Порода мыслителей-компьютерщиков, к которой принадлежал Жан-Ив Фрео, встречается чаще, чем можно было бы подумать. В каждой средних размеров фирме есть один, реже – два таких человека. Кроме того, большинство людей безотчетно допускают, что всякая связь, в особенности связь между людьми, сводится к обмену информацией (конечно, если в понятие информации включить сообщения не только делового характера, но и другие, то есть затрагивающие чувства). При таких условиях мыслитель-компьютерщик быстро превратится в мыслителя, наблюдающего за переменами в обществе. Суждения его часто будут блестящими, а потому убедительными; в них даже может присутствовать и некоторая эмоциональность.

На следующий день – опять-таки во время прощального застолья, но на сей раз в министерстве сельского хозяйства – мне довелось побеседовать с теоретиком, которого, как обычно, сопровождала Катрин Лешардуа. Сам он никогда не встречался с Жаном-Ивом Фрео и не имел шансов встретиться в будущем. Но если бы такая встреча состоялась, дискуссия, надо думать, велась бы на высоком уровне и с утонченной любезностью. Вероятно, они пришли бы к единому мнению насчет таких ценностей, как свобода, открытость, а также систематизация человеческих контактов, охватывающая всю совокупность общественной жизни.

Поводом для вечеринки был уход на пенсию одного из сотрудников, человека небольшого роста, лет шестидесяти, седого и в очках с толстыми стеклами. Коллеги скинулись и купили ему в подарок спиннинг – японскую модель, чудо техники, с трехскоростной катушкой и кнопкой, регулирующей длину удилища, – но он об этом еще не знал. Он стоял на видном месте, возле бутылок с шампанским. Все поочередно подходили к нему, чтобы дружески похлопать по плечу, а то и напомнить что-нибудь из прошлого.

Затем начальник отдела разработок по информатике взял слово. Чудовищно трудно, заявил он без предисловий, рассказать в коротком выступлении о тридцати годах жизни, всецело отданных делу информатизации сельского хозяйства. Луи Лендон, напомнил он, еще застал героическую эпоху информатики: перфокарты! перебои в питании! магнитные барабаны! При каждом восклицании он широко раскидывал руки, словно призывая присутствующих мысленно перенестись в ту давнюю эпоху.

Виновник торжества многозначительно улыбался, покусывал усы, что выглядело несколько неэстетично, но в целом держался хорошо.

Луи Лендон, с энтузиазмом завершил свою речь начальник отдела, внес неоценимый вклад в информатизацию сельского хозяйства. Без него компьютерный центр министерства был бы не вполне таким, каким стал сейчас. И это факт, которого не сможет отрицать ни один из его теперешних, да и будущих (тут его голос слегка зазвенел) коллег.

Затем раздались дружные аплодисменты, длившиеся с полминуты. Девушка, избранная среди самых непорочных, вручила новоиспеченному пенсионеру его спиннинг. Он радостно, но осторожно взмахнул подарком. Это послужило сигналом, и все двинулись к столу. Начальник отдела подошел к Луи Лендону, обхватил его рукой за плечи и неторопливо пошел рядом, чтобы тепло и задушевно сказать ему несколько слов наедине.

Тут теоретик, улучив момент, шепнул мне, что Луи Лендон все же принадлежал к другому поколению компьютерщиков. Он писал программы, руководствуясь не методом, а скорее интуицией; ему всегда было трудно следовать принципам функционального анализа; многое в методе «Дикая вишня» осталось для него мертвой буквой. Все его программы следовало бы переписать заново; в последние два года ему мало что поручали, он был в общем-то не у дел. Его человеческие качества тут совершенно ни при чем, с жаром добавил теоретик. Просто всё в мире меняется, и это нормально.

