— Боюсь, у Корбетта подозрительная натура, — медленно сообщила она. Затем послала ему долгий, многозначительный взгляд. — Я бы не стала спрашивать… — Она с трудом удерживалась, чтобы не рассмеяться, при виде того, как оживилось лицо Хью. — Скажите… скажите, Корбетт всегда был склонен к выпивке?

Лиллиане стало совсем не до смеха, когда она уловила короткую вспышку злобного удовлетворения на худом лице Хью. Если раньше у нее и были какие-то сомнения касательно истинных чувств Хью к брату, то теперь последние сомнения испарились. Хью мог сколько угодно изображать любезность и даже братскую заботливость, но для Лиллианы была очевидна злобная радость, которую доставила ему весть о «падении» Корбетта.

Хью широко улыбнулся и обвел ее оценивающим взглядом.

— Он всегда отличался буйным нравом и невоздержанностью. Он был ревнивым и жестоким мальчишкой. Что ж удивляться, если он стал ревнивым и жестоким мужчиной?

Последние слова звучали как утверждение, но изгиб его бровей оставался как бы вопросительным.

Прибегать к явной лжи Лиллиане не хотелось, и потому она не стала словесно подтверждать это мнение. Но она очаровательно зарумянилась и опустила глаза, как бы молчаливо соглашаясь с ним. Когда Хью взял невестку за руку и покровительственно похлопал по ней, Лиллиане стоило больших трудов удержаться, чтобы на лице у нее не отразилось глубочайшее омерзение к собеседнику.

— Не отчаивайтесь, дорогая. Несмотря на былые злополучные раздоры между Орриком и Колчестером, будьте уверены, что вы всегда сможете обратиться ко мне, если вам будет не под силу справиться с гнусным характером Корбетта. Просто дайте мне знать, и я позабочусь о вашей безопасности. — Его улыбка стала почти заговорщической. — И, несмотря на отсутствие Уильяма, я знаю, что вы можете рассчитывать также и на его непоколебимую преданность.

Осчастливив Лиллиану этим прозрачным намеком, Хью извинился и удалился в отведенную ему комнату. На прощанье он одарил Лиллиану множеством ободряющих фраз и улыбок. Когда он наконец ушел, Лиллиана с большим трудом справилась с подступившей к горлу тошнотой, которая в равной мере могла быть вызвана и отвращением к подлому сэру Хью, и ее предполагаемой беременностью.

Что затевает Хью? — в волнении гадала она. Хью и Уильям связаны друг с другом каким-то общим замыслом, и оба считают Корбетта своим врагом. Но почему?

Ее размышления были прерваны: кто-то приблизился к ней. Она подняла глаза и встретила внимательный взгляд сэра Рокка.

Несколько мгновений оба молчали. Они никогда не стремились к обществу друг друга, хотя в последние дни он и выказывал всячески свое дружелюбие. Но подозрительным выражением лица он больше походил на прежнего сэра Рокка, и Лиллиана испытала нечто близкое к облегчению, резко спросив:

— В чем дело?

Он ответил не сразу, и Лиллиана была уверена, что он мысленно прикидывает, с чего начать. Наконец он набрал полную грудь воздуха и высказался:

— Я надеюсь, что не ошибаюсь в вас.

— Ошибаетесь во мне? Что вы хотите этим сказать?

— Вы долго беседовали с Хью. У него был весьма довольный вид, когда он вышел отсюда.

Лиллиана сердито поднялась с места.

— Он брат моего мужа. Что, я не должна с ним разговаривать? Или должна предоставить его самому себе? И потом, по какому праву вы шпионите за мной?

Он усмехнулся и испытующе взглянул ей в лицо.

— Только муж имеет право на вашу преданность.

И тон, каким это было сказано, и выражение лица Рокка были так серьезны и даже торжественны, что раздражение Лиллианы мигом улетучилось.

— Моя преданность принадлежит ему всецело, — ответила она так же серьезно. — Можете не верить ничему другому — но этому верьте.

Лицо белокурого рыцаря оставалось непроницаемым, когда он обдумывал ее слова. Заговорил он медленно и с глубоким чувством.

— Я верю вам. А вот он… у него есть сомнения, но убедить его можете только вы. Пока что я лишь хочу вас предостеречь: будьте очень осторожны с Хью.

— Вы не можете сказать мне, что между ними происходит?

