— Коля! — требовательно позвала женщина. Со света она ничего не видела в сумерках.

— Иду, мам! — поспешил откликнуться мальчуган.

— Дяденька, подождите, я сейчас! — она умоляюще посмотрел на незнакомца и побежал к дому. Женщина скрылась за дверью. Мальчик с порога еще раз взглянул в сторону незнакомца и тоже скрылся.

«Войти или нет?»

Дверь снова распахнулась. Алексей увидел знакомого мальчишку в необъятном до пят пиджаке.

— Это костюм моего папы, — гордо заявил малыш, подойдя к Алексею. — У меня был папа, — добавил он так, будто боялся, что незнакомец ему не поверит.

— Да, да… конечно, — сказал Алексей.

Шрам на щеке серебрился в электрическом свете.

Алексей достал из внутреннего кармана своего пиджака небольшой сверток, бумагу и карандаш.

— Отнеси маме, — черкнув что-то на бумаге, передал он все мальчугану.

Мальчик исполнил приказание. Он был очень удивлен, когда увидел, как мать, развернув сверток, побледнела.

Четыре сторублевые бумажки. На листке мужским неловким почерком: «Здравствуй и прощай, Наташа. Это малышу. Алексей».

Дрожащей рукой мать сжала деньги и, бросившись к двери, выскочила на улицу.

На дворе была непроглядная ночь. И едва слышен удаляющийся топот тяжелых ботинок.

«ДОБРЫЕ ЛЮДИ»

Старший инспектор Аягузского районного отделения внутренних дел Манкенов взглянул на литсотрудника газеты и сказал:

— Уголовных дел через руки любого следователя в течение двух-трех лет проходят десятки. Все они неповторимы, у каждого своя специфика, своя окраска. Но есть дела в чем-то похожие друг на друга. Например, бывают хищения социалистической собственности, которые осуществляются группой тесно связанных друг с другом лиц. В этой шайке каждый ее член точно знает свою роль. Они связаны круговой порукой, в случае провала иногда пытаются подсовывать следователю одну и ту же заранее подготовленную версию. А бывают другие дела, при которых следствие тоже как будто сначала натыкается на довольно широкий круг лиц. Но постепенно выясняется, что это только замешанные, а не преступники. Кое-какие нарушения они совершали, но или совсем не получили никакой выгоды от этого, или получили очень незначительную. И мало-помалу они отходят в сторону, и в центре дела оказывается один единственный человек, от силы — двое, которые и совершили преступление. А все остальное, весь клубок дела — накручен этим одним или двумя.

— Любопытно, — усмехнулся журналист. — Зачем же преступник вовлекает в свое дело мало или совсем незаинтересованных лиц? Ведь таким образом он увеличивает вероятность того, что он будет разоблачен.

— Да, риск, конечно, увеличивается. Но тут есть два важных обстоятельства. Во-первых, преступник просто физически иногда не может один совершить или скрыть преступление. Он живет среди людей, а не в безвоздушном пространстве. Он вынужден искать какого-то содействия, пусть даже незначительного. И второе обстоятельство: ведь преступник далеко не всегда открывает людям, которых он втягивает в незаконные действия, характер, объем дела.

Очень часто какой-нибудь конкретный человек, к которому обращается расхититель социалистической собственности, должен по его просьбе выполнить лишь какое-то незначительное действие, смысл которого не очень-то ясен. Преступник сплошь и рядом просит, чтобы его «выручили», «помогли» ему и т. п. Люди, будучи отзывчивыми по натуре, выполняют просьбу, идут иногда при этом на мелкие сделки со своей совестью. Но понять смысла своих действий они часто не могут, потому что другие звенья дела скрыты от них. А фактически такие сердобольные «помощники» оказывают иногда матерому преступнику очень важные услуги, помогают совершению или сокрытию преступления.

— Слушаю вас, товарищ старший инспектор, и думаю: все, что вы говорите, очень важно и интересно. Но это — отвлеченные рассуждения. А какое-нибудь живое дело вы можете привести в качестве иллюстрации ваших слов?

Манкенов улыбнулся.

