государеву хотенью.
ты хоть мёртвый, хоть живой
колдовской принёс настой.
А тогда, коль нету мочи,
дам тебе путёвку в Сочи,
отдохнёшь дней двадцать пять,
а пока, изволь, молчать.
А не то за разговоры
я тебя казню, как вора».
«Что ж, – в сердцах сказал дурак, –
прогуляюсь, коли так».
* * *
Снова Ване собираться,
в путь-дорогу снаряжаться
наступил урочный час.
Не объедешь ведь приказ,
не сотрёшь рукой законы.
Вспомнил он про Одолёну,
пожалел, что сплоховал,
адресок не записал.
Хоть и знает от кого-то,
что растёт среди болота
Одолень – волшебный цвет,
но болотам счёта нет.
Да и точные науки
доставляют дурню муки.
В первый раз на полпути
он не знал куда идти.
Заскучал от горя Ваня:
«Хоть бы что-нибудь в кармане –
хлеба ль сахара кусок».
Сунул руку – милый Бог,
а в кармане-то цветочек,
одолень-травы кусочек,
не находка – благодать,
можно жить – не умирать.
Сразу стал теплее вечер.
Развернул Ванюша плечи
и сказал скорей слова:
«Одолей врага, трава,
помоги достать мне зелье
для любви и для веселья».
Обратившись на восток,
бросил на землю цветок.
И тотчас, как куст зелёный,
появилась Одолёна
вся в сиянье, как луна,
опьяняет без вина.
«Что за горе, за невзгода, –
говорит она, – погода,
может, в тутошних местах
на тебя наводят страх,
или, может быть, преграда
поднялась не там, где надо,
или мучают цари?
Что им надо? Говори!»
Говорит Иван девице:
«Царь Кокот решил жениться,
шлёт меня за океан,
там, коль это не обман,
продают на рынке зелье
для любви и для веселья,
для семейного венца
и счастливого конца.
А без этого настоя
царь Кокот гроша не стоит:
не жених, а просто пшик,
больше баба, чем мужик.
Коль тебе не трудно это,
дай полезного совета.
Я, как честный человек,
буду помнить тебя век».
«Это, – молвит Одолёнка, –
не работа, работёнка.
Стану я сейчас травой,
ты возьми её с собой.
В ней и счастье, и несчастье,
раздели её на части,
завари, как крепкий чай,
остуди и угощай.
Часть одну отдай Кокоту
на десерт вместо компота,
часть вторую дай мадам,
ну, а третью выпей сам».
Говорится сказка скоро,
да дела идут неспоро.
Всё же в пятницу в обед
он явился, как и след,
по царёву указанью,
именному расписанью
с приворотливой травой
на приём к царю домой.
Говорит Иван Кокоту:
«Вот настой для приворота,
выпей-ка его в обед,
вместо кофе, на десерт.
Чтоб тебе не колготиться,
я снесу и царь-девице
приворотливый настой,
а потом пойду домой,
на печи посплю немного,
отдохну чуток с дороги.
так что, царь, не обессудь,
жив-здоров и счастлив будь».
По пути зашёл к девице,
на дворец её дивится:
словно сказка, тот дворец –
дорогих камней ларец.
Весь сверкает он и пышет,
облака, как снег на крыше,
сад вокруг, как дивный лес,
полон всяческих чудес.
На крыльцо, его встречая,
вышла дева молодая,
разомлевшая со сна,
слаще меда и вина.
Говорит Иван ей: «Зелье
для любви и для веселья
передал тебе Кокот,
ты его, словно компот,
выпей нынче за обедом,
и конец тоске и бедам.
Будь здорова и прощай,
лихом, чур, не вспоминай».
Дома Ваня две-три ложки
съел поджаренной картошки,
выпил зелье и на печь
поспешил с тулупом лечь.
В это время у Кокота
появилась, вдруг, забота:
потянуло на любовь,
заиграла в жилах кровь.
«Вот теперь пора к девице,
срочно надобно жениться, –
размечтался царь Кокот, –
ишь, энергия как прёт.
И она, поди, в волненье
извелась от нетерпенья,
дожидаясь жениха.
Тут недолго до греха».
В то же время царь-девица
бьётся, словно кобылица,
разгулявшаяся кровь
потянула на любовь,
как тигрицу на охоту.
«Позову-ка я Кокота,
соглашусь с царём на брак,
он старик, но не дурак.
Съест он яблок молодильных
чародейных и всесильных,
и, даст Бог, в единый миг
станет молодцем старик,
будем спать в одной постели,
жить в довольстве и веселье».
Ваня спит и видит сон,
что он в девушку влюблён,
не в царицу, не в принцессу.
а в красавицу из леса.
Говорит он ей слова:
«Одолей врага, трава,
стань моею, Одолёна,
перед Богом наречённой,
как законная жена».
Говорит ему она:
«Я уже не Одолёна,
просто девушка Алёна.
Ты из сути колдовской
травяной сварил настой.
Не побрезгуешь жениться
на совсем простой девице,
я согласна, что уж врать,
а теперь пора вставать».
Подскочил Ванюша. Разом
от волненья ум за разум
заскочил – и был таков:
не видал чуднее снов.
Ну, а явь ещё чуднее
и толковей, и длиннее:
как сиянье от окна,
у крыльца стоит она –
не былинка, а девчонка
раскрасавица Алёнка.
Говорит ему: «Привет,
можно в гости или нет?»
Ей Иван в ответ: «Давай-ка,
заходи и будь хозяйкой,
созовём в избу гостей,
справим свадьбу без затей».
«Я согласна, – Одолёнка,
а верней сказать, Алёнка
входит чинно к Ване в дом, –
будем жить – не пропадём».
* * *
Царь-девица в нетерпенье,
в восхищенье и волненье
ждет, пождет, когда придёт
околдованный Кокот.
Полежала, походила:
ах, накраситься забыла,
села сходу за трельяж,
чтобы сделать макияж.
В то же самое мгновенье,
как своё отображенье
увидала в зеркалах,
всё забыла в пух и прах:
и Кокота, и страданья,
и мечты, и ожиданья,
но за это образ свой
полюбила всей душой.
На себя теперь девица
всё глядит – не наглядится,