Появившийся перед строем человек с красным лицом вероятно и являлся этим инструктором. Повернувшись к нам, он представился.

– Мой позывной Грузин. И по национальности я тоже Грузин. Если у кого-то возникнут, «непонятки», подходите – обсудим, – прервался он и положил правую руку на кобуру с пистолетом. – В моё отсутствие, обращайтесь к нему, – махнул он головой в сторону Бродяги. – А теперь о главном. Сколько вы здесь пробудете я не знаю… никто не знает. Так что найдите себе дело, шататься по территории не вздумайте, все передвижения только с разрешения. Кто не знаком с оружием – тренируйтесь в разборке и сборке, для этого я вам свой личный автомат доверяю, – достав из-за спины «АК-47», он передал его Бродяге.

После чего Грузин отозвал Бродягу в сторону и, сказав ему несколько слов, удалился.

Затем Бродяга, что-то шепнув на ухо своему заместителю, направился в общежитие.

– Смотри какой важный стал. Даже строй ему распустить в лом стало, – шепнул я стоявшему рядом со мной Павлу.

Заместитель нашего новоявленного командира стоял в нелепых штанах, которые доходили ему чуть ниже колена, и чёрной футболке сетке. На вид ему не было и сорока лет. С взъерошенными волосами и бегающими глазками он больше походил на тихого алкоголика. Помявшись перед строем, он, наконец-то созрев, выдал:

– Ребята, мой позывной Хмурый, сейчас будет завтрак. В столовую мы проследуем строем. Поведу вас туда я. Налево, – крикнул он, и поспешил встать во главе строя, так как все, не ожидая пока он займёт место, двинулись к столовой.

На первое был борщ – настоящий украинский борщ, с мясом. Вторым блюдом было картофельное пюре с котлетой. Из закуски – салат из свежей капусты с морковью – весьма неплохо для осаждённого города.

После завтрака, когда мы вернулись в общежитие, Хмурый попросил нас не расходиться, а оставаться в строю.

– Да, что ещё надо! – не выдержал Фокс и выкрикнул из строя.

– Сейчас Бродяга придёт, и всё скажет, – ответил Хмурый.

– Я к вам сюда не в армию служить приходил, – сказал Фокс и, выйдя из строя, сев на лавочке в курилке, закурил сигарету.

Через несколько минут к нам спустился Бродяга и, как будто не замечая курившего вне строя Фокса, объявил:

– Чтобы предотвратить возможные попытки нападения украинских диверсионных групп на территорию института, Серёга-24 приказал организовать охрану всего периметра, а также все въезды на территорию института. Для этого будут созданы круглосуточные посты, на которых посменно мы будем дежурить. Первый караул, который заступит на службу немедленно, наберём сейчас. Остальные будут дежурить в порядке очереди. Теперь можете разойтись и покурить.

Я подошёл к Павлу, возле которого сидел Фокс и что-то яростно доказывал ему.

Увидев меня, Паша сказал:

– Нужно в караул валить, пока нас в дневальные по общежитию не записали.

– Ты думаешь дойдёт до таких должностей?

– А ты сомневаешься?

– Согласен, пойдёшь к Хмурому, запиши и меня с тобой в одну смену.

– Ну, вот и хорошо, пойду разыщу Зевса и Кубу – вместе веселее будет, – бросив не докуренную сигарету в урну, Павел отправился в общежитие.

– Да уж, стыдно будет на тумбочке стоять в такие-то годы, – повернувшись к Фоксу, сказал я.

– Хрен им! Я на тумбочку не встану. Пусть меня в «СБУ» отправляют, хоть окопы рыть, но на тумбочку я не встану, – с яростью в глазах ответил Фокс.

Покинув Фокса, я отправился в общежитие. Открыв дверь в нашу комнату, я увидел парня лет двадцати. Он раскладывал военное снаряжение на своей кровати, доставая его из спортивной сумки, лежавшей рядом с ними на полу. Одет он был в новый армейский камуфляж, который только подчёркивал его спортивное телосложение.

– Здорово, какими судьбами к нам? – сказал я, протягивая ему руку.

– Меня из своей комнаты Бродяга выселил, по его приказу все должны размещаться в комнатах, соответствующим своим подразделениям. Командир чёртов, как же он надоел, власть почувствовал б…

– Ну, тогда располагайся. У нас в отделении Бродягу все недолюбливают, и вообще, здесь все махновцы. Хотя насчёт Угрюмого ручаться не могу, так что поаккуратней, при нём лишнего не говори. А позывной твой какой?

