— Руки мыть, мальчики! Не спешите, всем хватит.

Когда ребята сели за стол, он ударил чашкой о миску.

Из кухни выплыл Михаил, одетый подобным же образом. В руках он держал широкую доску, на которой, как на подносе, покоились миски. А в них...

— Бефстроганов, — простонал Василий.

— С жареной картошкой, картошечкой, — возопил Евгений.

— В белом соусе? — удивился Ромка. — А это откуда же?

— Секрет фирмы. Одулянсион на дому! — хвастливо заявил Светик.

Порции исчезали в мгновение ока.

— Кому добавочки? — любезно спрашивал Михаил. — Светик, обслужи клиента.

— Даже не верится, что можно так, по-людски, — заканчивая третью порцию, качал головой Василий.

Когда к кухне подошли девчата, лязганье ложек усилилось вдвойне. Их носики тоже тревожно дрогнули от аппетитного запаха, но они сделали вид, что ничего не замечают. Одна Алка не сдержалась:

— У-у, обжоры!

Стряпать им было уже некогда. Поэтому обошлись чаем и хлебом с маслом.

— Послушай, командир! — тем временем деловито вытирая руки о фартук, говорил Михаил. — Я думаю, что щи всем уже надоели?

— Во где сидят! — провел по горлу Стас.

— В поле мы вам дадим бутерброды с холодным мясом и молока кипяченого. А приедете — будет вам бифштекс с яйцом и луком.

— Во дают! — восхищению Василия не было предела.

Девушки также взяли пакет с едой, правда, значительно меньших размеров, а молоко налили в ведро.

Хотя на этот раз на покосы ехали все вместе, с девчатами разговаривать было бесполезно. Подобно горячему утюгу, они издавали лишь шипение: настолько клокотала в них обида.

Однако испытания их не кончились. Когда в очередной перекур Ромка пошел к оставленным вещам, чтобы взять махорку, то увидел леденящее душу зрелище. Одна из собак, имевшая обыкновение сопровождать их обоз, копалась в свертках с едой.

— Пошла вон! — еще издали, переходя на бег, закричал Ромка.

На его крик обернулись остальные и тоже бросились к вещам. Собака, шарахнувшись, опрокинула ведро с молоком. А когда Ромка подбежал вплотную, то увидел такое, что пал наземь и стал дрыгать ногами от хохота.

— Ты чего? — подбежав к нему, встревоженно спросил Стас.

— Собака, ой, не могу! По закону подлости.

Стас повернулся к сверткам и все понял: собака съела продукты именно девчонок. По их каменным лицам было видно, что они считают, будто собака действовала в сговоре с ребятами. И когда наступило время обеда, они сели в сторонке и затянули какую-то заунывную песню.

— Ишь, как воют с голодухи, — сочувственно произнес Василий. — Девчата, идите к нам, поделимся. Чего уж там.

— Нет, спасибо, — ответила Ира. — Вам ведь самим мало.

После такого ответа кусок не шел в горло.

— Гордые, — хмыкнул Стас.

— Не ломайтесь, идите, — сделал попытку примирения Ромка.

— Подавитесь, — фыркнула Алка и затянула не своим голосом: «Поле, поле чистое, отчего, скажи, жать уже мне не хочется колосистой ржи».

К ужину мирное соревнование поваров враждующих сторон привело к замечательным результатам. Люда, потрясенная виденным утром, так же сварганила жареную картошку с мясом.

— Ведь можешь, когда захочешь? — съехидничал Ромка.

Та только повела горделиво плечиком.

Но то, что сотворили Михаил со Светиком, не поддавалось никакому описанию.

— «Метрополь!», «Арагви»! — орал в полном восхищении Василий.

Действительно, бифштексы с яйцом и розовым луком таяли во рту. На третье был сюрприз — кисель с оладышками. Восторженным восклицаниям не было конца. Михаил и Светик купались в фимиаме всеобщего поклонения.

Став благодушными после такого ужина, ребята пытались завязать разговор с девушками.

— Ну, собака, скажи, знает, чье мясо есть, — хохотал Ромка. — Натэллочка, правда, смешно?

Но Натэллочка, обычно такая смешливая, лишь смерила его холодным взглядом и не ответила.

И все остальные попытки бесславно разбивались о щит холодной обиды и ненависти.

