Двадцать четвертого мая поблизости от мыса Хершел мы обнаружили человеческие останки в оборванной одежде европейского образца. Проведя тщательные раскопки в наметенных за несколько лет сугробах, мы нашли также планшет с несколькими поврежденными, но вполне поддавшимися расшифровке письмами. По остаткам платья мы определили, что это труп то ли стюарда, то ли денщика офицера, а его местоположение соответствовало словам эскимосов, утверждавших, что бледнолицые умирали один за другим вдоль избранной ими дороги.

На следующий день мы вышли на мыс Хершел, где изучили пирамиду, сложенную из скальных обломков в 1837 году Симпсоном[78], а вернее то, что от нее осталось, поскольку теперь она имеет не больше четырех футов в высоту, а центральные камни отсутствуют, словно внутрь что-то положили. Я считаю, что экипаж поместил туда какие-то вещи, извлеченные позднее аборигенами[79].

Вернемся теперь к лейтенанту Хобсону, который расстался со мной у мыса Виктори 28 апреля и направился к мысу Феликс. Почти сразу он наткнулся на бесспорные следы экспедиции Франклина, обнаружив обширную каменную пирамиду, а совсем рядом — маленький навес, под которым были сложены одеяла, одежда и другие предметы. В камнях обнаружили также лист чистой бумаги и две разбитые бутылки — и это все, несмотря на то что они перерыли все в радиусе десяти футов.

…Через две мили к югу — еще две пирамидки; опять ничего, кроме сломанной лопаты и еще полной коробочки с чаем.

Хобсон продвигался дальше и 6 мая вышел на мыс Виктори, где племянник Джона Росса, Джеймс, сложил в 1831 году пирамиду высотой в шесть футов. О ее существовании все знали. Хобсон нашел среди верхних камней жестяную коробочку с коротким, но огромной важности отчетом; это был столь долгожданный рапорт так долго разыскиваемой погибшей экспедиции сэра Джона Франклина!

Из документа, написанного на пергаментной бумаге, мы узнали, что день 28 мая 1845 года на борту “Эребуса” и “Террора” прошел отлично; что в течение все того же года — года, когда они покинули Англию, оба корабля поднялись по проливу Веллингтон до семьдесят седьмого градуса широты и повернули на запад от острова Корнуоллис с целью устроиться на зимнюю стоянку у острова Бичи. 12 сентября следующего, 1846 года корабли застряли во льдах в пункте с координатами 69°5′ северной широты и 98°23′ к западу от Гринвича, то есть примерно в пятнадцати милях от северо-западных берегов острова Кинг-Вильям. Здесь они и зимовали второй раз. Лейтенант Гор и господин Де-Во[80] в сопровождении шести матросов совершили санный поход, поместив драгоценный отчет не только в найденную Хобсоном пирамиду, но и в другую, на расстоянии в один дневной переход к югу.

На полях первого документа мы обнаружили несколько заметок, добавленных одиннадцать месяцев спустя (25 апреля 1848 года). За лето корабли преодолели только пятнадцать миль, экипаж покинул их 22 апреля. Сэр Джон Франклин скончался 11 июня 1847 года; девять офицеров и пятнадцать матросов умерли в разное время до и после кончины капитана.

Все выжившие, в количестве ста пяти человек, под командованием лейтенанта Крозье высадились на мысе Виктори и на месте каменной пирамиды Джеймса Росса, разрушенной, видимо, эскимосами, построили новую, которая до сих пор стоит нетронутой. Они намеревались направиться следующим утром к Большой Рыбной реке, или реке Бак; рапорт подписали Крозье, как капитан “Террора” и глава экспедиции, и Фитцджеймс, как капитан “Эребуса”. Похоже, что трехдневный переход от кораблей забрал последние силы несчастных, и они оставили в этом месте большое количество одежды, различных предметов и провианта, словно хотели избавиться от всего лишнего. Прошло десять лет; кирки, лопаты, кухонная утварь так и валялись по округе или вмерзли в лед; здесь был даже секстан[81], помеченный именем Фредерика Хорнби (R. N.)[82].