Рокк покачал головой и, бросив ей еще один многозначительный взгляд, вышел из залы.

У Лиллианы не было времени, чтобы обдумать туманное предупреждение Рокка. Ее срочно позвали на кухню — проверить, как жарятся четыре свиных туши в огромных кухонных очагах. Затем начали подниматься дамы, и пришлось их развлекать до возвращения мужчин.

Она послала служанку присмотреть за тем, чтобы привезенную охотниками дичь ощипали, выпотрошили и приготовили для подачи на стол, а сама отправилась в парадную залу поискать Корбетта. Когда она вошла, Корбетт заливался смехом от какой-то шутки Гэвина, но Лиллиану он заметил сразу же, хотя и не стал прерывать беседу. Зато сэр Роджер поспешил к ней навстречу, учтиво склонился к ее руке и весело спросил:

— Добрая леди Лиллиана, может быть, вы поможете нам разгадать одну трудную загадку? Ваш супруг клянется, что в лесах Оррика водятся какие-то дикие создания. Из-за него мы все только и делали, что оглядывались за спину из страха, как бы на нас не напало какое-нибудь существо!

— Я и не думал говорить, что это создание нападает, — возразил Корбетт. — Сколько раз я вам повторял, что оно чрезвычайно пугливо и при первых же признаках преследования бесследно улетает!

— Но нам не попалось ничего такого, что не водилось бы в любом лесу: олени, кабаны… ну, иногда лисы. Я утверждаю, что он просто придумал такую сказку для собственного развлечения!

— Но я сам видел это летучее создание, — усмехнулся Корбетт, а потом взглянул на растерянное лицо Лиллианы.

— Вот только изловить его как-то не сумел, верно? — поддел его сэр Чарльз.

Корбетт смотрел на Лиллиану, и взгляд у него потеплел. После секундного колебания он все-таки ответил:

— По-моему, его невозможно изловить — во всяком случае, обычными охотничьими приемами.

Щеки Лиллианы запылали, когда она поняла, какое дикое создание он имел в виду. К ее облегчению, никто из охотников не смекнул, о ком речь, и шумная мужская беседа покатилась своим чередом.

Когда появились слуги с кувшинами эля для гостей, она жестом подозвала Корбетта. Ей хотелось сказать ему о прибытии Хью, но именно в этот момент на ступенях лестницы показался Хью в окружении галдящей компании. Рука Корбетта, на которой лежала ладонь Лиллианы напряглась, и Лиллиане не потребовалось оборачиваться, чтобы понять, кого он увидел.

Как ей хотелось, чтобы было покончено с враждебностью между двумя братьями! Но когда она подняла глаза на лицо мужа, она увидела в его взгляде не неприязнь, а сожаление. И еще что-то, похожее на боль.

Но этот редкий проблеск его чувств тут же скрылся под маской вежливого гостеприимства.

— Добро пожаловать, Хью.

Крупными шагами Корбетт приблизился к брату. Если широкая улыбка Хью и сердечные похлопывания по спине и удивили Корбетта, своего удивления он не выдал.

— Я рад, что могу разделить радость этих празднеств в Оррике с тобой и с твоей прелестной женой. Нашу долину слишком долго разделяли распри и недоверие. Теперь мы оба можем увидеть, как долина Уиндермир-Фолд станет единой.

Какое это было бы прекрасное семейное воссоединение, думала Лиллиана, стоя в гуще толпы, окружившей братьев. Но ее не покидали подозрения: она была уверена, что Хью что-то замышляет.

Корбетт тоже вел себя непривычно — он явно разыгрывал какое-то свое представление. Вдруг у нее в памяти всплыли слова Рокка, призывавшего ее хранить преданность только мужу. Может быть, он имел в виду нечто большее, чем показалось ей сначала?

Она действительно недостаточно знала своего мужа, чтобы принять решение. Свои чувства он умел скрывать. Когда умер ее отец, она готова была считать, что Корбетт способен на убийство. Лиллиана задумчиво смотрела на него; в ней снова шевельнулось подозрение. Если он хоть в малой доле мог быть причастен к смерти лорда Бартона, то наверняка был способен и злоумышлять против брата. Она понимала: если бы он получил во владение оба замка — Оррик и Колчестер, — то его могущество в северной Англии возросло бы неизмеримо. А Корбетт, несомненно, из тех людей, кто наслаждается собственным могуществом.