— Ну, вот вам простой пример. В магазине райпотребсоюза в Аягузе несколько лет тому назад работала продавцом Макен Оразбаева. Это была женщина средних лет, всегда просто, но со вкусом одетая. Наступает время, и Оразбаеву переводят на должность заведующей складом межрайбазы. Человек растет, продвигается выше — дело хорошее. И Оразбаева с удовольствием восприняла этот переход. Если бы… Если бы не одно обстоятельство. К моменту перехода на склад у нее была недостача в магазине на 9577 рублей 25 копеек. Каково? Примерный продавец, на хорошем счету у начальства, а на самом деле-растратчица. Что делать? Любила Макен широко пожить. Хорошую мебель покупала, ковры, хрусталь, кольца, часы. Ради всего этого и запускала руку в государственный карман.

Магазин она сдавала продавцу Сапеновой. Из девяти с половиной тысяч рублей растраты она погасила ничтожную сумму, 113 рублей. Эти деньги она вложила в кассу.

На ней висело, значит, еще 9464 рубля 25 копеек.

И вот она уговаривает продавцов другого магазина Тургалиеву и Ерембаеву «помочь» ей. Они подписывают накладные на недостающие девять тысяч. Получается, что якобы они получили от Макен на эту сумму товар. В накладной был указан бельевой трикотаж. Макен Оразбаева пообещала им, что это временно. Она плакала и говорила, что раздала товар знакомым. А знакомые, мол, не возвращают деньги. Когда она перейдет работать на склад, она все уладит. Пли заплатит им деньги, или выдаст товар, или напишет накладные.

Тургалиева и Ерембаева «помогли» ей. Видите, как провернуто было дело? Люди совершали беззаконие, выдавали и подписывали бестоварные накладные, но сами ничем на этой операции не поживились. Дальше все идет как по маслу. Макен Оразбаева прикладывает липовые накладные к отчету и уходит «чистенькой» на склад. У принявшего от нее магазин продавца Сапеновой все в ажуре.

Оразбаева приходит на склад и теперь уже она выписывает бестоварную накладную на девять с половиной тысяч и выдает се продавцам Тургалиевой и Ерембаевой. В накладной написано, что якобы она, Оразбаева, «приняла» от них бельевого трикотажа на указанные девять с половиной тысяч.

Вся эта возня может показаться вроде бы бессмысленной для расхитителей. Да, товара не было, и денег не существовало. И Оразбаева, и ее добровольные «помощницы» Тургалиева и Ерембаева оперировали пустыми бумажками. Но эти «бумажки» сделали очень важное дело. Они помогли спрятать недостачу. Если бы Тургалиева и Ерембаева не подписали бестоварных накладных, Оразбаева была бы разоблачена уже при передаче магазина. А благодаря. накладным недостача сначала была перекинута в другой магазин, а затем и на склад.

И вот Оразбаеаа теперь думает: как выкрутиться? Ведь девять тысяч все-таки погашать надо. Она ничего не могла придумать. Одно слово «ревизия» действовало на нее, как удар тока. Среди ночи Макен вскакивала с постели, подбегала к окнам и долго всматривалась в темноту. Ей чудилось, что сотрудники ОБХСС следят за ней, сейчас постучат в дверь, сделают обыск, увезут ее в милицию. А дальше-тюрьма. Бессонные ночи и постоянная тревога стали отражаться на работе: то в накладную не все товары запишет, то перепутает их названия. Чувствовала: приближается развязка. Что делать?

Как-то вечером задержалась на работе. Сидела в опустевшей бухгалтерии и переписывала отчеты. Мысли путались. За соседним столом сидел бухгалтер Ф. И. Ярмоленко. Он громко стучал костяшками счетов и записывал цифры. И тогда она решилась.

— Ничего не пожалею, Федор Иванович, только помогите избежать позора, заглядывая в потухшие глаза старика, просила Оразбаева. — Доска почета, лучший торговый работник, премии, на всех собраниях в президиуме и вдруг крупная растрата…

Рядились недолго. Оразбаева безоговорочно приняла условия заместителя старшего бухгалтера межрайбазы.

Кашляя, старик сказал, что даст знать, какие товары из тех, что поступят на склад, не приходовать. Заверил, что документы поставщика исчезнут бесследно, в бухгалтерских записях никто конца не найдет.