Лейтенант Хобсон продолжил изыскания на расстоянии в несколько дневных переходов к мысу Хершел, но больше никаких следов пребывания потерпевших бедствие или эскимосов не обнаружил. Он оставил мне подробный рапорт о своих находках и предложил встретиться к западу от острова Кинг-Вильям, где он доложит мне о дальнейших событиях.

Мы покинули мыс Хершел, и с каждым днем следы местных жителей встречались все реже. Чуть дальше на запад они пропали совсем. Эта низменная часть острова Кинг-Вильям была совершенно лишена растительности. Дальше простирались многочисленные мелкие островки, а за проливом Виктория возвышались огромные непроходимые айсберги и торосы.

Мы оказались в точке с координатами — 69°9′ северной широты и 99°27′ западной долготы, откуда направились к шлюпу, который обнаружил несколькими днями раньше лейтенант Хобсон. Шлюп предназначался для подъема по Большой Рыбной реке, после чего его бросили. Он насчитывал в длину двадцать восемь футов, а в ширину — семь с половиной. Конструкция его была очень легкой, но он был установлен на полозья из крепкого твердого дуба, весившие столько же, сколько сама лодка.

Здесь же мы нашли множество различных вещей. На корме притаился под ворохом одежды иссушенный скелет; останки другого, над которым, видимо, хорошо поработали зубы животных, валялись неподалеку от лодки. Также мы обнаружили пять карманных часов, значительное количество серебряных ложек и вилок, несколько религиозных брошюр; но так и не разыскали ни бортовых журналов, ни других бумаг, ничего, что могло бы назвать нам имя владельца.

Два заряженных двухствольных ружья со взведенным курком так и простояли, видимо, у борта лодки одиннадцать лет, где их поставили последний раз хозяева, чьи бренные останки остались незахороненными. Здесь же находился немалый запас зарядов, тридцать — сорок фунтов шоколада, чай, табак.

Некоторые из этих находок подобрал еще лейтенант Хобсон, остальное забрал я. Пятого июня я вернулся на мыс Виктори, не добыв больше никаких данных. Еще раз мы тщательно осмотрели обрывки одежды и блокнотов, в надежде напасть на новый след, но безуспешно.

Вплоть до моего возвращения на корабль 19 июня (через пять дней после лейтенанта Хобсона) ничего примечательного больше не произошло. Мы убедились, что эскимосы не забредали на берега острова Кинг-Вильям между его северной и южной оконечностями и мысами Феликс и Крозье со времени пребывания здесь “Эребуса” и “Террора”, поскольку все предметы и хижины остались нетронутыми.

Мы поняли, что если еще и можно обнаружить где-нибудь следы погибшей экспедиции, то только возле маленьких островов между мысами Крозье и Хершел.

Двадцать восьмого июня на корабль вернулся капитан Янг. Как и его люди, он был в плачевном состоянии. Не был исключением даже лейтенант Хобсон. Нельзя сказать, что он хорошо себя чувствовал в начале похода, а вследствие усталости его совсем одолела цинга. Тем не менее он профессионально и честно выполнил свой долг; наши дела сами говорят о том, как мы были воодушевлены во время поисков.

Наконец-то мы собрались вместе на борту судна. Обнаружилось несколько больных цингой, а потому корабельный медик применил усиленное лечение, и вскоре все мы пребывали в добром здравии. Во время стоянки в Порт-Кеннеди мы и так проводили двух товарищей в последний путь. Господин Джордж Брендс, инженер, скончался 6 ноября 1856 года от апоплексического удара, а 14 июня 1859 года от цинги умер Томас Блеквелл, прошедший немало арктических походов.

Необыкновенная теплынь стояла в северных краях, и море чудесным образом было абсолютно свободным ото льдов; следовательно, 9 августа, мы начали путь на родину, и хотя из-за смерти механика и инженера мы остались только с двумя кочегарами, мне удалось тем не менее довести с их помощью пароход к мысу Фьюри, а затем, 27 августа, и в Годхавн.