Ворон
Черный ворон, черный дьявол,
Мистицизму научась,
Прилетел на белый мрамор
В час полночный, черный час.
Я спросил его: — Удастся
Мне в ближайшие года
Где-нибудь найти богатство? —
Он ответил: — Никогда!
Я сказал: — В богатстве мнимом
Сгинет лет моих орда.
Все же буду я любимым? —
Он ответил: — Никогда!
Я сказал: — Пусть в личной жизни
Неудачник я всегда.
Но народы в коммунизме
Сыщут счастье? — Никогда!
И на все мои вопросы,
Где возможны «нет» и «да»,
Отвечал вещатель грозный
Безутешным: — Никогда!
Я спросил: — Какие в Чили
Существуют города? —
Он ответил: — Никогда! —
И его разоблачили.
Бюрократы
Всем смелым начинаньям человека
Они дают отпор:
Так бюрократы каменного века
Встречали первый бронзовый топор.
Им злоба затаенная дана,
С какой они смотрели на
Первого русского летуна,
Когда тот прыгал с колокольни Ивана Великого.
Они иначе не могли смотреть,
Их мысли были мелки и плохи,
Они всю жизнь готовили мне смерть
И не печатали мои стихи.
«Жизнь — путевка в Сибирь…»
Жизнь —
путевка в Сибирь,
И грехов отпущение,
И морская вода.
Жизнь люблю
не за быль,
За одно ощущение —
Взгляд, направленный вдаль.
«Книги в сонме лет летевших…»
Книги в сонме лет летевших
Как огни горят.
О крушение потерпевших
Книги говорят,
Что хотя валы горою
Вились в общий вихрь,
Но центральные герои
Не тонули в них.
Мой любимый писатель
Мой любимый писатель еще не рожден,
Он еще затерялся в веках.
Я учителем сделал его и вождем,
Для меня он Юпитер и Вакх.
И другие еще, но не только они.
Он — еще, и еще, и еще.
Он волнует, но впятеро больше манит,
Как число, потерявшее счет.
Мой любимый писатель — и дьявол, и бог,
И писатель минувших веков.
Он Шекспир, Пастернак, Маяковский и Блок,
Достоевский, Гомер и Глазков.
Антисонет
Опять классический сонет
Навис проблемой для поэта,
И от сонета спасу нет,
И от сонета спасу нету…
Ты за сонет, а я — за нет.
К чему поэзии все это?
Долой сюсюканье сонета!
Бросай сонеты в Лету лет.
Бросай сонеты, не зевай,
Пускай они исчезнут в бездне.
Другие жанры называй
И сочиняй другие песни.
Прими совет —
Забудь сонет.
Стансы
Явления сужать
Не буду рубежи.
Привыкли люди рассуждать
И не привыкли жить.
Завязли в книжные лиманы
И утонули в иле.
Как много вы прочли романов
И мало как любили!
Я хочу, чтоб все были поэтами,
Потому что поэзия учит,
Потому что Это мир
Настоящих и лучших.
«Ночь легла в безжизненных и черных…»
Ночь легла в безжизненных и черных,
Словно стекла выбил дебошир…
Но не ночь, а — как сказал Кручёных —
Дыр-Бул-Щил.
Под мостом легли густые тени,
Распластав полозья плоских крыл.
В это время хохотом хотений
Мир химер художника покрыл.
И художник сам тому не верил,
Расточая бисер дуракам,
Но в такие дни обычный веер
Поднимает ураган.
И художник, в море непогоды
Ожидая, миром овладел,
И тогда сверкнули пароходы,
Ночью — пароходы по воде.
«Я чувствую грохоты нашей планеты…»
Я чувствую грохоты нашей планеты
В Китае, в Испании, даже в Марокко.
Не хочется быть поэтом,
А хочется быть пророком.
Чудесная истина эта —
Отнюдь не случайная фраза.
Кто званья достоин поэта,
Тот видеть сквозь годы обязан.
Не бойня обманутых наций
Кровавыми буквами крупно
Заглавием книги событий
На грани веков зарябит,—
Напротив, иных ситуаций
В ту книгу войдет совокупность,
Которая будет в зените
Иных исторических битв.