Поздно вечером, когда уже все улеглись, пророкотал мотор «газика».

— Наверное, Андрей приехал! — вскакивая, сказал Стас.

Повскакали и остальные, намереваясь встретить командира. Но не успели, поскольку тут же услышали девичий гомон:

— Товарищ Андрей! Заберите нас отсюда. Не хотим с ними одним воздухом дышать! Мужчины называются. Ничего джентльменского! В душу плюнули.

— Бедный Андрей! — уныло сказал Василий. — Это они сейчас все, что накопилось, на него выльют.

Еще нерешительно потоптавшись, ребята разбрелись по своим постелям. Утром с аппетитом поедая и похваливая макароны по-флотски, Андрей выговаривал Стасу и Ромке:

— Нехорошо получается, девчат обидели!

— Так они же сами! Гусыни! — клокотал от негодования Стас.

— Да, может, они не правы. Но не забывайте, что они — де-вуш-ки, — назидательно изрек Андрей. — Нежного обхождения требуют.

— Ну, и что делать? — спросил Стас. — В ножки им опять поклониться?

— Не знаю. Решай. На то ты и командир. Но держать на кухне троих, причем двоих парней — роскошь непозволительная.

После завтрака хмурый Стас отозвал в сторону Михаила.

— Миш! А один сможешь кашеварить? Двоим не разрешают.

— Ты что? — возмутился Михаил. — Такого уговора не было. Один не буду. И вообще мне уже это дело надоело. Я брался доказать, что можно лучше готовить, и доказал.

— Доказал, — досадливо согласился Стас. — А дальше что делать?

Все приуныли. Казалось, что костлявая рука голода вновь протянулась к ним. Положение спас вдруг Василий.

— Ребята! Пожалуй, я на кухне останусь.

— Один? — не поверил своим ушам Стас.

— А чего же? Справлюсь.

— А с девчонками как быть?

— Их не надо обижать, — серьезно сказал Василий. — Буду на всех вместе готовить.

— Так кто у нас благороднее оказался? — с торжеством спросил Иру Ромка.

— А я и не знала, что ты такой ехидный, — вдруг серьезно, глядя ему в глаза, сказала она.

— Почему? — опешил Ромка.

— Как ты на поле смеялся!

— «Смеяться право не грешно...»

Ирка сокрушенно покачала головой.

Андрей приезжал, собственно, не для разбора конфликта. Начиналась уборка зерновых, и он проверял готовность бригад.

— Сегодня — все на ток! — торжественно перед началом работы сказал управляющий. — Будете принимать первое зерно.

На току их встретила агроном — высокая, широкая в кости некрасивая девушка в брюках. Она два года назад кончила сельскохозяйственный институт и где-то в душе считала себя еще студенткой. Говорила она с ребятами и девчатами просто, быстро расставила всех по местам. Ребята должны были работать с машиной под названием «зернопуль».

— Засыпайте в бункер зерно вот этими совками, машина будет его провеивать. Девчата должны отметать мусор-полону, уже провеянное зерно остальные ребята на носилках будут носить в хранилище. Ясно? Ну, и поскольку машины у нас, — улыбаясь, добавила она, — еще пока не все самосвалы, кое-какие придется разгружать вручную.

Подошла первая машина, украшенная алым лозунгом. Быстро ссыпав зерно, укатила обратно. Диким зверем взревел «зернопуль». Михаил и Светик, приставленные к нему, кинулись заполнять бункер. Над током будто пошел золотой дождь. Девчата, укрыв головы платками так, что лишь остались щели для глаз, встали под струей и метлами отгоняли в сторону мириады мелких соломинок.

Агроном долго ощупывала зернышки в образовавшейся куче, даже пробовала на зуб и наконец радостно сказала:

— Семенной! Можно в хранилище.

«Зернопуль» чуть повернули в сторону, и ребята взялись за носилки. Здесь, на небольшой площадке, сразу стало видно, кто как работает. Вскоре определились лидеры — Стас и Ромка со своими напарниками.

— Седьмые! — нарочито громко кричал Ромка, переворачивая носилки.

— Девятые, — вроде равнодушно и негромко, однако так, чтоб слышали все, говорил Стас, выворачивая свои носилки рядом.

А машины все подходили и подходили. Мишка, сначала решивший, что «зернопуль» не носилки и можно работать с прохладцей, начал уставать и злиться.