— Ладно, — согласился его помощник, студент Серега. — Какая разница, все равно тайга…

Третий — чукча, рабочий отряда Пины — уже разжег костер, сбегал на реку, поставил на огонь, новенький с блестящими боками полуведерный чайник, такой же большой котелок и сейчас возился с консервными банками. Рыбалка и охота будут потом, еще успеется, а вот подкрепиться перед обустройством не мешает — летели долго. Не так-то просто добраться сюда, на берега Росомашьей.

К вечеру лагерь был готов. Одну палатку отвели под склад, другую — попросторней — под жилье.

— Первым делом жилье, — назидательно говорил Сереге Петров, — жилье нужно и мореплавателю, и герою, и плотнику.

В третьей палатке оборудовали лабораторию. Конечно, лаборатория — громко сказано, но начальник отряда Петров любил точность, а на походные условия не обращал внимания, полагая, что большую часть своей жизни ученый так и должен жить — в тайге, а город — для камералки, для подготовки к очередному полевому сезону.

У Сереги это третий сезон. Два предыдущих он тоже провел с Петровым. И хотя тема будущего диплома еще отчетливо не прояснилась, он твердо знает, что после института работать приедет в Магадан, возможно, даже к Петрову, были бы вакансия да желание шефа.

Серега заядлый рыбак. Нехитры речные премудрости, но знать их надо. Например, чтобы лучше рыба клевала, хорошо насадку обвалять в песке. Или запастись мелкой галькой и периодически кидать камушки рядом, с поплавком — это рыбу привлекает, особенно ленка и особенно вечером. Ну и понятно, что лучше всего ловить в ручье, впадающем в реку либо в озеро.

А если увидишь гомонящих чаек над водой — торопись, там скопление рыбы. И не забывай, что в чистой воде хорошо заметен красный цвет, запасись лоскутками красными, цепляй рядом с насадкой или крючком — не прогадаешь, хариус мимо не пройдет.

Веселей всего брать щуку. Нацепил на тройник кусок мяса или рыбы и забрасывай в воду на манер донки, и не зевай. Только помни, что в жару на блесну щука не идет, она в заводях держится, в теньке. Лучше всего ее брать рано утром или перед заходом солнца по холодку.

А вот Пины (он тоже третий сезон с Петровым и Серегой) только посмеивается над теоретическими выкладками студента, и когда они вместе забрасывают удочки в одно и то же место, то у Пины по обыкновению клюет, а у Сереги — нет. И никто не может объяснить почему, даже Петров, хоть он и кандидат наук.

Серега горячится, злится, глядя на удачливого Пины, а невозмутимый Пины, пряча улыбку, покидает добычливое место. Но Сереге в этом видится подвох, он снова устраивается рядом с Пины, и опять ему не везет, и опять он злится.

Так обычно проходит их совместная рыбалка.

Петрова их рыбачьи страсти не волнуют. На рыбу он смотрит как на ихтиологический материал. Она должна быть обмерена, взвешена, выпотрошена, записала в «чешуйчатые книжки». Те экземпляры, которые не заспиртованы или не заформалинены, можно, конечно, и дальше изучать с помощью котелка или сковородки.

Хорошо вечерком у костра на берегу Росомашьей, вокруг палаток поляны иван-чая, от зарослей пижмы идет медовый запах, особенно густой перед дождем, до берегам небольшого ручейка полоски тыке-ваглынын — пахучей травы, так дикий лук называют по-местному. Летнее незакатное солнце светит нежарко, на реке собирается легкий туман, и комары не донимают. В такие минуты хочется просто молча сидеть у огня и смотреть на реку.

Давно за полночь. Пины заливает костер, и все отправляются спать, договорившись съездить завтра в гости на тот берег. Над одной из яранг виден поздний дымок — значит, не все люди в тайге, на том берегу тоже кто-то не спит, чай пьет, издалека на новых соседей поглядывает…

Бабушка Эльгинэ первой заметила «казанку» с гостями, побежала за яранги, крикнула двум единственным в этом летнем стойбище мужчинам:

— Мэ-эй!

Старик обернулся на крик, помахал посохом внуку, тот выскочил из кустов, и двое мужчин степенно по тропинке вернулись к бабушке Эльгинэ.

Старушка успокоилась и тут же принялась разжигать костер, поставила котел с мясом и чайник, угощение для гостей, а дед с внуком пошли на берег помогать приехавшим.

