцена из комедии Гайдая «Бриллиантовая рука», вышедшей в 1969 году. Сначала героиня Светланы Светличной танцует стриптиз, затем пуля попадает ей в пуговицу лифчика, она оказывается топлесс (правда, ничего не видно) и кричит: «Не виноватая я-я-я! Он сам пришел!». Вот и все, что дозволялось увидеть советскому человеку.

Посмотреть что-нибудь эротичное или порнографическое можно было только выехав за рубеж (0,01% процент населения) или на Московском кинофестивале на закрытых просмотрах. Правда, студентам ВГИКа, уже в середине 70-х годов такие фильмы показывали, для общего художественного развития, — чтобы они не таращились дико на произведения иностранных коллег.

Лишь к концу 70-х годов, из-за границы в СССР стали привозить видеомагнитофоны. Некоторые владельцы этого редкостного оборудования не только смотрели дома недоступное простым советским гражданам кино, но устраивали просмотры на дачах, приглашали друзей, а в дальнейшем начали и деньги за просмотр собирать, за что могли очень просто угодить в тюрьму. Фильмы, привезенные «из-за бугра» были, разумеется, не дублированными, требовался переводчик-синхронист.

Чаще всего в такую компанию, состоящую из богемных персонажей и из «золотой молодежи» (у кого же еще мог быть видеомагнитофон в те годы?), в скором времени внедрялся общительный парень, который знал в совершенстве иностранный язык, переводил качественно и бесплатно, и вскоре без его услуг кампания уже не могла обходиться. Благодаря такому «специалисту» (и другим стукачам) компетентным органам было известно — кто и где собирается, что смотрит и о чем говорит. Любили смотреть «Танго в Париже», «Эммануэль», но и порнушкой тоже не брезговали.