нет никакого смысла притворяться замужней парой. Её руки пробежались вверх по его гладкой

хлопковой рубашке, чувствуя, как его упругие мышцы перекатываются под ней. Она усилила хватку.

Он бережно обхватил её лицо руками, целуя её с желанием и жаждой, которую она понимала, и

ответила поцелуем на поцелуй.

― Сделай так, чтобы это исчезло, Джексон, сделай так, чтобы боль исчезла. ― Он застонал и

посмотрел на неё сверху вниз, сдерживаемое желание запечатлелось на его лице. Он потянулся,

чтобы обхватить её попку, поднимая её так, чтобы она оседлала его. Она, не разрывая поцелуя,

обвила ноги вокруг его талии. Их одежда быстро исчезала, пока между ними не осталось ничего,

они неистово любили друг друга, дикие и наполненные болью, которая теперь стала в два раза

больше.

Ханна потянулась, притянув его голову к себе ближе. ― Сейчас, ― прошептала она, её слова

были прерваны, когда он захватил её рот в неистовом поцелуе, и вошёл в неё с трудом сдерживая

страсть.

Она почувствовала его твёрдую длину. Он полностью вошёл в неё, заполняя пустоту,

одиночество. Все, что осталось ей – капитуляция – блаженная капитуляция, которую предлагал

Джексон. Через секунды после того, как её мир взорвался, она почувствовала, как он

присоединился к ней.

Джексон проснулся от распространившегося запаха кофе и лимонных и клюквенных кексов.

Он слегка улыбнулся. Несмотря на все, что случилось прошлой ночью, мысль о Ханне до сих пор

заставляла его улыбаться. Она провела большую часть ночи расхаживая туда-сюда и держа Эмили

на руках, и один раз, когда она не спала, лежа рядом с ним, он занялся с ней любовью медленно и

сладко, пока они оба не забыли обо всей боли и не сдались в плен любви, о чём ни один из них не

признался бы вслух.

Ханна, сегодня утром, не пела ту песню о пяти утках. До сих пор он не понимал, как сильно

ему нравилась эта песня. Он надел джинсы и пошёл босиком на кухню, благодаря Бога за Ханну.

Они пройдут через это вместе, они будут бороться за Эмили.

Джексон остановился. Её сумки были аккуратно сложены в коридоре. Сумка с остролистом и

ягодами была набита книгами.

― Ханна? ― Крикнул он, входя на кухню. Она стояла спиной к нему. Когда она медленно

повернулась, он понял по следам на её лице, что она плакала. Она подняла руку, и эти милые

зелёные глаза наполнились слезами.

― Я ухожу.

― Почему? ― Он чувствовал, как гнев и страх накрыли его.

― Николас только что звонил. Как долго ты знал об отце Эмили

Ханна пыталась говорить сквозь слёзы.

Она подняла трубку после первого звонка, когда увидела, что это их адвокат, и когда

Николас упомянул его разговор о биологическом отце Эмили с Джексоном, она почувствовала

разъедающее чувство от его предательства.

Ханна дрожащими руками вытерла слёзы, ненавидя стоять здесь, вот так, в комнате, которая

двадцать четыре часа тому назад была заполнена лепетом малышки и улыбающимся Джексоном.

Она смотрела на его напряжённое лицо, ненавидя то, что даже сейчас он был самым прекрасным

мужчиной, которого она когда-либо знала.

Он поник ― Мне очень жаль, дорогая. Я не хотел, чтобы ты паниковала…

― Ты солгал мне. Как давно ты знал об этом?

Он, на мгновение, отвёл взгляд. ― С ночи нашей свадьбы.

Ханна закрыла лицо руками. Это была полная неразбериха. Он солгал. Отец Эмили вернулся.

И она была ...

― Я пытался защитить тебя.

― Эмили уедет, ― прошептала она, её голос дрожал. Он подошёл к ней и взял её за плечи,

она почувствовала власть его рук, и это напомнило ей о прошлой ночи. Нежность, страсть ...

― Нет, ― сказал он медленно. ― Перестань думать, что мы проиграли. Результаты на

отцовство ещё не известны.

Ханна покачала головой, не воспринимая его слова. ― Если он её отец, он получит опеку.

