— Адерли. Джон Адерли, — представился он по фамилии. — Камердинер его милости.

— Очень приятно, — улыбнулась я ему.

— Натан, — представился конюх, подводивший лошадей мужчинам — молодой улыбчивый мужчина.

— Оливия, — подошла к нему симпатичная женщина. — Я — горничная.

— И моя жена, — добавил Натан.

— Хорошо, — мне эта пара понравилась.

— Каталина, — сухо сказала еще одна женщина. — Я — повар.

— Замечательно, — обрадовалась я. — Нам надо договориться о том, что будет сегодня на ужин. Милорд распорядился…

— А давайте вы будете заниматься своими делами, — зло отрезала женщина, — и не лезть в мои.

— Любезная, — заговорила холодно теперь уже я. — Вы немного не поняли. Меня наняли именно потому, что хозяин не доволен тем, как исполняются его приказы. В частности, он что-то говорил о том, что никак не может добиться того, чтобы на завтрак подавали именно ту еду, которая ему нравится. Поэтому я буду выполнять именно ту задачу, для которой меня наняли — обеспечивать такую работу служащих в этом доме, которая была бы по душе милорду Верду. Чуть позже я зайду к вам на кухню уточнить меню на ужин и на завтрак.

Я специально говорила все это мерзким, преподавательским голосом и не сводила глаз с Каталины, пока она не кивнула.

— Так лучше. Оливия, покажите мне, пожалуйста, дом. Все остальные могут заниматься своими делами.

Дом… Что и говорить — дом был богат. Мрамор каминов, изящество безделушек, преобладание белого, бежевого и золотистого. Картины на стенах — портретов не было. В основном пейзажи. На первом этаже — роскошная гостиная, столовая, библиотека с роялем. Отдельный коридор вел к господскому кабинету за закрытой на ключ дверью. Вверху, на втором этаже в одном крыле были хозяйские покои, в другой стороне отдельная лестница вела к комнатам слуг. Под этими комнатами располагалась огромная кухня.

— Красиво, — улыбнулась я. — И дом содержится в порядке. Наверное, это не легко для вас — он очень большой.

— Прежняя экономка раз в неделю нанимала поденщиц из деревни, — ответила Оливия.

— Хорошая практика, — обрадовалась я. — Вы подскажете, к кому стоит обращаться?

— Конечно, госпожа Лиззард.

— Вы можете заниматься своими делами, а я пойду на кухню.

— Могу я задать вопрос?

— Конечно.

— Какие комнаты вам приготовить? В… господской половине?

— А где жила прежняя экономка?

— В нашем крыле, — растерялась девушка.

— Вот и замечательно, — доброжелательно откликнулась я. — Не будет отступать от правил.

— Но, может быть, вам будет удобнее…, - смешалась горничная.

— Я заселюсь в ее комнаты. Подготовьте их, пожалуйста.

И я поспешила на кухню.

Интересно, меня что — всерьез посчитали любовницей милорда Верда? Может, и комнату решили зажать, предполагая, что я поселюсь рядом с ним? Нет, мужчина, он, конечно, видный. Привлекательный. Но… И работаю я на него. И не кстати какие-то отношения сейчас. И не факт, что мы друг друга заинтересуем…

Поймала себя на том, что я улыбаюсь, рассуждая о том — каково это — иметь в любовниках такую персону. Похоже я все-таки немножко сошла с ума от всех своих приключений… Покачала головой — и зашла на кухню.

— Добрый день еще раз, Каталина. Что на ужин?

— Мясо под карамельным соусом со сложным гарниром из овощей, — гордо сказала она. Салаты. И заливное из дичи.

— А как милорд относится к карамельному соусу? Я так понимаю, это на любителя?

— В новом сезоне это самый модный вид горячего, — отрезала она.

— Не буду спорить. Я лишь хотела спросить, любит ли его милорд. Этот самый карамельный соус?

— Не жаловался, — прошипела повариха.

— Ладно, допустим. А кстати, а что его милость любит на завтрак?

— Понятия не имею, — гордо заявила Каталина. — Я варю овсянку.

Я рассмеялась. Что-то это все мне напомнило ситуацию с сэром Баскервиллем в нашем незабвенном фильме о Шерлоке Холмсе:

— Мальчик любит овсянку…

— Она полезная. Ее положено есть на завтрак! — продолжила Каталина.