– Да ну их, с этими позывными, к своим я привык по имени обращаться, зовут меня Вова.

– Да мы с тобой тёзки, – ответил я и взобрался на свою койку.

Из открытой форточки виднелось небо, на котором не было ни одного облачка – это предвещало дню быть жарким.

После полудня в коридоре послышался громкий топот вперемешку с голосами. Обувшись, я решил узнать причину этого шума. Открыв дверь, я увидел как в коридоре, выстроившись в шеренгу, стояли незнакомые мне люди в гражданской одежде. Те кто был постарше, равнодушно слушали ходившего перед ними пожилого мужчину, вероятно, это был старший их группы. Молодые же, с печалью, а то и с испугом на лице, озирались по сторонам. Было их всего человек двадцать, не больше.

– …Можете занимать этаж над нами, если что-то понадобится – вы найдёте меня в канцелярии, – сказал Бродяга старшему группы и удалился.

Спустившись в курилку, я присел на лавочку, на которой, докуривая сигарету сидел старший вновь прибывшей группы добровольцев.

– Вы тоже из России? – поздоровавшись с ним, спросил я у него.

– Не-е-е-т, мы местные, – рассмеялся он. – Ребята, которые со мной, все с Донбасса. Оружия сейчас на всех не хватает – вот нас сюда и прислали мариноваться, пока не понадобимся. Вот только не знаю – зачем меня к ним старшим назначили? Я хоть и майор в отставке, но танкист – а мне этих. Ты понимаешь, я на передовую рвался. Говорю им на призывном пункте: «Ребята, я танкист, мне на танк нужно, хоть водителем, хоть оператором. Я танк как свои пять пальцев знаю». А они мне: «Погоди, мол, отец, танков сейчас нет»

– А что, у ополчения вообще нет танков? – тихо спросил я.

– Как мне сказали сейчас почти нет…

– Я перед армией в военкомате просился, чтобы меня в танковые войска отправили, с детства мечтал танкистом быть, а меня в пехоту. Ничего, здесь обязательно буду стремиться попасть на технику.

– Сынок, да зачем тебе на танк? Я тебе как танкист говорю – вся форма вечно в масле, да уши заложены. К тому же пехота в поле, а в поле не горят.

– Из-за таких пустяков я мечту менять не буду.

Попрощавшись с майором, я зашёл в общежитие.

В нашей комнате всё также висела тишина. Только теперь почти все кровати были заняты, ребята дремали, и только Угрюмый капался в своей сумке.

– Угрюмый, а за что ты сидел? – спросил я у него, запрыгивая на свою койку. – Ты, наверно, из сельского магазина бутылку водки украл?

– Это ты из села, а я из Питера, – с усмешкой ответил он.

– Да у тебя же морда огородника! И как такой как ты, в таком красивом городе родился? – вскочив от удивления, крикнул я.

– Ты-то сам откуда?

– Волгоград, слышал о таком городе? Или ты в школе до трёх классов учился?

– Судя по твоей морде – ты родился там, где надо. Бывал я в вашем Волгограде, проездом. Ночью на перрон вышел сигареты купить, а на меня уже двое косятся.

– Да, это потому, что у нас в городе уродов не терпят.

– Сам ты урод. У вас в городе одни барыги и «гопники», мне об этом ещё в тюрьме рассказывали.

– Тебе в Питере расскажут. Вот я помню, когда у вас в центре гулял – обратился к одному прохожему: «Подскажите, – говорю, как к такому-то памятнику пройти». А он мне столько информации выдал: и в каком году он построен, и какой дорогой к нему лучше идти, чтобы ещё одну достопримечательность увидеть. А я стою и думаю: «Мне бы только до угла дойти, а там всё равно забуду, у другого прохожего спрошу». И в Волгограде жить можно, если знать какие места лучше стороной обходить. А вообще, люди у нас хорошие, нам просто с руководителями не везёт. Что ни мэр – так жулик, другой его заменит – ещё больше воровать начинает. Я читал, что когда Степан Разин со своим войском наш город взял, то по просьбе горожан местного воеводу, мэра по-нашему, на кол посадили. Сколько времени прошло, а ничего не меняется. И хватит нам зубы заговаривать, отвечай, за что срок мотал!