Независимо от того, насколько хорош Николас Райт, мы не сможем удочерить её.

― Ты знаешь, что я никогда не позволю им забрать её. Подумай об этом рационально. Он

наркоман, ему нужны деньги, а не ребёнок, Эмили наша, и мы никогда не потеряем её. Я боец, и ты

тоже. ― Он притянул её к себе. Она недолго сопротивлялась, не желая разделить свою боль, не

желая принять утешение. Но она не могла сопротивляться убежищу, которое он предлагал, и она

уткнулась лицом в его грудь, рыдая за Эмили, за них, за себя. Её мечты о королевстве принадлежат

её книгам, её фантазиям. Он разрушил её стены, и она соблазнилась его добротой, его

прикосновениями, его уязвимостью. И теперь она собиралась потерять все.

― Я не могу это сделать, ― сказала она у его груди, крепко его удерживая.

― Я буду бороться за нас обоих. Тебе не придётся говорить ей прощай, ― сказал он, касаясь

губами её волос.

― Ты не понимаешь, как сильно меня это разрушит. Если ты заботишься обо мне, то

отпустишь меня, ― прошептала она, все ещё не отходя от него. Она почувствовала, как его тело

напряглось.

― Ханна, ― сказал он, когда она, наконец, собралась с силами, чтобы выбраться из его

объятий, из этого ложного чувства безопасности.

― Прошу, Джексон. ― Она услышала по радио няне, что Эмили начинает просыпаться, и

замерла. Она почувствовала, что он пристально смотрит на неё, а затем Эмили вскрикнула снова.

Ей нужно было уйти, прежде чем он пойдёт за Эмили.

― Хорошо, ― сказал он грубо. ― Если это то, что тебе нужно сделать, тогда иди. Но я клянусь

перед Богом, я собираюсь сделать все правильно. Я не собираюсь потерять тебя или Эм.

Она не встретилась с ним взглядом, просто повернулась и пошла по коридору,

остановившись, лишь чтобы забрать свои сумки. Она должна была уйти прямо сейчас. Она

почувствовала, как задрожало её тело, когда она услышала плач Эмили, и его голос окликнул её. ―

Когда ты будешь готова, я буду здесь.

Она закрыла дверь, отрезая от себя его слова и плач Эмили.

ПЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Ханна сделала глубокий вдох, позволяя холодному воздуху декабря заполнить лёгкие, когда

споткнулась на людном тротуаре. Но она не могла идти в ногу с пешеходами, она не могла

двигаться вперёд, она не могла продолжать уходить от единственных двух людей в мире, которых

она по-настоящему любила. Санта на углу улицы звенел своим колоколом и образ Джексона в

Кроссинг Хоуп возник в её голове. Он боролся за неё, защищал её, спас её. Джексон сделал

решительный шаг. Она умоляла его удочерить Эмили, чтобы бороться за его племянницу, и он

сдержал своё обещание. А теперь это была Ханна, убегающая, когда все пошло наперекосяк. Она

потратила так много лет на бегство. Она понимала, почему он солгал ей. Он был защитником. Он

делал это для своей матери, своей сестры, и теперь для неё и Эмили. Она совершенно никак не

могла уйти от Джексона. Она должна была вернуться.

Она медленно повернулась, когда услышала своё имя над шумом дорожного движения и

болтовнёй пешеходов. Это был глубокий, насыщенный голос, который произносил её имя так, как

никто другой. Он был там. Джексон гордо стоял прямо посередине тротуара, его чёрное пальто

было присыпано снегом.

Она на мгновение отвела от него свой взгляд, и её шаг запнулся, как это было в ту ночь,

когда она нашла Эмили. Джексон был не один. В его руках, полной противоположностью его

чёрному пальто, был розовый свёрток. Мир на мгновение замедлился, даже когда Джексон

бросился к ней. Из-за слез все было размыто, она не верила своим глазам. Несмотря на то, что она

ушла от него, он был здесь ради неё.

― Ханна, ― сказал он грубо.

― Джексон.

Он протянул свободную руку к её щеке. Он был реальным.

― Прости, что я солгал тебе, и я знаю, что ты сказала, что тебе нужно время, но, черт возьми,