— Кем положено? — аккуратно спросила я.

— Положено — и все!

— И так каждый день?

— Конечно.

Я вздохнула от сочувствия к милорду Верду: подумать только — иметь репутацию имперского палача, быть сыном Императора, пусть даже и незаконнорожденным, не последней персоной в своем отечестве — и получать по утрам ненавистную овсянку. Изо дня в день. Без права на отдых… И помилование. Может, Каталина и есть чья-нибудь засланка и мстит милорду за прошлые преступления и подвиги?. Кашей!.

— А вам не кажется, что пытаться воспитывать взрослого самоопределившегося мужчину — это как-то… Смешно, — сказала я вслух.

Наша повар зафыркала, не соглашаясь.

— Напеките на завтрашнее утро блинов, — распорядилась я. — Надо узнать, с чем милорд их любит.

Ко мне повернулись спиной, давая понять, что аудиенция окончена.

— Каталина, а как питаются слуги?

— Я готовлю на всех, — она уже не поворачивалась.

— Хорошо. А как закупаются продукты?

— Раз в неделю. Я готовлю список. Прежние экономки сами ходила в деревню, чтобы заказать там продукты. Нам их доставляют.

— Что с этой неделей?

— Все заказано.

— Я узнаю у его милости, что он предпочитает из еды. И к пятнице мы с вами приготовим совместный список.

Мне уже не ответили.

ГЛАВА 7

Мой сын сказал бы, что это «подстава». Рэм бы, наверное, улыбнулся краешком губ и отметил, что я должна была бы это предвидеть. Сама я могла лишь обзывать себя дурой.

Милорд Верд ненавидел «подслащенное мясо» — как он выразился. При этом он с какой-то детской укоризной посмотрел на меня. Я понимала, что, по большому счету, не виновата. Но было тоже как-то обидно.

— Ну, погоди, — подумала я, мысленно обращаясь к поварихе. — Зараза!

А в слух произнесла:

— Милорд, во избежание подобных недоразумений, давайте составим…

Хотела сказать «пакт о ненападении», но осеклась. Скорее всего, женщины в этом мире так не говорят.

— Прошу вас, пойдемте в библиотеку, — поднялся он.

И я, сжимая в руках записную книжку и карандаш, отправилась за ним.

— А вы серьезно подходите к своим обязанностям, — рассмеялся он, внимательно посмотрев на меня.

— Я привыкла выполнять свои обещания, — хмуро ответила я.

Непонятно в этой ситуации было то, что сам вельможа не так уж и рассердился — скорее опечалился. Я, между прочим, злилась на нашу повариху и ситуацию в целом гораздо больше, чем он.

— Присаживайтесь, — он кивнул на кресло возле камина, опустившись в соседнее. — Что вы хотели спросить?

Я осталась стоять перед ним, наблюдая, как он вертит широкое кольцо на указательном пальце левой руки. На кольце черными бриллиантами удивительно изящно был выложен грифон, распластавший крылья — как я уже знала — это был герб правящего дома Тигвердов. Только слева, уже алыми камнями была проведена алая полоса — должно быть знак того, что владелец этого герба незаконнорожденный.

— Миледи… Госпожа Лиззард…

Я поняла, что залюбовалась на длинные пальцы, что вертели кольцо, и потеряла всякую связь с реальностью. Мне стало неловко. Щеки полыхнули.

— И все же присядьте, — мягко сказал милорд Верд. — Я настаиваю.

Кивнула. Села. И проговорила — хорошо еще, не запинаясь:

— Что вы не выносите из еды? Кроме овсянки — это я уже поняла. И мяса со сладким соусом.

— Пожалуй, что и все.

— Что вы любите?

— Из еды? — насмешливо поинтересовался он.

Я с укоризной на него посмотрела.

— Печености всякие, — смущенно признался он. — Пирожки, блины, булочки… Как мама и бабушка готовили. Обедневшие дворяне, знаете ли… Денег на прислугу особо нет. Ничего нет, кроме гордости. Может быть, меня эта ваша фраза и зацепила в парке. Какое-то время я так себя ощущал тоже.

И у него как-то получилось легко, беспечно улыбнуться. Хмурые, словно специально сложенные для того, чтобы показывать недовольство, черты лица, разгладились — и он стал потрясающе красив. Надо же…