Старик ловко принял чалку от «казанки», подтянул лодку, привязал ее к толстому тополю, пока гости выпрыгивали на берег и разгружались.

— Этти! — поздоровался дед.

— Ии, — широко улыбнулся Петров.

— Как звать тебя? — протянул руку мальчику Серега.

— Костя, — достойно ответил тот.

— В каком классе?

— В четвертый перешел.

— А меня Сергей. А это Петров, Иван Иванович. А это Пины. А как зовут дедушку?

— Рахтугье.

Костя во все глаза с нескрываемым восторгом смотрел на Серегу. Такого человека ему за всю его пусть и небольшую жизнь видеть еще не приходилось. Вот это случай! Будет что рассказать в школе!

Дело в том, что студент Серега был огненно-рыжим, а веснушек на его лице было больше, чем гальки на берегу. Ни в тайге, ни в тундре, ни в интернате не встречал Костя таких похожих на лисицу-огневку людей. Настоящий таньгит — пришелец, русский начальник, как его описывают в сказках!

Схватив рюкзак студента, Костя первым бросился вверх по тропинке к стойбищу. Мужчины потянулись за ним.

Вышла бабушка Эльгинэ из яранги, увидела гостей, заохала, засмеялась радостно — она узнала Петрова.

Прошлой зимой летал Петров вдоль долины Росомашьей, просчитывал с вертолета лосей, залетал в гости к чукчам-оленеводам, чаевничал у них. Там и заприметила его бабушка Эльгинэ, чумработница. Много он выспрашивал у стариков да и у нее тоже про житье-бытье.

И поздней осенью побывал он в их бригаде — тогда кочевали у самой границы тайги и тундры, а Петров искал на вертолете белого медведя кочатко, медведя-людоеда.

По старому чукотскому правилу, любой белый медведь, объявившийся в тундре, подлежал уничтожению. В этом правиле есть свой резон — такой медведь нападает на людей, рушит яранги, распугивает оленьи стада. Тот, которого искал Петров, шел с мыса Биллингса, с арктического побережья. Он разгромил по дороге охотничью избушку, к счастью, в ней никого не было, и пошел далеко на юг, в тундру, где уничтожил зимний склад-ярангу. Склад охраняли двое — старик со старухой. Старик был на охоте. Старуху медведь задрал, склад разгромил.

Петров предупредил оленеводов, порасспрашивал о возможных передвижениях белого гиганта и улетел, посоветовав на прощание не отпугивать его ракетами, не ждать, когда он приблизится, а стрелять сразу же, при появлении. Ему вспомнилось объявление канадской конной полиции в Черчилле, где ему пришлось побывать на одном симпозиуме: «Полярный медведь не опасен, если полярный медведь далеко». Он рассказал пастухам об этом объявлении. Чукчи оценили юмор и обещали выполнять рекомендации Петрова.

Медведя он все-таки отыскал и убил. В желудке, у него нашли кусочки материи, и сомнений не было — тот ли это.

— Опять стрелять? Опять кочатко? — вместо приветствия засмеялась ему навстречу Эльгинэ.

Петров обнял бабушку, рад был встрече.

— Нет, нет, — сказал он. — Олень нужен, лось нужен. Бурый медведь и волк, и всех брать будем, по одному, так надо, для науки. Валюм? Понятно?

Бабушка закивала, хотя ей совсем не ясно, зачем столько зверей убивать на троих человек. А как ей объяснить про странную эпизоотию в тундре?

— …И много рыбы распотрошить придется. Самой разной, — уточнил Петров, — и птицы. Песцы тоже пригодятся, и даже лемминги. Все это звенья одной цепи, одной проблемы.

Пины переводил старику и старухе, объяснял, как умел, научные задачи отряда, но его слушали вполуха, не все понимая.

«Надо так надо, — думали, наверное, они, — пусть живут рядом, хорошие люди».

Петров вытащил из рюкзака гостинцы, предусмотрительно заготовленные на всякий случай. Косте достались кулек шоколадных конфет и две банки сгущенки, Рахтугье — пачка импортного табаку и новая трубка, Эльгинэ получила женский несессер со швейными принадлежностями. Было и еще что-то в рюкзаке, но зачем сразу все транжирить, вдруг потом кому-нибудь пригодится.