Задвинув Луи Лендона во тьму былых времен, теоретик плавно перешел к излюбленной теме: по его мнению, производство и распространение информации должны пройти ту же эволюцию, что и производство-распространение пищевых продуктов, то есть переход от мелкого хозяйства к крупной промышленности. В области производства информации, с горечью отметил он, мы еще далеки от «нулевой погрешности»; обилие ненужных деталей при отсутствии необходимой точности наблюдается сплошь и рядом. Сети, обеспечивающие доступ к информации, еще недостаточно развитые, отличаются слабой эффективностью и старомодностью (так, негодующе заявил он, «Франс Телеком» все еще публикует свои ежегодники на бумаге!) К счастью, молодым требуется все больше информации со все большей степенью надежности; к счастью, им снова и снова не хватает скорости при работе в сети; но нам предстоит еще пройти долгий путь к обществу будущего, где информация станет абсолютно полной, открытой и всепроникающей.

Он развивал еще и другие идеи; Катрин Лешардуа держалась рядом с ним. То и дело она приговаривала: «Да, вот это важно». У нее были накрашены губы и подсинены веки. Юбка, доходящая только до середины ляжек, черные колготки. Я вдруг подумал, что она, наверно, носит трусики, может быть, даже совсем короткие, в виде узенькой полосочки; шум голосов в комнате стал чуть громче. Я представил себе, как она покупает себе в «Галери Лафайет» бразильские трусики из ярко-красных кружев, и ощутил острый приступ жалости.

В эту минуту к теоретику подошел один из его коллег. Отойдя от нас на шаг, они угостили друг друга «панателлой».3 Катрин Лешардуа и я остались вдвоем. Воцарилось молчание. Затем она нашлась: заговорила об упорядочении рабочих контактов между обслуживающей фирмой и министерством, то есть между мной и ею. Она подошла ко мне еще ближе – теперь между нашими телами было расстояние сантиметров в тридцать, не больше. В какой-то миг явно безотчетным движением она взялась двумя пальцами за отворот моего пиджака.

Катрин Лешардуа нисколько не возбуждала меня; я не имел ни малейшего желания ее трахнуть. Она улыбалась мне, пила шипучее вино, она храбрилась, как могла; но все же – я знал это – ей очень, очень было нужно, чтобы ее трахнули. Дырка, которая была у нее между ног, должна была казаться ей такой бесполезной. Член все же можно себе отрезать; но как заставить себя забыть о пустом влагалище? Ее положение казалось мне безнадежным, и я чувствовал, что галстук начинает сдавливать мне шею. После третьего бокала я чуть было не предложил ей уйти вдвоем и перепихнуться в одном из кабинетов, на столе или на полу; я готов был проделать все необходимое для этого. Но я промолчал; да, думаю, она и не согласилась бы; или мне надо было бы сначала обнять ее за талию, сказать ей, что она прекрасна, коснуться ее губ нежным поцелуем. Нет, ситуация была безвыходной. Я поспешно извинился и пошел в туалет, где меня стошнило.

Когда я вернулся, рядом с ней стоял теоретик, и она его покорно слушала. В общем, ей удалось взять себя в руки; наверно, для нее так было лучше.

Глава 12

Эта прощальная вечеринка стала жалким апофеозом моих отношений с министерством сельского хозяйства. Я получил все необходимые сведения, чтобы подготовиться к работе; больше нам незачем было встречаться. У меня оставалась неделя до отъезда в Руан.

Грустная неделя. Был конец ноября, время, которое все люди единодушно определяют как грустное. Мне казалось нормальным, что за отсутствием более ощутимых событий перемены погоды занимают важное место в моей жизни; утверждают же, что старики просто не в состоянии говорить ни о чем, кроме погоды.

Я так мало прожил, что склонен воображать, будто смерть придет не скоро; трудно представить себе, что человеческая жизнь сведется к такой малости; и почему-то хочется думать, будто рано или поздно что-нибудь произойдет. Это большая ошибка. Жизнь вполне может быть пустой и вместе с тем короткой. Дни уныло текут один за другим, не оставляя ни следа, ни воспоминания; а потом вдруг останавливаются.

Раньше у меня иногда возникала идея, что я смог бы долгое время вести призрачную жизнь. Что скука, состояние относительно безболезненное, позволила бы мне выполнять каждодневный житейский ритуал. Еще одна ошибка. Скуку нельзя терпеть долго; рано или поздно она перерождается в череду болезненных ощущений, в настоящую боль. Именно это со мной сейчас и стало происходить.