государеву хотенью.

ты хоть мёртвый, хоть живой

колдовской принёс настой.

А тогда, коль нету мочи,

дам тебе путёвку в Сочи,

отдохнёшь дней двадцать пять,

а пока, изволь, молчать.

А не то за разговоры

я тебя казню, как вора».

«Что ж, – в сердцах сказал дурак, –

прогуляюсь, коли так».

 * * * 

Снова Ване собираться,

в путь-дорогу снаряжаться

наступил урочный час.

Не объедешь ведь приказ,

не сотрёшь рукой законы.

Вспомнил он про Одолёну,

пожалел, что сплоховал,

адресок не записал.

Хоть и знает от кого-то,

что растёт среди болота

Одолень – волшебный цвет,

но болотам счёта нет.

Да и точные науки

доставляют дурню муки.

В первый раз на полпути

он не знал куда идти.

Заскучал от горя Ваня:

«Хоть бы что-нибудь в кармане –

хлеба ль сахара кусок».

Сунул руку – милый Бог,

а в кармане-то цветочек,

одолень-травы кусочек,

не находка – благодать,

можно жить – не умирать.

Сразу стал теплее вечер.

Развернул Ванюша плечи

и сказал скорей слова:

«Одолей врага, трава,

помоги достать мне зелье

для любви и для веселья».

Обратившись на восток,

бросил на землю цветок.

И тотчас, как куст зелёный,

появилась Одолёна

вся в сиянье, как луна,

опьяняет без вина.

«Что за горе, за невзгода, –

говорит она, – погода,

может, в тутошних местах

на тебя наводят страх,

или, может быть, преграда

поднялась не там, где надо,

или мучают цари?

Что им надо? Говори!»

Говорит Иван девице:

«Царь Кокот решил жениться,

шлёт меня за океан,

там, коль это не обман,

продают на рынке зелье

для любви и для веселья,

для семейного венца

и счастливого конца.

А без этого настоя

царь Кокот гроша не стоит:

не жених, а просто пшик,

больше баба, чем мужик.

Коль тебе не трудно это,

дай полезного совета.

Я, как честный человек,

буду помнить тебя век».

«Это, – молвит Одолёнка, –

не работа, работёнка.

Стану я сейчас травой,

ты возьми её с собой.

В ней и счастье, и несчастье,

раздели её на части,

завари, как крепкий чай,

остуди и угощай.

Часть одну отдай Кокоту

на десерт вместо компота,

часть вторую дай мадам,

ну, а третью выпей сам».

Говорится сказка скоро,

да дела идут неспоро.

Всё же в пятницу в обед

он явился, как и след,

по царёву указанью,

именному расписанью

с приворотливой травой

на приём к царю домой.

Говорит Иван Кокоту:

«Вот настой для приворота,

выпей-ка его в обед,

вместо кофе, на десерт.

Чтоб тебе не колготиться,

я снесу и царь-девице

приворотливый настой,

а потом пойду домой,

на печи посплю немного,

отдохну чуток с дороги.

так что, царь, не обессудь,

жив-здоров и счастлив будь».

По пути зашёл к девице,

на дворец её дивится:

словно сказка, тот дворец –

дорогих камней ларец.

Весь сверкает он и пышет,

облака, как снег на крыше,

сад вокруг, как дивный лес,

полон всяческих чудес.

На крыльцо, его встречая,

вышла дева молодая,

разомлевшая со сна,

слаще меда и вина.

Говорит Иван ей: «Зелье

для любви и для веселья

передал тебе Кокот,

ты его, словно компот,

выпей нынче за обедом,

и конец тоске и бедам.

Будь здорова и прощай,

лихом, чур, не вспоминай».

Дома Ваня две-три ложки

съел поджаренной картошки,

выпил зелье и на печь

поспешил с тулупом лечь.

В это время у Кокота

появилась, вдруг, забота:

потянуло на любовь,

заиграла в жилах кровь.

«Вот теперь пора к девице,

срочно надобно жениться, –

размечтался царь Кокот, –

ишь, энергия как прёт.

И она, поди, в волненье

извелась от нетерпенья,

дожидаясь жениха.

Тут недолго до греха».

В то же время царь-девица

бьётся, словно кобылица,

разгулявшаяся кровь

потянула на любовь,

как тигрицу на охоту.

«Позову-ка я Кокота,

соглашусь с царём на брак,

он старик, но не дурак.

Съест он яблок молодильных

чародейных и всесильных,

и, даст Бог, в единый миг

станет молодцем старик,

будем спать в одной постели,

жить в довольстве и веселье».

Ваня спит и видит сон,

что он в девушку влюблён,

не в царицу, не в принцессу.

а в красавицу из леса.

Говорит он ей слова:

«Одолей врага, трава,

стань моею, Одолёна,

перед Богом наречённой,

как законная жена».

Говорит ему она:

«Я уже не Одолёна,

просто девушка Алёна.

Ты из сути колдовской

травяной сварил настой.

Не побрезгуешь жениться

на совсем простой девице,

я согласна, что уж врать,

а теперь пора вставать».

Подскочил Ванюша. Разом

от волненья ум за разум

заскочил – и был таков:

не видал чуднее снов.

Ну, а явь ещё чуднее

и толковей, и длиннее:

как сиянье от окна,

у крыльца стоит она –

не былинка, а девчонка

раскрасавица Алёнка.

Говорит ему: «Привет,

можно в гости или нет?»

Ей Иван в ответ: «Давай-ка,

заходи и будь хозяйкой,

созовём в избу гостей,

справим свадьбу без затей».

«Я согласна, – Одолёнка,

а верней сказать, Алёнка

входит чинно к Ване в дом, –

будем жить – не пропадём».

 * * * 

Царь-девица в нетерпенье,

в восхищенье и волненье

ждет, пождет, когда придёт

околдованный Кокот.

Полежала, походила:

ах, накраситься забыла,

села сходу за трельяж,

чтобы сделать макияж.

В то же самое мгновенье,

как своё отображенье

увидала в зеркалах,

всё забыла в пух и прах:

и Кокота, и страданья,

и мечты, и ожиданья,

но за это образ свой

полюбила всей душой.

На себя теперь девица

всё глядит – не наглядится,